Печальная улыбка

Чарли был высокого роста и хорошего телосложения. С блестящими голубыми глазами, как чистое безоблачное небо и тёмными, почти чёрными волосами. При каждом движении чёлка падала ему на глаза. И он её нетерпеливым движением руки, отбрасывал назад. Черты его лица были аристократичными и изящными. Но в то же время была и в них сила и мужественность.

Но одежда его походила на средневековое одеяние. Чёрные, плотные штаны и чёрная чуть свободная рубашка, на воротнике завязанная тесемками. На бедре массивный, кожаный (и тоже чёрный) ремень. Поверх рубашки тёмно-синий, почти чёрный камзол с капюшоном, из тонкой ткани до колен и c серебристой еле заметной вышивкой по краям. Что-то вроде пиратских накидок пятнадцатых-шестнадцатых веков. И дополнял образ тёмно-коричневые кожаные сапоги. Сейчас этот причудливый камзол был распахнут, и свободно развивался на ветру. Хотя ветра не было. Если бы он не был прозрачным, девушка подумала бы, что он самый настоящий вампир. Интересно, а вампиры существуют? Надо будет спросить этого призрака как-нибудь на досуге.

И был он какой-то поникший, словно истратил  весь интерес к миру сему. Весь такой печальный в манере говорить, в движениях. И даже на лице у него был отпечаток печали.

Ну, это понятно. Всё таки, неживой. Если бы она вдруг взяла да умерла, то тоже печалилась бы. Да что там печалится, она в истерику ударилась бы. И это еще в лучшем случае.

Хорошенько рассмотрев своего собеседника с ног до головы, приметив все недостатки и достатки, (Недостатком было лишь, то, что он мертвец.) первым решила нарушить молчание Анна.

– Это ваша могила? – поинтересовалась она, качаясь взад и вперёд на носочках кед, словно маленький ребёнок, рассказывающий стишок.

– *Etiam.. моя.  (*да лат. )

– Так выходит вам… – она попыталась посчитать, сколько же ему лет, но он опередил её.

– Знаю, знаю, я очень стар. – проворчал призрак.

Наверное, тема с годами ему была не по душе, подумала Анна.

– Но почему на могиле не написано твоё имя? – задала она интересующий её вопрос, не заметив впрочем, как перешла на «ты».

– Это долгая история.

Кажется, призрак любил отвечать кратко, ещё одну особенность в нём подметила Анна.

– Ну что ж. Я вся во внимании. – решительно ответила девушка.

– Может быть. Но не сегодня. – покачал он головой. – Думаю вам пора.

– Ой! – воскликнула Анна. – Я совсем забыла про время. Мама меня точно убьёт! – серьёзно заключила она.

Второпях она хотела было бежать, но всё же остановилась, посмотрела на призрака и спросила :

– А завтра расскажешь?

– Если вы конечно же придёте. – пообещал призрак и печально улыбнулся.

– Я приду! Обязательно приду! До завтра! – прокричала она, перебудив всё живое и не живое население кладбища.

И девушка, с серыми глазами, широко улыбнувшись призраку, развернулась и побежала обратно, по той тропинке, которой пришла. А Чарли лишь печально улыбнулся в ответ и… исчез.

  ***

Анна успела выскочить за пределы кладбища, и со всех ног бежала домой, через Рейригг-роуд, переполненная чувствами недавно произошедшего события.

Дойдя до дома, она остановилась у крыльца, чтобы отдышатся и уровнять сбившееся дыхание. Бросила взгляд на террасу. Подумала, что здесь, было бы неплохо прибраться. К крыльцу прилагалась небольшая терраса, где стоял маленький стол, две табуретки и кресло качалка. И вся это мебель успела покрыться не хилым слоем пыли.  После подошла к входной двери. Переведя дух, открыла её и бесшумно юркнула в дом.

Оставив сумку в прихожей, зашла в гостиную. Это была просторная комната с камином и большими окнами. Бежевые шторы, толстый махровый ковёр. Возле камина диван с креслами, телевизор и дубовый стол со стульями. Одна стена была заполнена книжными шкафами. Из гостиной можно было зайти в кухню. А из кухни выйти на задний двор.

Была и лестница, ведущая на второй этаж, с тремя спальнями.

Сейчас оба: Генри и Линда сидели на диване у не горящего камина. Отец сосредоточенно читал газету. Мать нервно постукивала пальцами о колени, не видящим взором уставившись в пустоту.

– Мам, Пап я дома.– как ни в чём не бывало, заявила Анна.

Линда вздрогнула и развернулась на девяносто градусов, дабы узреть свою непутёвую дочь. Генри лишь поднял глаза. Он не был так строг с дочерью, как мать, и считал, что дочь вполне взрослая для ночных гуляний. Всё-таки городок маленький, все знают друг друга. Так что ничего страшного произойти не может.

– Где ты шлялась всё это время?! Ах, что с твоими ногами? – воскликнула Линда. Выглядела она весьма сердитой.

Анна была очень похожа на мать. Это была женщина лет сорока, с каштановыми волосами. Там и тут выглядывала седина. Под глазами виднелись тонкие линии морщин. Она была неполной и невысокой, орехового цвета глаза, которые в данный момент с негодованием уставились на дочь.

– Я.. я наблюдала за ночными бабочками, и там было много крапивы. – выпалила дочь первое, что пришло на ум.

– За бабочками значит?! Боже дай этой несносной девчонке немного разума! Дети в твоём возрасте гуляют со своими сверстниками, а она, видите ли, за бабочками! – скептически высказалась Линда. Ей хотелось избить свою дочь чем-нибудь увесистым. Желательно скалкой по пятой точке.

– Да оставь ты её. – проворчал Генри, не поднимая голову от газеты. – Пусть следит себе за бабочками, это лучше чем шляться с кем попало. И не так уж она поздно и пришла.

(Было всего-то девять часов вечера, мама любила драматизировать и часто перегибала палку.)

Генри был по натуре добрым человеком. И не мог подолгу сердиться на кого-то. Тем более на дочь. Это был человек чуть полноватый в области живота, с еле заметной лысиной на макушке и с глубоко посаженными бледно-голубыми глазами. Орлиный нос и чуть выпирающий подбородок придавали ему добродушный вид. Он работал главным механиком на заводе по обработке лесного материала. И был любителем почитать газету. Чем он занимался и сейчас.

Он поднял голову и подмигнул дочери, а она невольно улыбнулась ему. Она знала, что отец всегда был на её стороне, как и сейчас.

– Генри, – совсем рассердилась Линда. – Она и так шляется где попало.

– Но не с кем попало. – заметил он.

– Анна девочка моя, – снова переключилась на дочь мама. – Тебе уже семнадцать. Не пора ли повзрослеть? Оставь ты этих бабочек, покамест они тебе не навредили.

Взгляд Анны потемнел. Цвет глаз стал не различим от угольно-чёрного.

С рождения у неё была такая способность. Её глаза меняли оттенок, при каких либо испытываемых ею эмоций. Если это были хорошие эмоции, то они светлели. Причём каждая эмоция имела свой собственный оттенок. А когда она испытывала отрицательные чувства, то оттенок глаз темнел. Врачи не смогли точно понять от чего такая метаморфоза, но здоровью она не вредила. Сделали вердикт, что её глаза хамелеоны.

Впервые её эта способность была обнаружена матерью в трёхлетнем возрасте. Тогда маленькая Анна и Линда находились на заднем дворе. Было лето. Мать сидела на коврике, застеленном на траве, и читала книгу, а Анна играла со своими игрушками, как резвая овечка, несясь по двору. Вдоль забора в клумбах росли красивые кусты роз, разноцветные тюльпаны и ромашки. Маленькая девочка подошла к клумбе и принюхалась. Зажмурилась и улыбнулась от приятного запаха цветов. А когда открыла глазки, то заметила ярко-оранжевую бабочку на одном из белых тюльпанов. Бабочка лениво махала крылышками. Улетать не собиралась. Анна беззвучно хихикнула, бросила игрушку, медленно подкралась и протянула руку. Но бабочка заметила этот порыв маленькой девочки, вспорхнула и улетела куда-то, подальше от назойливой человечки.

– Мама! – позвала она звонким детским голоском и растерянно повернулась к Линде.