Страница 6 из 10
Один из новгородских домов XIII–XIV в. был жилищем волхва, в срубе которого найден кремневый наконечник копья, оправленный в медный футляр, и с изображением на оправе православного восьмиконечного креста, а поднижним венцом сруба было обнаружено захоронение четырех детских черепов. Из киевских древностей XII в. известны пряслице для веретена и кинжал с серебряной рукоятью, на которой изображены птицы; оба принадлежали волхове-потворе. Повторяющимися предметами в захоронениях волхвов являются ритуальные кинжалы и стрелки громные (атрибуты Перуна, рис. 14).[36]
Рис. 14. Великий Новгород. Стрелка громная: кремневый наконечник, оправленный в медный футляр (камень, цветной металл, ковка, чеканка; 3,2×7,8 см; XIII–XIV вв.) – оберег (считалось, что стрелки образуются в земле от ударов молнии и обладают целебными свойствами; использовались волхвами, и долго в народной традиции).
В сопровождении гуслей волхвы произносили былины. Ритуальные мистерии по сложным сценариям и, надо думать, с колоссальным эмоциональным воздействием происходили на многолюдных торжественных общеплеменных собраниях, праздниках, погребениях, и были инструментом управления обществом.
Древнерусская экономика управлялась князьями-волхвами, с совмещением ими идеологических, хозяйственных, военных функций. Волхвы должны были многое знать (теологию, религиозные процедуры и искусство, календарь мистерий и сельскохозяйственных работ, заговоры, сказы, траволечение, похоронные обряды), что было основано на передаче знаний и их преемственности. Осуществляя хозяйственную функцию, они руководили сборомналогов (полюдье) в натуральных-ценностях и их продажей, что сопровождалось военной поддержкой; кроме того, означало ведение вохвами учета.
Волхвы "имели значение особого, строго отделенного от народа сословия… говорили народу от имени богов… пользовались особенным почетом и богатством, распоряжались и доходами с поместий, принадлежавшим храмам… приношениями… жрец почитается…более, чем князь".[37] Этимология свидетельствует и об их несправедливости: обавники и обавницы – волхвы по межеванию земли (обада – наговор, клевета). Волхвов боялись до такой степени, что их хоронили в мешках / с подрезанием подколенных жил, "чтобы мертвый не встал из гроба".[38]
Злоупотребления известны по практике конфискаций волхвами имущества. Основанием была процедура ритуального жертвоприношения: и убивашета многы жены и имения их имашета собе (Повесть временных лет).[39] Из фольклора VI в. известен трагический плач матери по утопленной в день Купалы дочери: не берите, люде, у броду води, не ловите, люде, у Дунаи риби, не косите, люде, по луках трави – это красота моей дочери, это ее тело, ее коса ("люди, не берите воду, не ловите рыбу, не косите травы на излучинах реки – это красота моей дочери, это ее тело, ее коса").[40] Память о волхвах содержится у С. Гербер-штейна (немецкий дипломат, дважды был в России – в 1517 и 1526 гг.) в сочинении "Записки о московитских делах", где он сообщает об огромных речных ящерицах (коркодилы 60–75 см в длину) в Волхове, которым приносили жертвы (требыт ворят). Эта информация подтверждается Псковской летописью: в лета 7090 (1582 г.)…изыдоша коркодили лютии зверии из реки и путь затвориша; людей много поядоша.[41] Образы ящера и лошади длительное время оставались символами на крышах домов (рис. 15). Лошадь приносилась в жертву со времен индоевропейцев, ящер (крокодил) был реликтом / привезен волхвами с назначением устрашения, и размножившийся в Волхове.
Рис. 15. Конек на крыше дома (индоевропейский и древнерусский культ коня) и громовый знак под коньком.
Радзивиловская летопись 983 г. описывает, как за неделю до Перунова дня князь / намеченные для жертвы кидали игральную кость (кубик с шестью гранями и выемками на каждой из них для обозначения чисел от 1 до 6), жертвой становился выкинувший число 6, которое считалось неудачным как наибольшее, но счастливым для жертвоприношения (!). Такие кости со знаками чисел назывались жеребьями,[42] и известны по летописям (рис. 16); захоронениям из Киева, Чернигова (рис. 19.2), Гнездова; женским погребениям (где они найдены вместе с пряслицами для веретен).
Другим способом (мог быть продолжением первого) было кидание жребия в реку, самопроизвольное утопление жертвы в долбленой колоде / лодке (в былине о Садко – дощечка, дощечечка). Именно таким образом новгородский купец Садко был принесен в жертву (версии: не уплатил волхвам, мало уплатил, имел с ними конфликт – Т.М.).
Вероятно, жертве для облегчения давали какое-то отвлекающее средство (сома, хома, хаома, сурья, сура, квасура[43] – из ведийского и санскритского языков): и будто в сон заснул:[44]
Рис. 16. Киев. Ритуальная жеребьевка 12 июля 983 г. (выбор жертвы Перунукн. Владимиром (новгородский кн. в 970–988, киевский в 980-1015 гг.): мече и жребьи на отрокы и на девици…да сотворим требу богам (изображена грань со счастливым числом 6 (шесть выемок), выбор пал на Федора – сына богатого варяга-христианина, в будущем канонизированного под именем св. Федора (его день по святцам 12 июля). [Летописная миниатюра].
Позднее жертву изображала соломенная кукла – купала (от: купол, т. е. череп; аналог – древнегреческий Аполлон); кострома, морена (от: мор, морить, до настоящего времени сжигается на масленицу), существовали и другие обычаи: топить лошадь (покупалась в складчину), сталкивать в омут запоздалого путника.[45]
Известная летописная история о мести кн. Ольги имеет устрашающий характер (возможно, создавалась / редактировалась с этим намерением). Но она означала и ее несостоявшуюся обязанность как супруги князя (не исключено, что вместе с четырехлетним сыном кн. Святославом) взойти по языческому обряду на погребальный костер кн. Игоря. Его гибель при сборе полюдья была экстраординарным событием, но имела причины. Походы на Византию не были успешными – он проиграл сражение в 941 г., и фактически проиграл в 943 г., предпочтя получить богатую дань от греческого посольства (дань взял князь Игорь на грецех злато. 6451 – надпись на Добружанском камне[46]) и принять предложенный Византией торговый договор, который не был столь же выгодным, как прежние, заключенные кн. Олегом в 907 и 911 гг.[47] (рис. 17 и 18).
36
Отзвуки древности слышны в «Домострое», в котором неодобрительно написано о применении стрелок громных для лечения (прежде всего детей) и в "Лексиконе российском" В. Н. Татищева: "от несмысленных за то деньги берут". Поразительно, что в одном из сюжетов "фейерверка по Полтавской баталии, бывшего в Москве в 1710 году в 1 день Генваря" был "перун или огненные стрелы".
37
Б. А. Рыбаков. Язычество Древней Руси, с. 301.
38
В. П. Даркевич., Г. В. Борисевич. Древняя столица рязанской земли, с. 359.
39
Б. А. Рыбаков. Язычество Древней Руси, с. 300.
40
Там же, с. 155.
41
Там же, с. 281.
42
Жеребьями назывались также деревянные бирки с учетными записями.
43
Сома, хаома, хома – галлюциногенное растение, точно не идентифицированное; сурья, сура, квасура – хмельной напиток. [Мифы народов мира, т. 2, с. 462]. Прослеживаются созвучия с хмелем и квасом (Т.М.).
44
Б. А. Рыбаков Язычество Древней Руси, с. 276.
45
Б. А. Рыбаков Язычество Древней Руси, с. 272 и сноска 50. Русский народный фольклор сохранил далекую память о жертвоприношениях (сказы: о бабе Яге, Гуси-лебеди, Аленушка и братец Иванушка, Три медведя, Царевна-лягушка; былины: о Садко, о Василии Буслаеве). Сказки братьев Гримм имеют еще более обширную историческую основу западноевропейского народного фольклора. Практика человеческих жертвоприношений была у всех народов, что подтверждается археологически, но древнерусская не только описана, но и зарисована.
46
Добружанский камень был найден в Добрудже (низовья Дуная, Болгария, румынский арх. Е. Комша, 1950 г.); отношения Руси и Болгарии были дружественными до середины X в., затем камень был использован для фундамента крепостной стены.
47
Воспитателем кн. Игоря был его родственник князь-волхв Олег (Вещий Олег), который захватил Киев и долго правил вместо него (по преданию кн. Олег похоронен в Ладозе, т. е. в Ладоге).