Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 14 из 15

Здесь надо отметить важную особенность классической политэкономии, которая дезориентирует многих. Кредо английских экономистов было свободный работник и свободный рынок. Поэтому это философское и политическое движение буржуазии называлось либерализм (от лат. liberalis – «свободный»). Это название возникло в 1720-х годах в ходе требований частных предпринимателей работорговли освободить их от контроля. Успех работорговли был доказательством того, что государственное регулирование надо отменять. Так появился термин «laissez faire, laissez рasser», т. е., «позвольте делать, позвольте идти своим ходом»[14].

Позже экономисты стали добиваться принципа laissez-faire и для других рынков. К идеям Морелле много обращался Адам Смит в «Исследовании о природе и причинах богатства народов», и благодаря ему понятие laissez-faire стало общеизвестным. Позже, в приличном буржуазном обществе стало не принято вспоминать, что именно работорговля стала первым примером свободного рынка и что капитализм тесно связан с торговлей людьми. Но иногда иной автор вставит: «Как ни парадоксально, отцы-основатели laissez-faire видели в работорговле подтверждение значимости свободы» [65].

У нас мало кто это помнит. Выявление реального смысла в словах это особая операция – интерпретация, толкование. Есть даже методологическая дисциплина – герменевтика. К политэкономии всегда надо подходить, пройдя ликбез герменевтики.

Далее, ученый и философ Дж. Локк разработал концепцию гражданского общества. Суть ее в том, что люди западной цивилизации делятся на две категории – на собственников (пропьетариев) и пролетариев (тех, кто не имеет ничего, кроме своего потомства – рrole). В этой модели пролетарии живут в состоянии, близком к природному, а собственники объединяются в гражданское общество – Республику собственников. По словам Локка, «главная и основная цель, ради которой люди объединяются в республики и подчиняются правительствам – сохранение их собственности».

Вне Запада жили дикари. Они находились в природном состоянии. Они – Иное для Запада. Локк, чье имя было на знамени буржуазных революционеров в течение двух веков, вложил все свои сбережения в акции английской компании, имевшей монополию на работорговлю. В этом не было моральной проблемы – негры касательства к гражданским правам не имели, они были «дикарями».

Гражданское общество уравновешено войной с неимущими. Читаем в фундаментальной многотомной «Истории идеологии», по которой учатся в западных университетах: «Гражданские войны и революции присущи либерализму так же, как наемный труд и зарплата – собственности и капиталу. Демократическое государство – исчерпывающая формула для народа собственников, постоянно охваченного страхом перед экспроприацией. Начиная с революции 1848 г. устанавливается правительство страха: те, кто не имеет ничего, кроме себя самих, как говорил Локк, не имеют представительства в демократии. Поэтому гражданская война является условием существования либеральной демократии. Через войну утверждается власть государства так же, как «народ» утверждается через революцию, а политическое право – собственностью. Поэтому такая демократия означает, что существует угрожающая “народу” масса рабочих, которым нечего терять, но которые могут завоевать все. Таким образом, эта демократия есть ничто иное как холодная гражданская война, ведущаяся государством» [27, с. 523][15].

Локк доработал и развил теорию собственности (теорию трудовой стоимости), которая легитимировала приватизацию общинных земель и колониальные захваты земли местного населения.

Теоретическое знание экономической науки в период колонизации территории будущих США было востребовано не только элитарными группами вдохновителей и организаторов этого предприятия, но и массовым сознанием протестантов-переселенцев. Им требовалась теория, которая доказала бы их право на присвоение возделываемых земель индейских племен с использованием военной силы (вплоть до геноцида). Это была совершенно новая задача (например, французские колонизаторы захватывали невозделанные охотничьи угодья и пастбища индейцев, опираясь на принцип римского права res nullius (принцип «пустой вещи»). Он гласил, что невозделанная земля есть «пустая вещь» и переходит в собственность государства, которое передает ее тому, кто готов ее использовать.

