Страница 9 из 12
– Что, правда, то, правда, Родион Емельянович, – Вася глотнул из небольшой бутылки немного пепси-колы. – Всё так и будет! Вас вся Россия знает, и в конце любой дороги вас ждут блондинистые тёлки с жирными караваями. Всё идёт, как по маслу!
– Васёк, ну, ты, умный, конкретно, как художник Моцарт. Но много про наши удачные дороги и дела не говори. А то, факт, сглазишь, – предупредил молодого охранника Осиновский. – Ты вот лучше скажи, что тебе лично больше понравилось в городке Чудово?
– Голые бабы, Родион Емельянович, которых за умеренную цену привели к нам вчера в деревенскую баню,– откровенно признался молодой телохранитель. – А чего? Всё нормально.
– Это для вас привели, но не для меня,– уточнил, напомнил Осиновский окружающим, магнат российского уровня.– А я душой отдыхал, с мужиками в речке окуней ловил, и мы ещё… коньячок пили. Представь себе, что в этих местах сам поэт Некрасов когда-то бродил с ружьецом. Стихи у него есть, типа, «опять я в деревне, хожу на охоту». Он всё строчил и строчил о тяжёлой крестьянской доле. Может, заклинило мужика, а может – так оно и было. Простому народу сочувствовал.
– Душевный человек, видно, – заметил Василий. – За народ всегда переживать надо. У нас тоже на заседаниях депутаты сидят на лицах с печалью. Долгие годы переживают… Работа у них такая.
– Все верно, Вася. Но сейчас бы за такие стихи его надёжно упаковали бы так, что – мама, не горюй.
– Но если бы он рекламные тексты бы писал для Центрального телевидения или переписывал чужие вирши и за свои выдавал, – сказал Пётр, следя за дорогой, – может быть, таким вот поэтом стал великим, как, допустим, Тыков или Мыков. Строчил бы безграмотную дребедень, и за это бы славился и богатыми господами… оплачивался с потрохами.
– А если бы ещё и Россию дерьмом обливал, то цены ему бы не было, – продолжил свою мысль Осиновский. – Сейчас так, чем хуже – тем лучше. Впрочем, Некрасов бы, вряд ли, пристроился. Честный человек. Бутылки по городским помойкам собирал бы. Наши заинтересованные товарищи и господа сделали бы вид, что такого поэта Некрасова не существует в природе. У нас ведь многое есть, а, присмотришься – ничего нет. В телеящик глянешь и въедешь, что культура у нас, где-то, на провинциальных выселках. Или её вообще не наблюдается? Нет, в принципе, культуры. Я за базар отвечаю. Но зато, братаны, есть министр и министерство этой самой… культуры. Ха-ха-ха! Слава ПЕР! Ура!
– Что такое «ПЕР»? – Спросил Ковалёв. – Акционерное общество?
– Ты меня удивляешь, лейтенант, – Осиновский находился в приподнятом настроении. – Это же наша, без всякого гона, партия власти. Специально для тебя расшифровываю – Партия «Единая Россия».
– Да бог с ней, с вашей партией или там акционерным обществом! Мне другое интересно. Вы, что, на полном серьезё, Родион Емельянович, – поинтересовался Вася, – лично знали этого самого чудилу Некрасова?
– Познакомлюсь с ним, непременно, Василий Васильевич, заверил молодого телохранители Родион Емельянович. – Но не сейчас, а когда-нибудь, не очень скоро… когда буду в другом мире. А теперь… стоп, машина!
– Что случилось, Родион, – Григорий инстинктивно полез пальцами в скрытую кобуру с «Вальтером», на портупее, под пиджаком, – чувствуешь опасность?
– Большую опасность, – Осиновский схватился руками за живот. – Называется конкретно – расстройство желудка от… всякого и разного выпитого и съеденного. И ты был прав, Гриша. Свою лепту молочко внесло в такой расклад. Всем оставаться на местах!
– Почему? – Подал голос Василий.– Мы же должны…
– Я что, невнятно пробормотал? – Довольно свирепо сказал Осиновский. – У дороги буду, вон в той рощице! И нечего меня тут за руки держать, а то прямо здесь моё… днище выбьет. Пяти минут мне достаточно. Пока хожу, откройте для меня бутылочку «Камю» и закусь приготовьте… любую! Уверяю вас, что звуки, которые мне предстоит издавать, будут мало похожи на соловьиные трели. Туалетную бумагу не надо, подотрусь по-крестьянски, листом подорожника. Как вы, блин, все мне… оппозиционели!
