Заблудившийся рассвет

И тут выясняется любопытная деталь! Хотя какая уж это деталь. Оказывается, для полного народного счастья всем этим «цветным» позарез нужно, чтобы каргалинцы примкнули именно к ним. Иначе родина погибнет. Так что, братья-каргалинцы, открывайте свои амбары и закрома, отдавайте своих джигитов в «победоносные» армии и не забудьте про фураж для коней (кони, разумеется, тоже каргалинские). Ну, кто как не доблестные каргалинцы помогут Родине в трудное время? Уверенные в лояльности «братьев-каргалинцев», разномастные отряды даже не дожидаются их согласия, а сами открывают амбары и закрома, забирают с подворьев всё, что подвернётся под руку, и скачут дальше «завоёвывать для каргалинцев свободу». А если заикнёшься об оплате, тут же показывают самую твёрдую валюту: револьвер или винтовку. Словом, восемнадцатый год принёс народу одни бедствия…

Тяжёлые думы Мустафы были прерваны голосом молодой жены.

– Тебе говорю, – донеслось с крыльца. – Третий раз самовар вскипятила! Иди в дом чаёвничать!

И Мустафа, вздохнув, покинул кипящий в белом цветении сад, где уже были развешены на ветвях алые ленточки весны.

II

…Секретарша поморщилась и даже как-то съёжилась, увидев Сталина, как всегда незаметно прошмыгнувшего в приёмную. Она на дух не переносила этого рябого и какого-то будто кособокого человечка, ненавидела и в то же время боялась его. Сталин чувствовал это, но виду не подавал, напротив, приветливо улыбнулся секретарше, но в следующий же миг приветливость на его лице сменилась злорадно-издевательской ухмылкой. Такова была подлинная натура Сталина: коварное двуличие, что и вызывало брезгливо-опасливое отношение к нему секретарши. Если бы Сталин посмотрел в настенное зеркало приёмной, то увидел бы, как исказилось от ненависти и отвращения симпатичное личико секретарши. Но Сталин не любил зеркал. Впрочем, ему не было никакого дела до этой секретарши, пропади она пропадом. Прежде чем, как обычно, без разрешения зайти в кабинет Ленина, Сталин ещё раз вспомнил весь свой разговор с этим «выскочкой» Троцким. «Тоже мне, стратег нашёлся!» – язвительно подумал он. Дескать, Куйбышев и Фрунзе проводят на Восточном фронте весьма мудрую, правильную политику и скоро разгонят враждебные формирования, действующие в Волго-Уральском регионе. Дескать, самым большим достижением Куйбышева-Фрунзе является умение привлечь на свою сторону вчерашних врагов. Даже башкирское правительство Валидова готово перейти на сторону Советов. Кроме того, быстрыми темпами проходит мобилизация волго-уральских татар в ряды Красной Армии. Особенно радует тот факт, что среди татар нашлись такие инициативные деятели, как Усманов, которые сами приступили к формированию частей в помощь Красной Армии.

Вначале Сталин со спокойной полуусмешкой слушал картавые разглагольствования Троцкого, в порыве красноречия то и дело вскидывавшего свою острую бороденьку: этот наивный чудак искренне, по-детски радовался даже ничтожнейшему успеху! Так не радуется, наверное, даже моряк, ступивший на желанную землю после целого года изнурительного плавания. В конце концов, краснобайство Троцкого достигло своего апогея и терпение Сталина лопнуло, народный комиссар национальностей презрительно процедил сквозь зубы:

– Романтик несчастный!

Троцкий будто подавился своей речью и недоумённо посмотрел на Сталина.

– Все вы романтики несчастные! – безжалостно повторил Сталин. – Бухарин и Рыков романтики от экономики, а вы недалеко ушли от романтизма в области военной. Пора уговоров и романтики в революции прошла. Нужно спуститься на землю, товарищ Троцкий. Сейчас во главе угла стоит вопрос национальностей, и если в эту деликатную сферу сунет свой нос какой-нибудь невежа и дилетант, то может так напортачить, что поставит под удар все завоевания революции. Революция и национальное самоопределение – исключающие друг друга, несовместимые, даже враждебные понятия. И если мы не поймём это, не обуздаем своевременно разного рода инициативных деятелей в национальных окраинах, то впоследствии можем горько поплатиться за эту слабость. Нужно признать, что в последнее время что-то очень много появилось доморощенных «спецов» по национальной политике, и…

И тут Сталин, безошибочно уловив во взгляде Троцкого искры нешуточного гнева, поспешил смягчить тон и обойтись без резких выпадов:

– Мы добьёмся успеха лишь в том случае, если каждое своё действие в отношении инородческих областей будем проводить, советуясь друг с другом, тщательно взвешивая всевозможные последствия.

