Страница 13 из 47
– Так-то оно так, но нам, торговым людям, недосуг ждать, пока мир успокоится и образумится. У торговли свои, незыблемые законы, Мустафа туган[11], и если её не поддерживаешь в заданном ритме-то, все твои сбережения могут за один день сгореть. М-мда… Значит, Гусмана ты в армию отдал. Что же, дело хозяйское, только вот что я тебе скажу, туган: у Гусмана жилка торговая имеется, ему своё дело надо открывать. Видел я, как он управляется в книжном магазине Гумера абзый. Любо-дорого смотреть! Думаю, в роду Давлетъяровых на одного почтенного купца больше станет. Даст Аллах, вернётся он с войны, и женим мы его на дочке какого-нибудь удачливого купца.
Мустафе нравились слова гостя, и всё же он сдержанно ответил:
– Хи-и, Давли абзый, давай не будем садиться верхом на ещё не рождённого жеребёнка! Всему своё время. Неизвестно, чью дочь он сам выберет себе в жёны. Если понравится ему дочь купеческая, что же, быть посему, а если…
– Не говори так, Мустафа! – строгим голосом перебил его Давли бай. – Если не хочешь, чтобы обмельчал наш славный род, ищи невесту, равную нам. В противном случае как бы не пришлось горько каяться, но тогда уже поздно будет: близок локоть, да не укусишь. Кроме того, джигиту нельзя долго ходить в холостяках, семейные узы и брачное ложе лишь подстегнут его способности, и дело его от этого только выиграет. А у нас дело – превыше всего!
Убедившись, что Мустафа, наконец, поддался чарам его красноречия, купец решил, что называется, брать быка за рога:
– Стало быть, ходит и ходит ко мне народ, работу испрашивают. Только я отвечаю: «Нет, дорогие мои, и не думайте, потому что я уже обещал взять в помощники Ахметсафу, сына достопочтенного Мустафы»…Если ты, конечно, непротив, туганкай[12].
Мустафа задумался, не зная какое решение принимать. С одной стороны, неудобно отказывать влиятельному родственнику, с другой стороны…
Ситуацию разрешил сам Ахметсафа.
– Я пойду, папа? – спросил он. – Ведь в прошлом году я помогал Давли баю пригнать скот из-под Актюбинска.
Отец сдался. Ударили с купцом по рукам, договорились насчёт оплаты.
…И вот теперь, по всем расчётам Мустафы, Давли бай с Ахметсафой должны возвратиться. Однако пока ни их, ни стада не видать: ни облачка на горизонте.
А на душе Мустафы тошно, муторно. О чём только он не передумал, повязывая красные ленты на белоцветные яблоневые ветви… Из тяжких раздумий его вывел лишь голос Шамсии, зовущей мужа на утреннюю трапезу…
…Едва они допили чай, как дверь с шумом распахнулась, и в дом вошёл, вернее, почти ворвался обожжённый степными ветрами Давли бай и зарокотал:
– У-уф, Мустафа туган! Что за непоседа эта Биби, а? Ну, егоза! Плутовка маленькая! Не успел я остановить лошадь, как эта Биби кубарем скатилась откуда-то прямо в арбу. Ах, бесовка! В такое раннее утро уже на ногах, пострелёнок!
Продолжая широко улыбаться, Давли бай перешёл, наконец, к традиционным приветствиям:
– Әссәләмүгәләйкүм вә рахмәтүллаһи вә бәракәтүһү[13], Мустафа туган!
Гость грузным мешком плюхнулся на скамейку, перевёл дух и продолжил:
– Да ниспошлёт тебе Всевышний благоденствие!
Затем наступила очередь молитвы, а потом – взаимные расспросы о здоровье, благополучии семьи и т. д. Наконец, Давли бай закончил с необходимым ритуалом и перешёл к новостям.
– Хвала Аллаху, Мустафа туган! Овечий гурт пригнали ещё вчера, поздно вечером… Ну и славный у тебя хлопец, скажу я тебе, Мустафа джан! Ничуть от других не отставал. Молодец! Пригнали весь скот, ни одну овцу не потеряли.
