Страница 9 из 47
– Рахмат, спасибо, комиссар, – ответили парни, растроганные дружеским расположением и сердечным разговором с ними видного красноармейского военачальника, тем более мусульманина.
– Благодарите не только меня, но и того паренька, который сумел вовремя предупредить меня о готовящемся злодеянии, – улыбнулся Шамиль.
Народ начал расходиться, но услышав последние слова комиссара, остановился. Послышались любопытные голоса:
– И что же это за паренёк?.. Кто этот герой?.. О ком речь?.. Чей сынок?..
Мустафа довольно улыбнулся и признался:
– Да мой это пацан, мой сорвиголова, Ахметсафа… Давлиджан его до Кушкульского озера проводил, на лошади, а дальше он сам… Ловок, пострелёнок… А вот и он сам возвращается…
Действительно, к толпе приближался усталый, запыхавшийся, но счастливый Ахметсафа. Послышались одобрительные возгласы:
– Ну да… Это сынок Мучтая!.. Он самый! Проворный малый! Молодец! Удальца по походке видать!.. Сразу видно: из рода Каеш[5], то есть ремешников! Крепок, как ременная кожа!
Ахметсафа, смущённый оказанным ему вниманием, спрятался за широкую спину отца. Мустафа обнял сына за плечи, шутливо подтолкнул его и нарочито громко похвалил:
– Молодец, сынок! Спас брата своего Гусмана!
– А где Хальфетдин абый? – вдруг встрепенулся Ахметсафа.
– Не беспокойся, все живы-здоровы. Домой побежали.
Народ, находившийся в невероятном напряжении в течение нескольких часов кряду, после освобождения своих сынов облегчённо вздохнул, расслабился. Каждый спешил домой, обрадованный благополучным исходом дела. Трагедии удалось избежать.
Усманов протянул руку Ахметсафе:
– Ну, джигит, ты показал себя молодцом! Так держать!
Видя, что народ стал расходиться, Усманов в два прыжка поднялся на крыльцо мечети и крикнул, махнув рукой:
– Народ! Прошу не расходиться! Ещё немного внимания!
Люди нехотя вернулись на примечетную площадь, настороженно и недоверчиво косясь на неугомонного комиссара: дескать, что ещё замышляет красный командир? Оглядев собравшихся возле него сельчан, Усманов снова улыбнулся:
– Уважаемые сельчане! Джамагат[6]! Как видите, я подоспел вовремя. А раз так, может быть, заодно и поговорим немного, побеседуем? Слово – не молоко, много не выдоишь, но и в воду его превращать негоже…
– Хм-м… Язык у него подвешен что надо, – хмыкнул кто-то в толпе…
Усманов продолжал:
– Вот смотрю я на этих джигитов, настоящих гренадёров, и думаю: ну, хорошо, мы сегодня уйдём, а завтра нагрянут, скажем, белоказаки, послезавтра – башкирские всадники. Каждый из них попытается забрать к себе в отряд наших джигитов. Раз отвертитесь, два… Но вечно так продолжаться не может. Вот и мы по приказу Ленина проводим мобилизацию солдат в Красную Армию. Уже с апреля идёт запись татар в нашу армию. Такие вот дела, джамагат… как же вы собираетесь уберечь своих джигитов от войны? Прятать их по чердакам и погребам? Между прочим, уклонение от мобилизации в военное время приравнивается к преступлению и подлежит суровому наказанию…
– Вот этого мы как раз и не понимали, господин товарищ комиссар, – прервал его пожилой крестьянин, чуть выйдя вперёд и взволнованно поглаживая свои усы и бородёнку. – То ли нам не объясняли как следует, то ли сами мы такие непонятливые. Верно, что к нам многие приходят, и все на словах ратуют за дела мусульман, речи говорят разные от имени мусульман. Не секрет, что мы как-то не приучены делить себя на татар и башкир. Я, например, до сих пор не знаю, кто я: татарин или башкир? Однако, тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, я где угодно и когда угодно могу сказать и доказать, что являюсь правоверным мусульманином, әлхәмдүлилләһи[7], у меня крепкая вера и чистая совесть истинного слуги Аллаха.
– Так ведь и мы являемся Мусульманской бригадой, – подхватил его мысль Усманов. – Вообще, вопрос, затронутый вами, очень сложен и запутан, и решать его предстоит, наверное, не один год. Именно из-за разногласий по поводу этого вопроса и возникли у нас трения и споры с господином Валидовым и его сторонниками.
– А этот Валидов – ещё кто такой? – сипло спросил какой-то мужик в толпе.
– Падишах башкирский, – быстро «просветил» его Мустафа.
– Вона-а-а… – удивлённо протянул мужичок, – и как это их так угораздило, горемычных?..
В толпе засмеялись. Усманов продолжал:
– Да, все мы мусульмане, я лишь советую не забывать одного: на самом деле исламский мир огромен, сложен и порой даже противоречив. Не хотелось бы отвечать за все мусульманские народы, да и не имею на это права, но что касается нас, живущих между Волгой и Уралом татар и башкир, то нам жизненно важно объединиться, сплотиться. К этому зовёт нас Султан-Галиев и другие вожди нашего народа. Сами видите: силе можно противопоставить только силу. Разве вам хорошо было при царе? Может, вас полюбили белоказаки? Или, возможно, вы думаете, что Валидов обеспечит вам райскую жизнь? Не будет этого, джамагат. У нас нет иного пути, чем объединение. Если мы хотим и надеемся стать полноправной нацией, нам нужно принимать срочные меры в этом направлении. Надо учиться действовать с прицелом на будущее…
– У рассвета есть неразлучный друг закат, а у прошлого года будет год грядущий, мил человек, – рассудительно, издалека начал говорить пожилой крестьянин. – Будущее привязано на длинной-длинной верёвке. Между тем жизнь нынче как-то разладилась, расстроилась, а уши наши совсем засахарены от сладкоголосых речей…
– И это правда. Дутовцы морочат вас идеей создания между Волгой и Уралом «Учредительной» республики, другие забивают вам головы своими проектами. А тут ещё Валидов, обещая народу златые горы, призывает соединиться с Дутовым…
И тут его перебил спокойно стоявший до этого густобровый плотный мужчина:
– Так в чём же дело? Они объединяются, так и вы к ним присоединяйтесь, вот и будет ваше любимое объединение и сплочение, братство и равенство. Всё шито-крыто! К чему пустопорожние разговоры? Или тебе, сынок, просто нравится так ораторствовать, витийствовать? Никто не мешает вам объединяться с кем угодно и как угодно. Чего же кота за хвост тяните?
– Гы-ы! – одобрительно хмыкнули в толпе. – А Давли верно говорит. Десять дервишей и в один чулан поместятся, а двум падишахам и целого континента не хватит, – говорили наши деды. – Чем больше царей, тем меньше земли.
Но Усманов не привык уступать в споре:
– Но почему они решили объединяться? Их главная идея, цель – противостоять созданию Татаро-Башкирской Республики, то есть, прошу прощения за каламбур, объединение против объединения. Однако подумайте сами: неужели Дутов в случае успеха действительно поддержит Валидова с его «Башкирским государством»? Чепуха! Ничего подобного! Дутов, клявшийся на верность русской монархии, то бишь царю, и пальцем не пошевельнёт, чтобы хоть чуть-чуть помочь мусульманам. А к борьбе, то есть к войне в своих интересах, этих же мусульман зовёт, агитирует. «Борьба» – звучит мужественно и красиво, но только надо знать, за что и как бороться. Посмотрите на нашу Сакмарку, на её быстрое, стремительное течение. Я сам родился и вырос в Оренбурге, учился здесь. Помню, как красиво и величаво плыли по Сакмаре льдины во время весеннего половодья. С берега всё это выглядит действительно красиво. Но попробуйте войти в такую реку, и вас мигом унесёт, завертит, раздавит среди льдов. Эта ситуация очень похожа на бурлящую ныне в революционном движении Россию. Вас зовут на борьбу, сулят манну небесную, молочные реки и кисельные берега, но стоит только поверить им и окунуться в этот водоворот, и вряд ли кто из вас уцелеет…
– Другие посульщики, кажется, тебе и в подмётки не годятся, – усмехнулся Давли. – Гладко говоришь, видно, что язык хорошо подвешен. Так ведь язык без костей, мелет без умолку. «Земля не поднимется без коня, страна – без батыра», – говорили древние, но это лишь красивая присказка. Сказать легко. А как это осуществить? Сие одному Аллаху ведомо.
5
Каеш – ремень, прозвище рода Давлетъяровых, возникшее от главного занятия Мустафы, собиравшего для обработки шкуры животных.
6
Джамагат (җәмәгать) – здесь: народ, общество, община; уважи тельное обращение к собравшемуся где-либо народу.
7
Әлхәмдүлилләһи – хвала Аллаху.