Страница 87 из 116
- Пойдём, - дёрнул я Родьку за рукав, надев панамку.
Мы вышли среди полного молчания, священник, что творил службу, крестил нас, а дьякон клал земные поклоны перед иконой Божьей Матери.
- Что это было? – спросил Родька, когда отошли от церкви, - Фокус?
- Фокус, - хмуро подтвердил я, - родителям не говори.
- Что я, ненормальный?! – фыркнул Родик.
- Ну, как всё прошло, получилось? – спросили нас родители Роди.
Мы синхронно кивнули с серьёзными лицами.
- Не хотите нам рассказать? – мы отрицательно покачали головами.
- Смотри, мать, они, кажется, спелись, - удивлённо проговорил дядя Костя.
- Хватит с нас мистики, - решила тётя Марина, и мы поехали дальше. А у меня начала саднить рана на животе.
Время уже приближалось к пяти, когда старшие решили, что пора устраивать привал.
Выбрав для этого место недалеко от реки, мы проехали по лесной дороге и остановились на небольшой полянке, на которой изредка останавливались туристы. С одной стороны, хорошо, что у нас так мало машин, экология чище, тайга ещё не кишит машинами вместо зверья.
Выйдя из машины, мы разбежались в разные стороны, в поисках укромных мест.
«Девочки направо, мальчики налево», а мне в третью сторону. Самое большое неудобство для меня было при игре в девочку, что я не мог быть ни с девочками, ни с мальчиками. От всех надо скрываться, если хочешь сохранить инкогнито.
Снова собравшись на поляне, я решил за всех:
- Папа собирает сухостой, мы разводим костёр, мама готовит посуду, готовит ужин…
- А вы справитесь? – засомневался папа Роди.
- Можете не волноваться. Где у вас лопата?
- Палатки ставить тоже мне?
- С Родионом, - согласился я.
- Есть! – шутливо взял под козырёк дядя Костя и пошёл на поиски лопаты.
Получив инструмент, я аккуратно срезал дёрн, выросший на месте прошлогоднего кострища, сложил его в сторонке, потом взял топорик, любезно предоставленный мне вместе с лопатой, и вырубил две рогулины. Заострив концы, вбил их по краям кострища, сверху приспособил перекладину для котелка и чайника. Всё это я делал в сарафанчике. Сначала думал переодеться, да не стал раньше времени показывать свою рану.
Наломав сухих веточек, разжёг костерок, как раз к тому времени, когда папа принёс груду валежника.
- Обустраиваетесь? – спросил он, - Молодцы, - и снова ушёл. Подкинув ещё дров, я решил переодеться в купальник, который мне подарили в спортивном лагере, испокупаться и отмочить повязку, а потом заняться заболевшей раной.
Взяв из рюкзака плавки, я скрылся в лесу, там переоделся и вышел во всей красе: в купальнике и длинной раной,повязкой между плавками и топиком, заклеенной пластырем..
- Саша, что это у тебя? – спросила тётя Марина.
- Царапина, - ответил я, - сейчас искупаюсь, потом снова перевяжу.
- У тебя там кровь! – заявил Родик, показывая пальцем на повязку.
- Разбередсшевелила, когда играла с Родькой…
- Вечно ты, Родик! У девочки такая рана, а ты к ней пристал! Тебе больно, Саша?
- А что я?! Я откуда знал?! Она не сказала ничего!
- Помолчи ты! Сходите лучше, искупайтесь.
Родька переоделся в модные японские ярко-полосатые плавки шортиками. Я даже позавидовал ему, сравнив его купальник со своим, канареечного цвета.
Мы побежали, наперегонки, к недалёкой речке, плюхнулись в воду и поплыли.
Родик умел плавать, но куда ему до меня, которого учила плавать сама Лиска!
Было довольно тепло, солнце стояло ещё довольно высоко, как – никак, наступила макушка лета, дни пока очень длинные.
Когда пластырь начал отлипать от тела, я решил, что хватит, пора лечиться. Было бы это море, морская вода без моего участия залечила бы рану, а в пресной воде водятся слишком много микроорганизмов, чтобы пускать на самотёк заживление.
- Родька, пойдём, пора мне на перевязку!
Я достал свою аптечку, но мама Родьки сказала, что сама перевяжет меня.
- Иди, переоденься в сухое, и приходи, - велела она мне. Я взял те самые шортики, мятые, зато чистые. Потом зашью маечку, и снова буду в удобной одежде.
Переодевшись, я вышел, в одних шортиках, на поляну.
- Саша! – воскликнула тётя Марина, - Ты почему без маечки? Здесь мальчик!
- У меня маечка порвалась, - извиняющимся тоном сказал я, - да и правильно Родька говорит, нечего мне прятать ещё…
- Всё равно. Есть у тебя другая майка?
- Есть, но пока рано надевать, сначала перевязаться надо.
- И то верно, ложись сюда, - тётя Марина уже расстелила покрывало, я лёг, рядом шумно засопел Родька.
- Куда пялишься?! Правильно девочка говорит, какой-то ты озабоченный!
- Я посмотреть…
- Нечего тут смотреть!
…- как ты перевязываешь, - договорил Родька.
- Ладно, смотри, - разрешила мама, отдирая лейкопластырь. Родька принялся разглядывать меня с ног до головы. На мальчишечьи шорты глянул с усмешкой.
Тётя Марина между тем налила мне на рану перекись. Оона зашипела.
- Что это? – удивился Родик.
- Перекись водорода, - ответила ему мама.
- Почему шипит? Тебе не больно? – спросил он меня.
- Скоро будет больно, - успокоил я его. Тётя Марина уже смачивала тампон йодом.
- Однако у тебя царапина! – сказала она, смазывая её йодом. Я дёрнулся.
- Дуй на рану, - сказала мама Родику. Родик, с готовностью, стал дуть мне на живот, облегчая мучения.
- Там стрептоцид есть, - подсказал я, - надо растолочь, и присыпать.
- У тебя глубокие познания в медицине, - похвалила меня тётя Марина, доставая таблетки из аптечки, - Родя, растолки две штучки, я думаю, хватит.
Присыпав этим порошком рану, заклеили её пластырем.
Потом я взял маечку, посмотрел на дыру, прижал её к лицу. Даже глаза намокли от жалости.
- Дай, зашью, - сказала тётя Марина.
- Я умею…
- Я умею лучше. Спроси своего бандита, сколько я ему рубашек и маек зашила!
Мы с Родькой удивлённо переглянулись.
- Мальчишка! – презрительно сказал я.
- Деффчонка! – с не меньшим презрением сказал он, - хоть в какую пацанскую одежду оденься, я –то знаю, что ты – девчонка!
- Тётя Марина, можно, я его поколочу? – спросил я.
- Потом, когда твоя «царапина» заживёт, будете колотить друг друга. Где ты так умудрилась разодрать живот? За колючую проволоку зацепилась?
- Что-то типа того, - согласился я. А папа Костя готовил ужин.
Дождавшись, когда мне зашьют маечку, мы пошли пробовать, что сготовил глава семейства.
Маечку тётя Марина зашила замечательно, спереди получился ровный шовчик, от шва до шва, по бокам, ничего разодранного не было видно.
Дядя Костя сварил суп, по-походному, без изысков, но было очень вкусно, на свежем воздухе, да прямо с костра, с дымком. Даже привередливый Родька не ворчал, ел не медленней меня.
Немного отдохнув, мужчины пошли ставить палатки. Их оказалось две, одна, побольше, для папы с мамой, и другаяодна, двухместная, для Родьки. Меня не привлекли, хотя и предлагал свою помощь.
- Сиди, Саша, сами справятся, а то опять кровь пойдёт! – остановила меня тётя Марина, хотя у меня поставить палатку получилось бы гораздо быстрее и надёжней.
Мы смотрели и посмеивались, комментируя между собой, чтобы не злить мужчин, их действия.
Наконец, палатки были поставлены, и меня спросили:
- Сашенька, ты, где будешь спать? В машине?
- Отчего же? – сказал я, увидев умоляющий Родькин взгляд, - У меня спальный мешок есть. Только сначала я лягу, а потом пусть уже Родька залазит.
- Это само собой, - согласилась его мама, поглядев на сына, - и не приставай к девочке, видишь, у неё на животе какая рана!
- Не буду! – радостно ответил Родька, и я понял, что он боится спать один в палатке. – Была бы здорова, побесились бы!
- Да я тебя одной левой! – сказал я ему.
- Ты левша? – «удивился» негодный мальчишка.
- Я тебе покажу левшу! Погоди, немного заживёт царапина, будешь от меня бегать только так!