Перстень Ивана Грозного

– Больше ничего там не взяла, кроме кулона и денег? – спросила Дуся, пристально глядя на девчонку.

– Не-а, – Вера мотнула головой, – так, ерунду, шкатулочку эту, – она махнула рукой в сторону забора, – кулон в нее положила. Но эти дуры ее все равно сломали.

– В общем, так, – сказала Дуся, – кулон вернешь, и деньги все до копеечки. В почтовый ящик положишь или под дверь подсунешь, мне без разницы, сама выбирай. Но попробуй только до завтра не вернуть, я тогда найду способ тебе и матери твоей жизнь качественно испортить. И завязывай ты с кражами, ведь попадешься рано или поздно. А лучше мозги свои направь на то, чтобы этим трем мерзавкам хитро отомстить. Напрягись уж.

– А что, тут есть над чем поразмыслить. – Вера с грустью смотрела на оторванный карман старенькой курточки.

На том и простились.

Лебедкин вошел в лабораторию и поежился.

Во-первых, здесь было холодно, как на Северном полюсе. Или даже на Южном – там, говорят, еще холоднее.

Во-вторых, капитана всегда пробирал озноб от стоящего здесь отвратительного запаха – смеси формалина, нашатыря и еще чего-то сладковатого, ужасно неприятного, чего-то, что капитан Лебедкин считал запахом смерти.

На двух металлических столах лежали накрытые простынями тела. В стороне, за рабочим столом, заставленным какими-то приборами и лабораторной посудой, сидел властитель этого царства смерти – судмедэксперт Гоша Копытин.

Гоша пристально смотрел в окуляр микроскопа, во рту у него дымилась неизбежная сигарета. Никто никогда не видел Копытина без сигареты в зубах, докурив одну, он тут же закуривал следующую. Лебедкин не сомневался, что эксперт так много курит, чтобы перебить отвратный запах лаборатории.

– Привет, Копытин! – проговорил капитан, опасливо оглядываясь по сторонам.

– Привет! – отозвался эксперт, оторвавшись от микроскопа. – Что там у вас, наверху?

– Зима, – лаконично ответил Лебедкин.

– Это понятно. С новым начальником тяжело?

– Не спрашивай! – вздохнул Лебедкин. – Это что у тебя – та парочка из пансионата «Елочки»?

– «Сосенки», – поправил его Гоша. – Да, они…

– Ну, и что ты про них можешь сказать?

– Интересная история… – протянул Гоша, и глаза у него подозрительно заблестели.

Этот блеск определенно не понравился Лебедкину.

– Интересная? – переспросил он. – А я-то надеялся, что это банальный несчастный случай. Как говорят наши коллеги, дорожно-похоронное происшествие. Не справился мужик с управлением, занесло машину, сорвался в овраг – и два трупа… И начальник намекнул, чтобы поскорее с этим делом разобраться.

– На первый взгляд так… – Гоша встал, подошел к одному из столов, откинул простыню.

Лебедкин поморщился: на столе лежал обгорелый труп, рядом с ним – обугленные клочья одежды. Запах смерти стал гораздо сильнее, так что у капитана запершило в горле. Он порадовался, что не успел пообедать.

– На первый взгляд так! – повторил Копытин, переходя ко второму столу и сдергивая простыню со второго трупа. – А вот на второй… тебя в этих трупаках ничего не удивляет?

– Ну, ты мне загадки-то не загадывай! Это ты у нас по трупам большой специалист, это ты ко всякому привык, а меня можешь не спрашивать… сам знаешь, я с трупами не очень люблю общаться, лучше сразу говори, в чем тут дело.

– А ты не замечаешь, Лебедкин, что они какие-то подозрительно спокойные?

– Что? – Лебедкин нервно засмеялся. – Спокойные? Ты шутишь, что ли? Они же обугленные, как печеная картошка! Где уж тут их эмоции разглядеть!

– На лицах эмоции не разглядишь, это ты прав, – согласился эксперт. – Но я вообще-то другое имею в виду. Эмоции – они не только на лице проявляются.

– А где же еще?

– Вот представь – сидишь ты, допустим, в машине, которая пробила ограждение, слетела с дороги и катится под откос… как ты себя будешь вести?

– Черт его знает… – Лебедкин пожал плечами. – Наверное, попытаюсь выскочить…

– Вот именно! Попытаешься выскочить, попытаешься дверцу открыть, хотя бы ремень безопасности отстегнешь… ну, хоть как-то постараешься защититься.

