Перстень Ивана Грозного

Черная узкая борода у старика, узкие змеиные глаза, смотрят те глаза в самую душу…

Подумал Иван, что где-то того старика видел – и тут же вспомнил где: на том перстне, что нашел он в этой кладовой.

– Кто ты? – спросил Иван старика.

– …ты… – словно эхо, ответило ему веденецкое зеркало, и легкая рябь по нему прошла.

– Ты! – ответил ему страшный старик и узкими губами улыбнулся. Словно не улыбнулся, а оскалился.

– Как – я? – переспросил Иван. – Не может такого быть… я – вот он я! – оглядел себя самого – тело юное, крепкое, лицо гладкое, целая жизнь впереди.

– Это снаружи ты такой, – отвечает ему старик, – а внутри – вот он ты: змеиные глаза, черное сердце. Ты – это я, и с каждым годом ты больше будешь на меня походить. Но не стыдись этого и не бойся, запомни: только то хорошо, что тебе на пользу, только то правильно, отчего твоя власть крепче становится. Другие люди ничего не значат, другие люди – только прах под твоими ногами. Иди по ним, яко по праху, яко по траве пожухлой. Иди – и придешь к славе своей, к своему величию. А я буду всегда рядом с тобой, всегда буду внутри тебя, чтобы направить в нужную сторону, чтобы подсказать, как тебе поступить. Слушайся меня – и все будет по твоему слову.

– А ты не обманешь?

– Как же я могу тебя обмануть, когда я – это и есть ты? Разве можешь ты самого себя обмануть?

И тут снова словно рябь пошла по зеркалу, и замутился лик черного старика, и исчез, а вместо него – молодой мужчина с разбитой в кровь головой… не понял Иван, кто это, не успел понять, потому что проснулся. В своей жарко натопленной спаленке проснулся и первым делом проверил, что перстень у него на руке.

Капитан Лебедкин увидел на обочине указатель «Пансионат "Сосенки"», сбросил скорость и свернул с шоссе. Проехав пару километров по приличной асфальтовой дороге, он увидел впереди двухэтажное кирпичное здание, перед которым было припарковано несколько машин. Поставив свою скромную машину рядом с остальными, вошел в холл и огляделся.

По стенам были развешены оставшиеся с Нового года украшения, тут же была афиша, приглашающая гостей пансионата на концерты и киносеансы. В углу стояла свежая, пахнущая хвоей елочка в золотых шарах, разноцветных фонариках и серебряных нитях мишуры.

В глубине холла за деревянной стойкой сидела женщина лет пятидесяти в розовом платье, обтягивающем внушительные формы. Она что-то писала, склонившись над стойкой. На носу у нее были очки в розовой, под цвет платья, оправе.

Лебедкин подошел к стойке и деликатно кашлянул.

Женщина подняла на него подведенные глаза, поправила волосы и задала неожиданный вопрос:

– Извините, мужчина, вы чисто случайно столицу Малайзии не знаете?

– Нет, – удивленно ответил капитан, – столицу Турции знаю… а вам зачем?

– Кроссворд, – лаконично ответила дежурная и без всякого перехода спросила: – Вам двухместный?

– Что? – переспросил Лебедкин.

– Номер. Вам двухместный или семейный?

– Ах, номер! Вообще-то мне номер не нужен.

– Как – не нужен? – Дежурная поправила очки и строго взглянула на Лебедкина. – А тогда что вам нужно?

– Я вообще-то из полиции, – ответил капитан и предъявил свое удостоверение.

– Ах, из полиции… – Женщина поскучнела. – По поводу тех двоих, которые разбились…

– Именно! – подтвердил Лебедкин. – По поводу Лютиковой и Михайлова.

– Так я вашим людям уже все рассказала.

– Ну, а теперь вы мне еще раз расскажете. Поскольку именно мне это дело поручили.

– Так что там рассказывать? Там и рассказывать нечего! Ясное дело – любовники!

– Любовники? – переспросил Лебедкин. – Почему вы так в этом уверены?

– Мужчина! – Дежурная выразительно взглянула на капитана. – А кто же еще-то?

Лебедкин не нашелся, что ответить, и дежурная продолжила уверенным, хорошо поставленным голосом:

– Вот вы сколько лет в полиции служите?

– Ох, и не спрашивайте! – вздохнул капитан.

