Страница 6 из 12
– Да, я, в принципе, могу,– Вася переминался с ноги на ногу.– Но сейчас нам некогда. Мы же дальше едем.
– Нет, Вася,– мы заночуем здесь,– Осиновский, как обычно, был иронично-саркастичен, – и только для того, чтобы у тебя имелось время получить удовольствие. По полной программе. Мы ведь все переживать станем, если ты его, своё… удовольствие, не получишь, дорогой ты мой человек! Но ты перепутал два понятие: «удовольствие» и «сексуальное общение».
Недалеко от торгующих остановилась большая фура. Из окна кабины высунулась физиономия очень кавказкой национальности. В принципе, мужик как мужик, только смуглый, но с орлиным носом и, таким же, птичьим взглядом. Он, обращаясь к проституткам, громко крикнул:
– Ах, как я хотел, девушки, вас… видеть! Ко мне шагай обе, Сюза и Рыбка, мы сядем в кабине большой и пребольшой! И я спою вам песню про маленького ослика с большим тормозным устройством.
– Чао, мальчики! – Махнула на прощанье рукой Осиновскому и всем остальным представителям мужского пола блондинка.– Вам, импотентам, даже наши поселковые козы бесплатно не дадут!
– Дадут, если крутые мужички их изнасилуют,– как бы, возразила брюнетка.– Тут никуда не денешься.
Проститутки побежали к фуре и ловко забрались в кабину к водителю. Тот, сразу же направил свою фуру задним ходом к основной дороге. Но поехал не прямо, к автотрассе, а тут же завернул на безлюдную лесную дорогу, ведущую в глубину рощи.
– Эх, молодёжь, непутёвая,– старушка с клюквой была настроена критически к подрастающему поколению, – всё у них на деньги переводится. Ведь можно же и просто так… полюбиться. Нету в их гражданской сознательности.
Осиновский ещё приложился к банке с молоком. Сделал паузу, наблюдая за тем, как мужики курят и с нетерпением ждут, пока их шеф допьёт свой дурацкий натуральный напиток. Родион Емельянович, понимая это, поторопился. Закончив дело, поставил практически опорожненную банку в стороне, под осину, чтобы она в глаза не бросалась.
– Обожаю порядок! Кто, блин, скажет, что Питер – не культурный город, я тому пасть рвать не стану и бить не буду, а просто затрясу! – Неудачно пошутил Родион Емельянович.– А я чисто Питерский, на Второй линии Васильевского острова детство моё прошло. По кабакам. А Москва – моя ссылка. Не за какие пирожки с котятами не поехал бы в столичную глухомань, но там… «бабки» делать можно. Но что-то я затарахтел не о том.
Осиновский полез в карман и достал оттуда визитную карточку и небольшую пачку денег, пересчитал и протянул их женщине со слепой дочерью.
– Тут моя визитка, – доверительно сообщил он. – Если девчонке срочно понадобится материальная помощь, деньги на операцию, звоните! Без стеснений. Секретарю-референту скажете, что так, мол, и так. А я всех предупрежу. Тут у меня пока пятьдесят тысяч рубликов. Больше на кармане нет. Снял бы с карточки, да здесь, в лесу, не одного… кассового аппарата.
Женщина, прослезившись, дрожащими руками взяла деньги и визитку. Она встала на колени, поцеловала пухлую руку Осиновского и сказала:
– Здоровья тебе, батюшка барин, и спасибо моё крестьянское! Зина, в ножки кланяйся барину!
Девочка не успела это сделать. Остановил её сильной рукой Родион Емельянович. Кроме того, он поставил на ноги и женщину-молочницу.
– Да вы что, господа хорошие! – Смутился он. – Да какой же я вам барин! Я – обычный предприниматель. Я – такой же, как вы.
– Если бы, ты друг милый, был такой, как мы, то, к примеру, тоже здесь, у дороги, продавал бы клюкву или молоко, а то бы – и солёные огурцы. А может, и по свалкам ходил и спал в канализации,– резонно заметила старушка с клюквой.– Между прочим, у меня вон, старик дома хромой, и у самой радикулит, кости ломит. А ты мне и рубля даже не дал. Рука у меня с утра левая чесалась. К деньгам, похоже. Но где вот они? Не вижу!
Осиновский, чмокнув губами, порылся в карманах брюк и достал оттуда ассигнацию, достоинством в тысячу рублей. Протянул её старушке. Та, не поблагодарив предпринимателя, быстро спрятала деньги в карман халата, в котором находилась.
Он внимательно и с юмором посмотрел на лейтенанта Ковалёва и сказал:
– Прошу, конечно, прощения. Но если ты, лейтенант, к примеру, хромой или горбатый, то у меня уже на кармане денег нет.
– Да не горбатый я и не хромой! – Ковалёв понимал добрые шутки.– Но вы, я смотрю, ребята весёлые и, прошу прощения, какие-то не совсем реальные. Полюбуюсь немного на вас и пойду дальше.
– Это не мы такие весёлые,– пояснил Василий,– а наш Родион Емельянович. Он вчера мясистый куш сорвал с одной финской компании и ещё такую сделку заклеил, что закачаешься. Вот теперь они, то есть Родион Емельянович, изволят выражать свою радость. Извиняюсь, конечно.
– А в глаз, Вася, не хочешь? – Сказал Осиновский.– Ты что, придурок, на пресс-конференции? Чего ты тут всем интервью даёшь? Твоё дело следить, чтобы со мной ничего дурного не произошло. Ты же начинаешь кукарекать не по делу!
– Пора ехать, Емельянович! – Сказал шофёр Пётр. – Отдохнули чуток – и в путь!
Осиновский вместе со всей компанией направился к машине, крутой иномарке. Он предложил лейтенанту Ковалеву довести его до воинской части. Зачем автобуса-то ждать, когда есть возможность подъехать к ней с комфортом. Лейтенант кивнул в знак согласия и заранее поблагодарил магната.
Но их жестом остановила старушка с клюквой. Она проковыляла к Осиновскому и сказала:
– Мне тут одно дело надо бы уточнить. Вы люди-то, можно, сказать главные, про всё знаете. У нас в посёлке шибко умные граждане говорят, что все наши чиновники… основные и богатые люди, миллиардерщики и миллионщики, собираются уехать из России и своё государство создать.
Старушку слушали с интересом, потому что она на полном серьёзе говорила несуразные вещи. Дескать, она точно слыхала, что богатые москвичи купили большой остров в океане и там будут жить. Может, ещё и других богатеев с собой заберут из других городов страны, чтоб им не так скучно было. Кроме того они и правительство с собой заберут… и половину депутатов из Государственной Думы, мэров, губернаторов… Одним словом, всех своих.
– Особенно, поговаривают, что за такое… новшество самые центральные районы столицы-матушки, продолжала старушка. – На остров дивный поедут и некоторые из тех, которые поют… за большие деньги и пляшут, и пишут. Ежели так и есть, то не надо бы им так нехорошо поступать. Куда ж мы без их-то? Ведь, вообще, изголодаем. Амба нам настанет, народу-то простому. Если они уедут от нас, из всех уголков Россиюшки, то нам конец придёт. Такое же, как день, ясно. Кто же нам, например, старикам будет обещать надбавки к пенсиям? Хоть копеечка, вроде, смешная, а всё – радость.
Мужики в чёрных пиджаках оцепенели, включая и лейтенанта Ковалёва в полевой военной форме. Осиновский от удивления выпучил глаза и тихо сказал:
– Мне, бабка, как, получается, послышался твой внезапный и довольно интересный вопрос? Или, может быть, у меня в башне заклинило?
– Да за такие антинародные вопросы пожизненный срок давать надо или мочить… потихоньку провокаторов! – На полном серьёзе проворчал Григорий.– Что за чушь антидемократическая!
– А чего я такого сказала? – Перекрестилась старушка.– Об этом уже многие рассуждают, мне даже родичи с Красноярска писали. Из Читы тоже.
Осиновский очень громко захохотал. Его разобрал такой задорный смех, что он схватился за живот и сел прямо на обочину дороги. Он смеялся до слёз, в отличие от остальных, которые лишь улыбались. Потом Осиновский, кряхтя, выпрямился во весь рост, не без помощи охранников.
– Давно я так не смеялся,– он достал из нагрудного кармана пиджака носовой платочек и вытер ими слёзы, вызванные активным смехом. – Очень давно. У меня, уважаемая жительница здешней местности, обязательно будет возможность сделать так, чтобы этот, ваш вопрос, прозвучал на одном из заседаний Государственной Думы. Дорогая бабушка, клюквенница, то, что говорят в народе, не всегда есть истина. Дикая глупость!