– А эти?

– А эти сидели спокойно, как в шезлонге у бассейна или в кино на пятом ряду, на вечернем сеансе, ремни не отстегнули, даже руками не размахивали! Такое впечатление, что они спокойно ждали, пока машина в валун впилится!

– Действительно, странно… – признал Лебедкин. – Так, может, они задремали… потому водитель и не справился с управлением, что в сон его заклонило…

– Ну, ты сам-то в это веришь? – недовольно проворчал эксперт. – Для начала, они только что от своего домика отъехали… это если бы они несколько часов по трассе катили, водитель мог бы задремать, а тут он никак бы не успел.

– Ну, в принципе да… – протянул Лебедкин, – но все же как-то это неубедительно…

Он еще немножко подумал, наморщив лоб, а потом выдал следующую гипотезу:

– А может, они решили таким мудреным способом из жизни уйти? Вместе, как в Японии? У них там это принято. Даже фильм такой был – «Самоубийство влюбленных на каком-то острове». Или не фильм, а спектакль… ты не подумай, это у меня жена бывшая в театр ходила, иногда и меня вытаскивала…

– Ты, Лебедкин, как я погляжу, романтик! – констатировал эксперт. – Не знаю, как там, в Японии, не был, но у нас я про такие случаи не слышал. У нас если кончают с собой, то только в индивидуальном порядке. И больше по пьяни. И потом – даже если бы они и вправду договорились… вместе уйти, трудно поверить, чтобы ни у нее, ни у него в последний момент инстинкты не сработали. Когда увидели, что машина вот-вот в валун врежется – невольно бы задергались!

– Ну, опять же, это все как-то неубедительно, – не сдавался Лебедкин. – Это все психология какая-то…

На самом деле ему просто хотелось доказать эксперту, что они имеют дело с несчастным случаем или на худой конец самоубийством. Потому что в противном случае ему грозило еще одно унылое и безнадежное расследование.

– Психология? – переспросил Гоша. – Не знаю, что ты имеешь против психологии. Психология – это тоже наука. Но вот я тебе еще что-то покажу, и это уже не психология…

Он неспешно подошел к одному из покойников и поманил к себе Лебедкина:

– Глянь-ка сюда…

Одна нога трупа была босая, на второй был надет обгорелый, потерявший форму сапог. На пальцах босой ноги были видны остатки красного лака. Значит, это труп женщины. Рядом на столе лежал сапог с босой ноги.

– Ну, что там? – опасливо проговорил Лебедкин.

– Что ты видишь? – Эксперт поднял обгорелый сапог и продемонстрировал его Лебедкину.

– Сапог, – честно ответил капитан.

– Сам ты сапог, – раздался у него за спиной звучный, хорошо знакомый голос.

Лебедкин обернулся. Рядом с ним стояла Дуся, которая бесшумно появилась в лаборатории.

Вот странно, при своем внушительном весе Дуся умела, когда надо, ходить бесшумно.

В комнате сразу стало теплее и теснее.

– Дуся! Дуся пришла! – оживился Копытин. – О, у тебя прическа новая? Идет тебе очень!

– Это не сапоги, – проговорила Дуся, разглядывая обгорелую обувь, – это угги. Угги – это такие мягкие…

– Ну, не важно, как это называется, – перебил ее Копытин. – Сапоги, или угги, или даже бот-форты…

– Ну, какие же это ботфорты! – удивилась Дуся. – Никакие это не ботфорты!

– Да не перебивай ты меня! – возмутился эксперт. – Не в том дело, как они называются. Называй их как хочешь. Дело в том, что этот… сапог левый, а надет был на правую ногу! Вот ты, Петр, можешь надеть на левую ногу правый сапог?

– Он может, – заявила Дуся. – Он еще и не такое может. Один раз он… ну, не буду, не буду. Но ни одна женщина не наденет. Это я вам точно говорю. Хоть спросонья, хоть в спешке, хоть спьяну, никогда в жизни женщина так не сделает.

– Ну как же, – возразил Лебедкин, – даже стихи такие есть, не помню чьи – «Я на левую ногу надела валенок с правой ноги…»

– Опять ты все перепутал! – оборвала его Дуся. – Там вовсе не про валенок, а про перчатку!