– Вот и я в этом пансионате уже двадцать лет. Так что можете мне поверить. В людях я разбираюсь. Для начала – здесь в такое время только две категории отдыхающих: или родители с детьми, или вот как они – любовники.

Но которые с детьми, те поближе к административному корпусу селятся. Чтобы в столовую ближе ходить и на всякие концерты. Ну, и детская площадка, опять же. На площадку детей запустить и хоть немножко отдохнуть. А любовникам эта мура ни к чему, они подальше устраиваются, чтобы случайно знакомых не встретить. А они, те, которые разбились, в седьмом коттедже жили. Седьмой – он самый далекий, он прямо в лесу стоит. Так что однозначно – любовники.

Капитан Лебедкин и сам прекрасно знал, что эти двое приехали в пансионат не отчет о проделанной работе составлять и не квартальный баланс подбивать, а спрашивал нарочно, чтобы разговорить администраторшу. Впрочем, эта дама и так поговорить любила, ей только нужно задавать наводящие вопросы.

– А давно они заселились? – спросил он.

– Так только за день до того, как разбиться.

– Вот как! – заинтересованно проговорил Лебедкин. – А тогда что же они так быстро сорвались?

– Вот чего не знаю – того не знаю! – отрезала дежурная, но тут же выдала гипотезу: – Может, ей муж позвонил, что раньше времени возвращается. Так что нужно срочно домой ехать.

– Муж? – переспросил Лебедкин. – Почему вы думаете, что она была замужем? По документам-то она незамужняя!

– По документам! – Дежурная усмехнулась. – Вроде вы, мужчина, в полиции служите, должны жизнь знать, а прямо как ребенок! Вот вы знаете, что у нас в стране замужних женщин на миллион больше, чем женатых мужчин?

– Как это? – опешил Лебедкин, на этот раз всерьез.

– А вот так… – вздохнула женщина. – Некоторые лет по двадцать вместе живут, детьми обзаводятся, а до ЗАГСа мужика так и не удалось довести. Женщина считает, что замужем, а мужик – нет… такая вот статистика.

Судя по выражению лица и взволнованному голосу, эта ситуация напрямую касалась собеседницу Лебедкина.

– Опять же, – продолжила она, – когда они оформлялись, мужчина ко мне с документами подошел, а женщина эта сюда даже не заглянула – снаружи его ждала. Понятно – не хотела ни с кем сталкиваться. Однозначно вам говорю – замужняя она была. Хоронилась и шифровалась почище Штирлица.

– С этим понятно! – проговорил капитан. – А теперь хорошо бы мне осмотреть тот коттедж, в котором они жили.

– Осмотреть? – Дежурная снова поправила очки. – А что его осматривать? Ваши там уже все осмотрели! После них какой интерес осматривать?

Лебедкин постарался сдержаться.

– Я же вам сказал – теперь это дело передали мне. И я хочу своими глазами все осмотреть.

– А чего там осматривать? – повторила дежурная. – Там после них все уже прибрали.

– Как – прибрали? Вас разве не предупредили, что там ничего нельзя трогать?

– Как это – не трогать? – заволновалась дежурная. – У нас порядок, как только гости съехали, сейчас же надо прибрать! Мало ли, кто захочет этот коттедж снять? Седьмой коттедж – он самый популярный, потому как на отшибе…

– Съехали! – передразнил ее капитан. – Они же не съехали, а погибли! И у них, наверное, коттедж был на несколько дней оплачен! Я ваши порядки знаю!

– Ну да, оплачен… – Дежурная заметно смутилась.

– Короче, я все равно хочу этот коттедж осмотреть! – строго проговорил Лебедкин.

– Ну, раз хотите – смотрите… – Дежурная повернулась и крикнула куда-то назад: – Муся, посиди на моем месте, мне нужно с мужчиной в седьмой номер сходить!

Позади стойки открылась неприметная дверь, оттуда вышла сухонькая старушка в полосатом пиджаке, быстро взглянула на Лебедкина и спросила дежурную:

– Гость?

– Полицейский! – ответил сам Лебедкин.

– Ах, полицейский! – Старушка утратила к нему интерес.

Дежурная накинула поверх розового платья розовый же пуховик, всунула ноги в короткие, тоже розовые сапожки и пошла к выходу, махнув рукой капитану: