Страница 16 из 116
Хотелось бы, чтобы это было так. Тогда я знал бы, что будет, что там, куда я еду, всё по-прежнему…
Я решил проверить свои знания по астрономии. Да, точно так же, как и в прошлой жизни: вот Лосиха с Лосёнком, Лось пока выглядывает из-за горизонта. Он отличается от Лосихи тем, что имеет рога. Как и в прежнем мире, Мироздание вращалось вокруг любопытного носа Лосёнка. Ось Мира.
Ближе к югу раскинулся огромный Змей, или Дракон, по- китайски. Да, я ничего не забыл из прошлой жизни! Улыбнувшись сам себе, пошёл в палатку.
Побег.
Дождавшись, когда все уснут, я потихоньку вылез из десятиместной военной палатки, где мы спали, на поляну. Устроили нас здесь хорошо: внутри были настелены нары, на них брошены тюфяки, постельное бельё, одеяла, подушки. Причём нам не надо было всё это убирать. После нас сюда приедут другие ребята, когда будет теплее, девчата отправятся в поход, хотя и сегодня, и вчера, было довольно тепло.
Зябко поёжившись, я стал одеваться в длинные штаны, рубашку, ветровку, кепку.
Когда обувался, в кеды, из палатки вышел Никита.
- Собираешься? – спросил он, усаживаясь рядом. Я кивнул, а из обеих палаток стали выбираться ребята, молча усаживаясь вокруг меня.
- Это что? – спросил я Никиту.
- Все хотят с тобой попрощаться, - ответил мой друг, зевая, - неизвестно, свидимся ли… - его голос дрогнул.
- Чего не спите? – услышал я знакомый голос, и увидел, что к нам подходит Владимир Иванович, одетый, и с сумкой. Он взял чурбачок, и присел рядом с нами.
- Не сидите на земле, простудитесь, пойдёмте к костру.
Все ребята поднялись и перешли к погасшемузатушенному кострищу.
- Расскажи свои планы, - обратился воспитатель ко мне. Я пожал плечами.
- Ясно, не хочешь говорить. Правильно. Тогда слушай. В город не возвращайся. Дело твоей сестры изъято, говорить, где она, я не имею право.
- Почему? – одними губами спросил я.
- Распоряжение, - Владимир Иванович показал пальцем в звёздное небо. - Сверху! И ещё: дома у вас засада, туда тоже не суйся. Тебе, вот, от всех нас, - Владимир Иванович достал из сумки четыре банки рыбных консервов, две говяжьих.
- Владимир Иванович, - удивился я, - а вы?
- Мы завтра снимаемся, после обеда, нам хватит, я с запасом брал. Это от меня, - он протянул мне пакетик карамели, - и ещё, сразу надень сверху, - Владимир Иванович вынул чёрный комбинезончик с капюшоном. Я, слегка растерявшись, надел его поверх одежды, застегнул на молнию, вшитым пояском отрегулировал комбинезончик по фигуре.
- Спасибо! – неловко сказал я, ничего не понимая. Почему у воспитателя оказалась с собой такая одежда?
- Сестрёнку сам не ищи, если удастся, где-нибудь устроитьтся, напиши нам, хорошо? Но, если попадёшься, не обессудь, правила ты знаешь! – развёл руками воспитатель.
- В карцер? На хлеб и воду?.
- Конечно! Ты же не захочешь быть любимчиком?
- Не захочу, - хмуро ответил я, - буду там анализировать ошибки.
- Лучше тебе не попадаться.
- Мне можно будет опять к ребятам? – спросил я.
- Это уж, как решат сами ребята, и директор. Мы за твой побег получим по строгому выговору, с занесением.
- Зачем же отпускаете? – удивился я.
- Чтобы не ушёл голый и босый. Так же? – я кивнул, понимая его правоту.
- Долгие проводы, лишние слёзы, - проговорил я, поднимаясь. Ребята тоже поднялись, они ничего не говорили, всё уже было сказано. О, обнявшись со всеми, я остался один на один с Никитой.
- Я тебя немного провожу, расскажу кое-что.
На опушке Никита решился:
- Знаешь, за что меня выгнали из второго детдома? Я сам стал издеваться над ребятами. Незаметно, сначала сердился, что они какие-то тупые, давал пинка, потом стал бить всерьёз.
Мальчишка, такой же, как ты, стоит, закрывает лицо, покорно ждёт побоев. А ты его лупишь, руками, ногами, и на душе такая сладость! Фу, мерзость! – передёрнул он плечами, - От колонии меня Михаил Иванович спас. Он меня в свой лагерь взял, провёл со мной воспитательную работу. Только не думай, пришлось и в карцере посидеть, и звездюлей получить, пока пришёл в норму, избавился от такой подлой радости. Да и ребята, когда не боятся, смотрят тебе в глаза, открыто, тогда невозможно подлость сделать, я понял, что своих защищать надо, горой за них стоять, а не подличать. Нам и так, всем, очень плохо, а тут ещё… - Никита замолчал.
- Я обещаю, Никита, не зачерстветь, я понял, к чему ты это рассказал. Ппрости, если сможешь.
- Это ты меня прости! – Никита крепко обнял меня, зажимая близкие слёзы, после чего я шагнул в лес и растворился в темноте. Когда отошёл уже метров на сто, услышал, что Никита не выдержал:
- Санька! Возьми меня с собой! У меня ещё никогда не было такого друга! – позади я услышал топот ног, шум, наводимый продирающимся сквозь заросли мальчишки.
- Догоните его! – услышал я взволнованный голос воспитателя, - Сашка не возьмёт его с собой, Никита ему только помешает!
- А если Саньку догоним? – спросили ребята.
- Не найдёте вы его…
Честное слово, я чуть было не вернулся! Не знаю, может быть, надо было, но я решил, что возвращаться – плохая примета, и зашагал, не потревожив ни одной веточки, не хрустнув валежником, не шурша прошлогодней листвой. Вместе с вещами Владимир Иванович отдал мне карту. Она лежала в кармане комбинезона, но направление я знал: северо-восток. Там проходила железная дорога.
Когда дошагал до станции, начало светать. Июнь, ничего странного.
Станция была маленькая, скорее разъезд., Ббыло, правда, ещё несколько веток, оканчивающихся тупиками. На некоторых стояли составы, ожидающие отправки. Только куда? В какую сторону?
Пойти спросить? «Дядя, не знаете, когда вон тот состав отправится? Что вы говорите? А в какую сторону?».
Думая о всякой чепухе, я занял позицию между этих составов и стал наблюдать. Должны ведь здесь ходить поезда? Наверняка замедлят ход, тогда можно вскочить на подножку вагона, там передраться на крышу, или, может быть, платформа будет.
Ага, платформа! Дождь скоро пойдёт.
Издали донёсся мощный рёв тепловоза. Как раз оттуда, откуда мне надо. Я подобрался ближе.
На платформу вышел дежурный по станции с жёлтым флажком. Состав приближался, всё вокруг начало дрожать, и вот, с лязгом и грохотом, поднимая пыль и мелкий мусор, промчался, с рёвом, состав с открытыми вагонами, полными лесом, цистернами с нефтью, платформами с кирпичом…
на такой скорости, что попытаться заскочить на него мог только самоубийца.
Я стоял, почти оглохший от грохота. Но вот состав проскочил, и резко стало тихо, только рельсы ещё корёжило от чудовищной массы, давящей на них.
Почесав затылок, я отправился на платформу.
- Здравствуйте! – вежливо поздоровался я с дежурным, - Скажите, когда будет первая электричка?
Дежурный осмотрел меня, и ответил:
- Первая будет в шесть. Тебе докуда?
- Мне туда, - махнул я рукой.
- Туда будет стоить один рубль, - ответил дежурный по станции, - иди, продам билет.
Я зашёл в маленький зал ожидания, подождал, когда откроется окошко и купил билет до станции «Бельчонок». Подивился названию, но ничего спрашивать не стал.
Я вышел на перрон и уселся на лавочку, ожидая поезд. Устал, не спал всю ночь. С трудом преодолевая сонливость, зевал изо всех сил.
Подошёл дежурный.
- Из лагеря? – я кивнул.
- Домой?
- Да.
- Соскучился, что ли? Что вам на месте не сидится? Знай, отдыхай. Я тоже в лагере отдыхал. В сорок первом, - мужчина присел рядом со мной. - Война началась, велели эвакуироваться. Мне тринадцать было, за такими, как ты, малышами, смотреть надо было. Не усмотрел.… Разбомбили состав, стрелять начали из пулемётов. Я, в животном ужасе… ты знаешь, что такое животный ужас? – я, глядя в лицо мужчине, медленно, отрицательно покачал головой.
- То-то и оно. И я не знал, а тут, бежишь, не разбирая дороги, вопишь… Меня кто-то сбил с ног, закрыл своим телом. Так и жив остался. А тот человек погиб. Когда я увидел, что меня спасли ценой своей жизни, я опомнился и рванул назад, искал ребят, за которыми должен был присматривать, а вокруг одни трупы, трупики, некоторые заживо сгорели в вагоне, из которого я выскочил. Вот так-то, парень! До сих пор мучаюсь. Мне доверили самое ценное, а я не уберёг! Ушёл тогда к партизанам, воевал, лез в самое пекло, но, видно бог решил по – своему. Живи и помни, Дмитрий Петрович тех, кого не уберёг!