Создать стройную теорию собственности, дающей «естественное» право на сгон индейцев, поручили философу Локку. Он взял за основу трудовую теорию собственности, разработанную У. Петти в Ирландии, и дополнил ее таким новшеством: труд, вложенный в землю, определяется ценой участка на рынке. Земля у индейцев не продавалась, а давалась бесплатно, дарилась или обменивалась на ценности, «в тысячу раз меньшие, чем в Англии». Это значит, что индейцы в нее не вкладывали труда и не улучшали ее. Значит, англичане хозяйничают лучше, ибо они «улучшают» землю. Так возникло новое право собственности: земля принадлежит не тому, кто ее обрабатывает, а тому, кто ее изменяет (трудится и увеличивает ее стоимость) [28, с. 118–121].

Таким образом, в политэкономии труд оценивается не натуральными индикаторами, а величиной суммы денег, которую на рынке дают за этот труд.

В Докладе Всемирного экономического форума в Давосе 1994 года «The World Сomрetitiveness Reрort. 1994» было сказано, что в тот момент в промышленно развитых странах было занято 350 млн человек со средней зарплатой 18 долл. в час. В то же время Китай, бывший СССР, Индия и Мексика имели потенциал рабочей силы сходной квалификации в размере 1200 млн человек при средней цене ниже 2 долл. (а во многих регионах ниже 1 долл.) в час. Открыть рынок труда для этой рабочей силы в соответствии с провозглашенными принципами либерализма означало бы экономию 6 млрд долл. в час! Иными словами, экономика «развитых стран» при действительно свободном рынке являлась бы абсолютно неконкурентоспособной.

Так была создана трудовая теория стоимости. Но с самого начала были и скептики, которые не верили в предложенные критерии и индикаторы, и даже не верили, что эти методы научны[16].





Вспомним рождение и образ капитализма. О раннем капитализме в Средиземноморье конца ХVI в. Ф. Бродель писал: «Особенность средиземноморских обществ: несмотря на их продвинутость, они остаются рабовладельческими как на востоке, так и на западе… Рабовладение было одной из реалий средиземноморского общества с его беспощадностью к бедным… В первой половине ХVI века в Сицилии или Неаполе раба можно было купить в среднем за тридцать дукатов; после 1550 года цена удваивается» [30, с. 136, 571–572]. В Лиссабоне в 1633 г. при общей численности населения около 100 тыс. человек только черных рабов насчитывалось более 15 тысяч [31, с. 457].

Влияние расизма и рабовладельчества на формирование европейских народов Нового времени – большая тема. Дело в том, что это представление о людях – не следствие невежества какой-то маргинальной социальной группы, а элемент центральной мировоззренческой основе Запада. Ведь даже Иммануил Кант писал, что «у африканских негров по природе отсутствуют чувства, за исключением самых незначительных» и что фундаментальное различие между людьми белой и черной расы «похоже, гораздо больше касается их ментальных способностей, чем цвета кожи».

Латентный бессознательный расизм активизируется при любом обострении отношений с незападными народами. В массовое сознание американского общества вера в прирожденные злодейские качества некоторых народов внедряется очень легко. Этот расизм – часть «магического» сознания современных западных наций. Логика против него бессильны[17].

14

Своими трактатами в поддержку отмены привилегий государственных компаний помог аббат и писатель, энциклопедист и член Французской академии А. Морелле.

15

Таким образом, народом в гражданском обществе были собственники. Некоторые западные наблюдатели (де Кюстин) и о России середины XIX века писали: «Здесь следовало бы все разрушить для того, чтобы создать народ».

16

О том, как научный подход, примененный У. Петти, стал инструментом экспроприации земель в Ирландии, сказано в поэме английского поэта-сатирика Сэмюэля Батлера «Слон на Луне», написанной в 70-е годы ХVII века (см. [29]):

17

Это сознание ярко проявилось в кампании по «сатанизации» сербов, в нынешней русофобии и в отношении к арабам. И дело не в политике, а в иррациональной реакции на образ «враждебного иного». Так, США совершили агрессию против Ирака под предлогом уничтожения оружия массового поражения. Несмотря на все старания США, такого оружия там найдено не было, что и было официально заявлено. Тем не менее, в конце 2003 г. большинство американцев поддерживали агрессию, а треть была абсолютно уверена, что оружие массового поражения в Ираке имеется.