Страница 1 из 13
Маруся Светлова
Великая Женская Любовь
© Светлова M., 2015
Любовь – как свет и состояние
…Она всегда была уверена, что без любви жить с мужчиной нельзя. Как можно жить с мужчиной, если ты его не любишь? Может, кто-то так и делает, но вот она, Даша, так точно жить не сможет. Она была воспитана на романах, на классической литературе, – бабушка, которая в основном и занималась ее воспитанием, работала в библиотеке и частенько подсовывала внучке лучшие книги, в которых были высокие чувства, благородство, взаимная любовь.
И в мечтах о своей будущей семье виделась ей именно такая картина: рядом с ней будет вот такой – благородный, интеллигентный, культурный человек и дети их будут воспитаны так, как принято в идеальных семьях, в которых царят взаимоуважение, любовь, единство взглядов и интересов.
И будущий муж, когда они познакомились, казался ей именно таким человеком – был он студентом-старшекурсником, готовился стать инженером-строителем. И был он ей, первокурснице-филологу, интересен: строгий, серьезный, и специальность его казалась ей важной, нужной. Но как-то так быстро все у них закрутилось, что она свои идеальные картины на него и примерить не успела. Сами они не заметили, как стали жить вместе, а спустя полгода – пошли в ЗАГС, чтобы все узаконить. И поначалу счастье казалось ей безоблачным.
Но со временем – все лучше и лучше узнавала она своего мужа, придирчиво оценивая его поведение, слова, поступки. И все чаще убеждалась – не соответствует он ее идеалу: был он простоват что ли, не так умен, не теми интересами наполнен, как она себе в мечтах идеальных представляла.
И удивлялась она иногда сама себе: мечтала-мечтала, и вот на тебе – результат! Получила она в мужья не такого мужчину, о котором мечтала. И как его теперь такого любить? А если не любить – как жить вместе?..
И она еще придирчивей вглядывалась в него, раздраженная тем, что не соответствует он ее идеалу. Потом, с рождением сына, отвлеклась на материнские хлопоты и заботы – просто не до мужа ей было. Но, возвращаясь в обычную жизнь, не раз думала удрученно, что не чувствует любви к мужу. Не чувствует – и все тут.
Она бы и хотела любить его, но – не вызывал он в ней этого желания.
Бывал он то груб, то упрям, то излишне заносился в мужской какой-то гордости, мол – не учите его жить, он сам все знает. А чего он сам-то знает?! Если книг умных и полезных читать не хочет, ничем полезным не интересуется, а только и знает что работать да деньги зарабатывать – чего он знает?!? «Да и этого он толком не знает, – раздраженно думала она, – а это для мужика должно быть главным, иначе – какой он мужик?!»
И сколько раз пыталась она ему втолковать, что не такой уж он и умный, если не богатый, что все его знания – до одного места, если нет от них никакого толку в жизни, если не может он ни себе, ни семье своей нормальных условий создать, если тупо смотрит все спортивные каналы вместо того, чтобы сыном заняться: к зарядке его, например, приучить, или в бассейн водить, или в какой-то кружок, для мальчика подходящий.
Но где ему – после работы пива себе стакан нальет, телевизор включит, найдет футбол, или хоккей, или бокс, где два здоровенных мужика друг другу морды бьют, – и ничего ему больше не надо…
Каждый раз, когда она думала об ограниченности своего мужа (да и вообще – мужиков, все они такие; все ее подруги, сотрудницы на работе жаловались на одно и то же!) – она начинала раздражаться, иногда даже злиться, чувствуя какую-то обреченность: вот дал ей Бог такого мужа, так и будет она с ним до скончания века мучиться. Ни поговорить нормально, ни в театр сходить, ни книгу интересную обсудить.
В первые годы их супружества она еще пыталась его «окультурить» – то умные разговоры с ним заводила, обсуждая увиденный фильм, то книгу ему какую-то подсовывала. Нравилось ей читать всякую интересную литературу – эзотерическую, объясняющую смысл жизни, предназначение человека, связь с Высшими Силами. Увлекалась она психологией, всегда ей было интересно, как люди живут, почему так живут. И мужа своего пыталась она заинтересовать этим, но другие у него были интересы.
– Чего языком болтать, – оборвал он ее, когда она после просмотра какого-то душевного фильма хотела обменяться впечатлениями, обсудить поведение главного героя. – И так все понятно…
И она рассердилась, завелась – чего ему понятно?..
– Вот и поделись тем, что тебе понятно, – мне же интересно… Я вот считаю, что главный герой мог совсем по-другому поступить, и вообще – фильм мог закончиться более оптимистически… – пыталась она втянуть его в разговор.
Но муж – только поморщился от ее слов и из комнаты вышел. И всегда потом вот так от «болтовни» уходил, тем самым показывая, что говорить ему с ней не о чем.
И ее попытки приобщить его к культуре закончились, как она сама считала, ничем. Крепким он оказался орешком. Хотя в студенческую пору казался он ей покладистым, рассудительным. Только оказалось – другой была его рассудительность, не такая, как у нее.
Так они и жили, все сильнее и сильнее отдаляясь друг от друга, – она в своих интересах, в своих телепередачах, в своих книгах, общаясь со своими подругами, пребывая в их жизнях, которыми те с ней охотно делились. Муж жил своей жизнью, в которую она и рада была бы войти, да не очень-то он ее туда впускал.
Она сама не заметила того момента, когда муж стал как-то отстраняться, закрываться от нее. Но, не смиряясь с его, как ей казалось, тупостью и ограниченностью, она все пыталась объяснить ему, что он такой – неразвитый и не стремящийся к развитию – не очень-то и хорош. И как оса, зудела, напоминала:
– Прочти! Прочти – толковая же книга!..
И книгу эту то в сумку его подкладывала, когда он в командировку уезжал (ведь есть же время читать – в поезде сутки ехать!), то на кровать ему клала – ведь читает же перед сном дрянь всякую: детективы, книжонки про бандитские разборки.
Но книги, которые она ему подсовывала, так и оставались нераскрытыми, даже страницы их не помялись, и с каждой новой такой ее попыткой его «очеловечить» и «окультурить» – он все больше замыкался, пока однажды не сорвался, грубо сказав:
– Да пошла ты… Тоже мне культурная нашлась… Ищи себе другого, если я тебя не устраиваю. Тоже мне интеллигентка вшивая…
И она обиделась тогда до слез и плакала, уткнувшись в подушку. А он, хлопнув дверью, ушел. Вернулся с пивом и переключил телевизор – погромче! – на спортивный канал и сидел, попивая пиво, демонстративно громко стуча стаканом по полированному столу, чтобы ей что-то свое, «мужское», доказать.
А она, уже без слез, лежала, глядя в потолок, и думала горько: как же так, за что же ей это и как ей с ним таким – непонимающим, тупым, темным – жить? Как ей его – такого – любить? А без любви как может она жить?!
…День был обычным и вроде – необычным. То ли снилось ей что-то хорошее, то ли просто настроение было такое, но всё вокруг ей сегодня нравилось, вызывало принятие и весь день сложился легко, удачно.
«Всегда бы так, – думала она, возвращаясь домой, – каждый бы день так проживать…» И входя в метро, почувствовала, что даже толпы людей ее не раздражали, как это было всегда. Просто спешат люди домой, как и она.
И она, в тихом этом хорошем состоянии, спускалась по эскалатору – смотрела на людей, поднимающихся на эскалаторе, и разглядывала проплывающие перед ней разные лица. Разные, разные лица… И вдруг – «разность» как бы проявилась, стала заметней…
И она, словно впервые, увидела эту «разность» лиц: округлые и продолговатые, с крупными или мелкими чертами, с разными носами, губами… С разным разрезом глаз, разными щеками, веками, линией подбородка и шириной лба…
Лица, даже не люди, – так она видела сейчас, – проезжали мимо нее. И каждое – другое, особенное, не похожее на остальные… И она подумала удивленно, словно впервые это разглядела: «Какие же они все разные!..»