С этими словами он поспешно вышел из машины и спустился в небольшой овражек.
Они не посмели следовать за Осиновским, но прислушивались к каждому шороху, к каждому звуку. Крики птиц, едва уловимый плач сверчков, откуда-то, из-за рощи, шум машины… Нет не с магистрали, где звуков хватало, а очень далеко, в противоположной стороне.
Так что, опасности автомобильный путешественник по лесным дорогам для них не представлял. Потом послышались и другие звуки, которые явно подтверждали, что у магната Осиновского и, на самом деле, понос. Раздался его короткий крик. Василий дёрнулся. Но Григорий остановил почти юного своего коллегу жестом и сказал:
– У Родика хронический и очень активный геморрой, так что, такие крики он часто издаёт. У каждого, как говорится, своя судьба, своя дорога.
– Вы не слышите? Там, в кустах, кто-то рычит, – Ковалёву показалось, что неподалеку от них разгуливает дикий зверь.– Возможно, медведь. Правда, попусту он никогда не рычит. В редких случаях.
– Тут случай совсем не редкий. Родион Емельянович ещё не так рычать умеет одним местом… с помощью своего очка, – не без ехидства сказал Петя. – Не надо было ему молоко долбанное пить.
Но кто бы мог подумать и представить, что в это самое время Осиновского буквально рвало на части огромное волосатое двуногое существо. Такое физическое состояние предпринимателя, явно, было не совместимо с жизнью. Так бы выразился каждый третий отечественный криминалист.
Одновременно, почувствовав недоброе, все, включая шофёра и лейтенанта, выскочили из машины и бросились в овраг. Это произошло буквально минут через десять после того, как Осиновский, не состоявшийся отшельник или крестьянин, отлучился от них по большой нужде. Им предстояло увидеть жуткую картину. Тело Осиновского было разорвано на несколько частей. Трава в крови, из раздавленного черепа явно высосан головной мозг.
– Неужели эти куски мяса, – с ужасом пролепетал Василий, – раньше были Родионом Емельяновичем?
– Да! Были! Были!! Были!!! – С шёпота перешёл на крик Григорий.– Неужели ты не понял, олух царя небесного, что Родика наполовину сожрали?!
– Жаль. Теперь я лишился работы и хорошей зарплаты, – у Пётра было отвратительное настроение. – Не везёт. Три года назад шоферил я у одного крутого. Так того, мотоциклисты-байкеры пистолетными пулями пришили. Всё при мне и произошло. Всё выглядело совсем не так, как сейчас. Меня тогда не зацепило, но до сих пор левый глаз дёргается.
– Мне плевать, что у тебя там и где дёргается! Мне твои мемуары тут слушать некогда! – Григорий был зол на себя и всех присутствующих. – Дело-то произошло мерзкое. Нам тут каждому за это по ордену дадут. Он будет у нас всю жизнь с шеи свисать до самой… скорлупы! Что за тупой день! Но ментов, которые копы, вызывать надо бы. Без них не обойтись.
Главный телохранитель Осиновского отошёл в сторону, достал из кармана пиджака мобильный телефон и начал куда-то названивать. Что-то и кому-то объяснял, жестикулируя руками. Но о чём он говорил, никто не слышал. Василия тошнило. Причём, выворачивало, как говорится, все кишки наружу. Он первый раз видел такое.
Потом они поднялись наверх, к дороге, к машине. Все курили, ожидая приезда полиции и «скорой помощи». Василий, с бледным и возбужденным лицом, открыл дверцу машины, достал из салона бутылку «Камю» и жадно приложился к ней губами. Потом ещё раз, и ещё. Никто и ничего ему не сказал, понимая душевное состояние молодого охранника.
Моментально опьянев, он сел прямо у одного из колёс «Ланд Крузера» и глухо сказал:
– Какие мы, к чёрту, телохранители! Мы ведь даже тело Родиона Емельяновича не сохранили!
– И почему такая несправедливость происходит? – Сам себя или кого-то Всемогущего и Всесильного спросил Петя. – Почему такое с людьми творится? Почему человеческая жизнь ничего не стоит, и замочить можно запросто, даже самого крутого и уверенного в себе?