Небесная музыка. Луна

– Я могу пойти домой? – спрашиваю я, чувствуя, что отчаяние близко. Да и загадочная госпожа, видимо, не так уж далека.

– Вы уже дома, – отвечают мне и жестом приглашают пройти дальше.

– Если я буду кричать, никто не услышит, да? – обреченно спрашиваю я.

– Услышим мы.

В темных глазах охранника немая просьба: не ори, ты нам порядком надоела.

– Но вы же не отпустите меня, да? – на всякий случай уточняю я скептически и получаю лишь снисходительный кивок. Господи Иисусе, что же происходит?!

Никто не объясняет.

Мне ничего не остается делать, как идти следом за охраной в особняк по полутемному саду со множеством дорожек, беседок и даже настоящим прудом – я вижу среди деревьев тусклый блеск воды.

Дом, в который я попала, огромен и поражает воображение своей строгой роскошью: трехэтажный, изящный, неприступный. Стены выложены плиткой цвета кофе с молоком, парадный фасад украшает портик с колоннами, который завершает треугольный фронтон, во всех окнах первого этажа горит свет. Всюду мягко льется подсветка, и кажется, что я попала в современный замок. Я не представляю, как тут могут жить люди. Это место похоже на музей.

В какой-то момент я снова пытаюсь сбежать, но меня ловко ловят и едва ли не грозят пальцем, как ребенку, мол, не стоит так делать, это опасно в первую очередь для вас. И снова говорят о том, что госпожа едет.

Да что за госпожа, чтоб ей черти рожу разодрали! В уставшей голове мелькает шальная мысль, что, может быть, меня нашел отец и едет его жена? Но я тотчас отметаю это. Более вероятным мне кажется то, что Лестерс – трансвестит и заставляет охрану называть его госпожой.

Едва передвигая ногами, я вместе с охраной поднимаюсь по лестнице, ведущей к входным дверям, в одной руке – чужой лифчик, пальцы второй сжаты в кулак. Мне до сих пор непонятно, кто и зачем похитил меня, но меня радует хотя бы тот факт, что охрана со мной дружелюбна.

Меня проводят по шикарным коридорам, в которые, наверное, вбухано столько денег, сколько составляет бюджет моего родного городишки на год. Потом мы поднимаемся на второй этаж, и я вновь оказываюсь запертой в той же комнате. В ней ничего не изменилось, кроме того, что на столе меня ждет поднос с графином яблочного сока, тарелки с гамбургерами, шоколадным чизкейком и свежими фруктами. Я так зла – страх куда-то испарился – и голодна, что хватаю поднос, сажусь на диван перед телевизором и включаю его, вернее, думаю, что включаю, но на самом деле вырубаю свет – оказывается, я схватила не пульт от телевизора, а сенсорный пульт управления этой гребаной комнатой! И, не понимая, что делать, я тыкаю на все кнопки подряд: задвигаю шторы, раздвигаю шторы, включаю кондиционер и музыку, выключаю кондиционер и музыку, слышу прогноз погоды, наведя его на окно, а наведя на полы – устанавливаю режим их нагревания. И так по кругу! В какой-то момент я понимаю, что, может быть, тут есть телефон, и я смогу позвонить в полицию, но обнаружить его, как, например, игровую приставку, у меня не получается, и я все же довольствуюсь телевизором. Ем самые вкусные гамбургеры в своей жизни и смотрю новости, всею душой и сердцем ожидая, что покажут выпуск о моем похищении. Но обо мне не говорят ни слова, будто это и не меня похитили вечером на 111-й улице на глазах у множества народа! Неужели похищение человека в центре огромного мегаполиса теперь настолько обычное дело? Столько людей это видело!

На выпуске про мужика, поселившего в домашнем бассейне аллигатора, я прохожу новый этап отчаяния и бессилия, который, впрочем, вскоре сменяется бурной деятельностью. Я снова думаю над тем, как сбежать, и осматриваю каждый угол апартаментов. Однако все мои попытки найти другой способ побега с ошеломляющим треском проваливаются, зато появляется новая идея. Дверь открывается вовнутрь, и если забаррикадировать ее мебелью, то путь ко мне будет слегка затруднен. Думая об этом, я нервно смеюсь.

Следующие полчаса я усердно перетаскиваю и передвигаю вещи, и вскоре дверь оказывается перекрыта шкафом, который подпирает диван, стоящие на нем кресла, пуфики и кое-что по мелочи. Я знаю, что это не станет особым препятствием для госпожи и ее цепных псов, но все же это доставляет мне моральное удовольствие – просто так они меня не возьмут.

Уставшая, испуганная и злая, я засыпаю на кровати, а просыпаюсь оттого, что кто-то ломится в мои апартаменты. Ну конечно же, приехала госпожа! И теперь не может переступить порог, потому что я в меру своих скромных сил забаррикадировала вход. Мне страшно – сердце, кажется, прилипло к грудной клетке – и смешно одновременно. Я слышу, как охрана пытается разобрать завалы у двери, но получается это у них не сразу. Потом на какое-то мгновение они затихают, раздается женский повелительный голос и стук каблуков. Я прячусь за углом, напрягаюсь, сжимая в пальцах заранее разбитый стакан, – мне есть чем обороняться. Я готова к встрече с госпожой. В моем воображении это Лестерс с алыми губами, в шляпке с перьями, боа, коротком обтягивающем платье и чулках в сетку.

В следующее мгновение в спальню врывается какая-то женщина – лиц друг друга мы пока не видим. Но определенно это не Лестерс.

– Диана Эбигейл Мунлайт! – слышу я ее звенящий голос, в котором три тонны ярости. – Ты с ума сошла?! Выходи, я тебя сейчас убью!

Когда я выпрыгиваю с зажатым стаканом в руке, держа его словно нож перед собой, она визжит, как девчонка, и пятится. Госпожа невысока, худа и похожа на ухоженную сушеную рыбину в бриллиантах, которая разучилась улыбаться – уголки губ опущены вниз, да и вообще такое ощущение, будто бы ей дали понюхать чего-то очень несвежего.

– А ты еще кто такая?! – кричит она. – Где моя дочь?! Что происходит?

– Какого черта вы от меня хотите?! – не менее громко кричу я. – Что вам надо?! Отпустите меня!

И в усиление вескости своих слов я несколько раз тыкаю в воздух разбитым стаканом. Словно ветром женщину отбрасывает на пару шагов назад.

– Господи Иисусе, – выдыхает она, выставив вперед руки. – Не подходи ко мне!

– Это вы не подходите, – говорю я срывающимся голосом.

В спальню врывается охрана и моментально закрывает собой госпожу, а меня обезоруживает – я и глазом моргнуть не успеваю, как остаюсь без своего импровизированного оружия, зато в объятиях молчаливого мужчины, который держит меня мягко, но очень крепко.

– Что происходит, идиоты? – обращается женщина разъяренным тоном к охране. – Где моя дочь?! Где моя дочь, спрашиваю?! Я же сказала – ни на шаг не отходить от ее комнаты! Следить за ней!

– Мы четко исполняли ваш приказ, – рапортует один из мужчин. Видимо, самый старший.

– Тогда кто это такая? – с отвращением кивает на меня рыбина.

– Ваша дочь, – с некоторым сомнением говорит охранник.

– По-твоему, идиот, я не узнаю собственную дочь?! – вопит женщина, широко открывая рот. Зубы у нее белоснежные, острые, мелкие, и я почему-то думаю, что если она и похожа на рыбу, то на маленькую акулу. – Что это за наглая рыжая девка в ее спальне?! Что она тут делает?!

– Эй, полегче! – осаждаю ее я. Я рыжая, но ненаглая.

– Девушку привезли пять часов и двадцать минут назад, – говорит охранник. – Мы не спускали с нее глаз. Все согласно вашему распоряжению.

Я начинаю кое-что понимать.

– Эй ты, – надменно говорит женщина, быстро беря себя в руки. – Где Диана?

– Какая еще Диана? – устало спрашиваю я, чувствуя, как по лбу ползут капельки пота.

– Моя дочь. Вы подруги? Ты помогла ей сбежать? – допрашивает она меня. – Где она сейчас? Отвечай немедленно.

– Вы колетесь, что ли? Или плохо соображаете? – спрашиваю я насмешливо и дергаюсь в железных объятиях охранника, но он меня не отпускает. Мой голос становится все громче и злее. – Меня похитили прямо на 111-й улице и увезли ваши парни! Запихали в машину, дали чего-то понюхать, я потеряла сознание, а очнулась в чужом доме. И мне никто ничего не объяснял! По какому праву вы похищаете людей? Считаете, что, если у вас куча бабла, это сойдет вам с рук? Есть куча свидетелей моего похищения! И где ваша дочь – и кто она такая вообще, – я понятия не имею!