Снизив тон, Давли бай счёл нужным отметить и свои личные заслуги:
– Хи-хи… Да и как же иначе? Ведь я лично за всеми присматривал, день и ночь с ними был… М-мда… За молодёжью нужен глаз да глаз. Сам лично не уследишь – всё потерять можешь, так-то, туган… Ну, конечно, и знакомые казахи помогли. Без охраны никак нельзя. На дорогах то и дело военные отряды шастают, то там, то здесь стреляют. Ужас! Бывали дни, когда не знал, что делать со скотом, куда его девать… Окружными путями, обходя районы боевых действий, с великими трудностями пригнали мы скот и сдали по назначению, әлхәмдүллиләһи… Что верно, то верно: деньги с неба не падают. Расходы были большими, пришлось немного денег у оренбургских друзей занять. Вчера вечером, хоть и усталый был, а полночи глаз не сомкнул, всё деньги считал, прикидывал, что да как. И выходит, Мустафа туган, что расходы мои превышают доходы. Такая вот незадача…
Мустафе, по правде говоря, не было никакого дела до финансовых затруднений Давли бая. Его беспокоило одно: раз скот пригнали ещё вчера вечером, где же в таком случае Ахметсафа? Почему ещё не дома? Конечно, беспокойство о сыне отнюдь не означает, что Мустафа безразличен к делам своего компаньона и родича, нет. Мустафа не из таких, кто радуется, когда у близких ему людей возникают проблемы и затруднения. Мустафа – человек сострадательный и понимающий… Но сейчас его занимал другой вопрос: где Ахметсафа? А Давли ага всё витийствовал:
– Встал я рано утром, думаю: погоди-ка, нужно к моему приятелю Мучтаю сходить, навестить его…
Мустафа нахмурился. ему не нравилось, когда его имя искажали при нём же. В другом месте, где самого Мустафы нет, пожалуйста! Но при нём же… Подавляя раздражение, Мустафа требовательно и строго посмотрел на болтливого гостя, понимая, что этот старый лис затевает какую-то очередную хитрость.
– А сынок твой остался вчера в Оренбурге, у Гумера абзый, малость отдохнуть решил, намаялся с дороги, – сказал Давли бай. – А что, он ещё не пришёл домой?
– Намаялся, наверное, дитё ведь ещё.
– Конечно, устал, конечно! – живо подхватил Давли бай. – Хотя не очень-то я их гонял, жалел… всё-таки…
Наконец, он вынул из кармана бумажник, повернулся к Мустафе боком и начал сосредоточенно считать деньги. Лицо его порозовело, на лбу выступил пот. Закончив счёт, он с решительным видом протянул Мустафе пачку ассигнаций:
– Возьми, Мустафа туган, эти деньги Ахметсафе причитаются. Извини, что пришлось сбавить плату, говорю же, расходы были велики, да и риск был немалый. Сам же сказал, времена нынче беспокойные, расплывчатые.
Мустафа равнодушно взял деньги и сунул их под скатерть. Давли шумно допил чай и поспешил по своим делам с такой же быстротой, с какой зашёл в этот дом. Словно очнувшись, Мустафа только и успел сказать гостю:
– И на том спасибо, Давли абзый, на всё воля Божья.
Он вышел на крыльцо проводить гостя, но того уже и след простыл. Мустафа понял, что купец спешил рассчитаться с ним прежде, чем Ахметсафа вернётся домой. А Мустафе можно сказать что угодно. Настоящую цену своего труда знает только тот, кто его выполняет, трудится в поте лица. Ещё деды говаривали: если хочешь купить дом, прежде всего спроси, сам ли хозяин строил этот дом или отцовское наследие продаёт? Если дом отцовский, можно смело торговаться, но если хозяин сам строил дом, и близко не подходи, потому что цена будет такой высокой, будто каждый заколоченный гвоздь вылит из чистого золота. Нет ничего ценнее, чем собственный упорный труд!
Сидевшая верхом на заборе Биби увидела отца и заверещала:
– Этием[14]! Посмотри, куда я залезла!
И подняв обе ручонки, она попыталась встать, удерживая равновесие канатоходца. Мустафа быстро снял дочку с изгороди, прижал шалунишку к груди, щекотя своей наполовину поседевшей бородой её теплую белую щёчку, понёс её, довольно хохочущую, в дом. Девочка счастливо и весело смеялась, освещая для Мустафы весь этот смутный мир.
Дома он пересчитал деньги, данные Давли баем: оказалось, ровно половина обговорённой суммы…
В тот вечер Ахметсафа и не помнил, где и как заснул. Две недели степных странствий, трудных переходов, дежурств у ночного костра и дневной беготни за бестолковыми овцами, норовившими разбрестись по необъятной степи, – всё это выбило его из привычной колеи, высосало все силы. Смутно помнит он, как очутился в доме их родственника, крупного книготорговца Гумера абзый, и провалился в глубокий сон, или, как говорят на востоке, пропал на базаре сна.
11
Туган – родня, родственник, браток (здесь: сородич младшего возраста).
12
Туганкай – уменьшительно-ласкательное от «туган» (родной).
13
Әссәләмүгәләйкүм вә рахмәтүллаһи вә бәракәтүһү – мира вам, милости и благословения Аллаха.
14
Этием (әтием) – папочка.