– Это так, – согласился Троцкий. – Совместное дело трудно развалить.

В действительности Троцкий едва сдерживал в себе девятый вал гнева: «Ишь ты, хитрец, дьявол матёрый! Сам-то делает своё дело, ни с кем абсолютно не советуясь, а всякое коллегиальное принятое решение норовит обратить в свою пользу!»

– Если каждый станет тянуть одеяло на себя, мы вынуждены будем в самом лучшем случае топтаться на месте…

Троцкий вдруг вспыхнул:

– А я, дорогой товарищ Сталин, именно по этому поводу и пригласил вас! Надо поговорить…

– В таком случае нашу беседу, думаю, лучше продолжить следующим образом. Я предпринял немалые усилия, чтобы склонить Валидова на сторону Советов, и об этом хорошо знают в Комиссариате. Что касается татар, я не хотел бы в дополнение к уже имеющимся Вахитову и Султан-Галиеву иметь ещё одного задиристого петуха в лице Усманова. Если они выйдут из-под контроля, то боюсь, что так называемое «башкирское войско» Валидова покажется нам детской игрушкой, невинными шалостями.

– И тут я согласен с вами. Однако не следует упускать из виду то обстоятельство, и здесь я повторюсь, что основная тяжесть на наших фронтах легла в настоящее время на плечи татарских солдат, особенно в пехоте и артиллерии. Большинство солдат на любом из фронтов составляют ныне те же татары. Таким образом они, без всякого преувеличения, являются щитом революции. Именно поэтому Фрунзе с Куйбышевым возлагают большие надежды на формируемые Усмановым татарские полки. Поэтому в вопросе об Усманове нам не следует проявлять спешки, напротив, нужно показать выдержку и терпение, обеспечить Татбригаду Усманова вооружением, продовольствием, фуражом, словом, всем необходимым, и создать условия для ускоренного обучения татар-новобранцев, чтобы отправить их на фронт уже через полтора-два месяца. В таком случае Восточный фронт сможет справиться с возложенными на него задачами. Мы не ошиблись, оказав доверие Усманову, который показал себя умелым и авторитетным организатором. Он просит лишь одного: не трогать бригаду, хотя бы во время краткосрочных ускоренных курсов боевой подготовки, и не дробить бригаду, а отправить её на фронт целиком, в полном и едином составе. Молодой комиссар опасается, что бригаду начнут растаскивать по частям ещё до того, как она приобретёт боевую готовность. И я поддерживаю стремление Усманова сохранить Татбригаду как боевую единицу… А то у нас есть такие «умельцы», что не прочь хапнуть на свой фронт пару-другую чужих полков… – тут Троцкий хитро улыбнулся Сталину и продолжил: – Поддержав таких, как Усманов, мы сможем, наконец, полностью очистить Приуралье от колчаковцев и разрозненных казацких отрядов. Кроме того, после долгих кровопролитных боёв в окрестностях Ташкента налаживаются дела и на Туркестанском фронте. В случае вступления в боевые действия Татбригады некоторые формирования на Туркестанском фронте могут оказать помощь татарам Тургайской степи, в результате чего Восточный фронт сможет с успехом закончить летнюю кампанию. В это время на вверенном Вам Южном фронте…

Упоминание о Южном фронте неприятно царапнуло слух Сталина и отозвалось в сердце застарелой занозой. Было от чего расстраиваться: назначенный Центральным Комитетом партии ответственным за Южный фронт Сталин вот уже который месяц не может сдвинуть с места целую армию Ворошилова, безнадёжно застрявшую под Царицыном. В то время, как другие члены Реввоенсовета месяцами пропадали на вверенных им участках фронтов, непосредственно руководя боевыми операциями, Сталин ограничился лишь несколькими инспекционными поездками в Царицыно, во время которых попытался даже совместно с Ворошиловым провести «блестяще» задуманную и разработанную операцию, но вся их хвалёная «лобовая» стратегия разбилась о вражеские позиции и привела к массовой гибели наскоро обученных или вовсе необученных красноармейцев. Умом Сталин понимал всю несостоятельность Ворошилова как полководца, но при засилье в Реввоенсовете таких «выскочек», как Троцкий, предпочитал покрывать и защищать таких, как Ворошилов, готовя из них «гвардию» будущих прихлебателей и безропотных исполнителей своей воли. В решающие моменты он будет опираться именно на кучку таких преданных лично ему высокопоставленных бездарей. Поэтому Сталин поспешил перебить очередное витийство Троцкого: