Страница 2 из 13
Я прожила так десять дней. Прожила их так, как жила раньше годами. Но раньше я даже не замечала – как тяжело дается этот темп и каких сил стоит такая жизнь. Теперь же, после моей уже привычной размеренной «экономичной», экологичной жизни, – я очень быстро почувствовала, как сильно устала!
И мои ощущения вскоре достигли апогея. Пробегав целый день по делам, побывав в разных концах Москвы, нагрузив себя сумками, я ехала к сестре, чтобы повидаться с мамой, которая уезжала на следующий день.
Я безумно устала за день, поэтому страстно хотела побыстрее добраться до сестры и отдохнуть. Я вышла из метро, дошла до нужного дома, но, уставшая и замотанная, забыла номер новой квартиры сестры и код, который надо набрать, чтобы войти в подъезд.
Я поставила на землю свои многочисленные сумки и стала искать записную книжку, в которую все это было занесено и которая всегда была со мной. Книжки не оказалось: в спешке – такой «нормальной», привычной спешке – я забыла ее дома. Не оказалось и мобильника. Убегая из дома, я забыла снять его с зарядки. Мне пришлось опять нагрузиться сумками и вернуться в метро, чтобы позвонить из телефона-автомата. Я шла к метро и чувствовала, как во мне закипает дикое раздражение, что мне приходится идти со всем этим «добром» обратно. Но идти надо было…
Я купила жетон для телефона-автомата, спустилась в подземный переход и набрала номер. Телефон сестры был занят. Мое раздражение увеличивалось.
– И чего она там болтает! – неприязненно думала я о сестре. – Ведь знает же, что я должна прийти, что могу ей звонить, ну чего телефон занимать!
Я начала звонить дочери на ее мобильный телефон, чтобы узнать номер квартиры сестры и код подъезда. Нежный женский голос ответил мне, что абонент временно недоступен. Я снова и снова набирала и набирала то один, то другой номер телефона, но оказалось, что дозвониться практически невозможно.
Вокруг был невообразимый шум. Каждую минуту в подземный переход вываливалась новая порция спешащих, обгоняющих друг друга, создающих шум людей. Женщина в громкоговорителе противным голосом вещала, как надо быть внимательным и обращать внимание на бесхозные, забытые вещи. Из окон киосков, находящихся в переходе, неслись, сливаясь в жуткую какофонию, громкие голоса исполнителей бардовских песен, воровского шансона и попсы…
Мама наконец ответила, но голос ее в телефонной трубке был почти не слышен, и я уже истошно кричала:
– Мама, ты меня слышишь? Мама! Мам – какой у Светы номер квартиры?.. Какой у вас код?
Мама меня не слышала. Женщина из громкоговорителя продолжала предупреждать о необходимости внимательно относиться к забытым вещам. Новая порция шума и людей заполнила переход. И в эту минуту я почувствовала ненависть.
Я почувствовала такую жгучую ненависть! Ко всему! К этим людям! К этой женщине из громкоговорителя! К маме, которая меня не слышит! К этим палаткам, торгующим черт знает чем! К дочери, которая недоступна для моих звонков! К себе, забывшей и код подъезда, и номер квартиры, и записную книжку, и телефон!
Я ненавидела в эту минуту все! Я ненавидела всех! Весь мир! Всю жизнь! Наверное, в такие минуты ненависти люди и совершают какие-то ужасные, неконтролируемые поступки, совершают преступления, – это я сейчас понимаю.
Я так испугалась этого чувства ненависти, заполнившего всю меня! Я была поражена, что вообще могу так ненавидеть! В последние годы я жила в любви и гармонии, в тишине и принятии. Я любила весь мир, и себя, и маму, и сестру, и дочь, и всех людей, и каждую травинку в этом мире. И вдруг я – я, такая любящая! – стою и захлебываюсь ненавистью. Но почему?! Почему? Как случилось, что это ужасное чувство наполнило меня?
Я стояла, прижавшись к стене, в этом хаосе звуков, сменяющих друг друга потоках людей, выходящих из метро, потрясенная своим состоянием.
Меня кто-то обидел? – спрашивала я себя, пытаясь понять, что же со мной произошло, и отвечала себе: нет.
Что-то плохое со мной случилось? – спрашивала я и понимала: нет.
Что такое произошло, раз я испытываю такие ужасные чувства?!
Я была так расстроена своим состоянием, что даже конструктивно думать не могла.
Просто я устала – родился во мне ответ. Просто весь сегодняшний день – в переездах, делах, спешке, суете – доконал меня. Просто сам город – его темп, его энергетика – перегрузил меня. Конечно, это не первый такой сложный, напряженный, трудный день, прожитый здесь. Но весь этот город, вся жизнь в нем настолько угнетают, что я, отвыкшая от этого, сломалась за десять дней…
…Сколько же сил требуется людям, чтобы жить в этом постоянно? Сколько нужно сил, чтобы противостоять этим стрессовым факторам? Чтобы просто доехать до нужного тебе места, чтобы просто не реагировать на всю эту толпу, которая на тебя наваливается в метро, просто на то, чтобы дойти до работы? Сколько сил надо иметь, чтобы продолжать жить в этом сумасшедшем темпе и не упускать контроля над своей жизнью в этих сложных условиях?
Я думала об этом, сидя у сестры, домой к которой я наконец-то попала. Я сидела и приходила в себя после этой ненависти. Я сидела с рюмкой коньяка в одной руке и с сигаретой в другой. Сидела, расслаблялась и думала, что от такой жизни нельзя не только не закурить, но и не запить. И мысль эта вызвала во мне грустную улыбку: я поняла тех людей, которые вынуждены именно таким образом расслабляться.
Я сидела и думала: почему люди живут так трудно? Почему они придерживаются этого темпа, продолжают перегружать себя делами, проблемами? Почему они остаются в этом месте, в этом городе, в котором так сложно жить? Почему они выбирают жить трудно, когда можно жить легко – как жила я все последнее время?
Я сидела и размышляла: почему люди позволяют себе так бездумно, так неправильно, зазря расходовать свои силы и по большому счету свои жизни? Почему люди продолжают жить в таких трудных условиях, даже не пытаясь найти более легкие?
Почему человек не признается в своих пороках? Потому что он все еще погружен в них. Это все равно что требовать от спящего человека рассказать его сон.
Я сидела, расслаблялась, и эти вопросы как-то утихли во мне…
Они возникли снова спустя некоторое время. Я проводила на другой день маму, проездила полдня по магазинам, которые располагались в разных концах Москвы, пожила в гонке и суете еще день и потом наконец-то добралась до вокзала. Из последних сил доползла до нужного вагона. Заняла свое место с ощущением нетерпения – когда же поезд тронется и все это останется позади?
И когда он наконец тронулся, мне опять пришел в голову этот вопрос.
Почему люди живут так трудно, когда можно жить легко? Почему люди вообще так живут?
Я сидела у окна и смотрела на этот проплывающий за окном большой город. И думала, что его величина, и темп жизни, и количество людей на квадратный метр – все это давит и усложняет жизнь. Все это делает ее более жесткой.
Ведь в такие крупные города едут со всех концов страны миллионы людей, желающих занять свое место под солнцем. И те, кто рискует бросить все – и свою устоявшуюся жизнь, и жилье, и родных – сильные люди. Поэтому такие крупные города – это скопления сильных людей, которые приехали биться за свое место. И в таких городах, в таких условиях много сил уходит просто на контроль над своей жизнью, на борьбу с соперниками, на постоянную конкуренцию, на выживание, на достижение целей.
Но многие люди так же суетливо и тяжело живут и в других больших и маленьких городах. Так же вовлечены в спешку и череду дел и так же устают от потока проблем.
Я все думала, почему люди живут так тяжело, так напряженно, тратя нужные силы на ненужную суету, дела, спешку, когда оторвала взгляд от окна и увидела лежащую на столе газету. Мне в глаза сразу бросился анекдот. К этому анекдоту я потом часто мысленно возвращалась.
– Мужик, ты куришь?
– Нет.
– Пьешь?
– Нет.