Страница 12 из 13
В чём верен Брессон Достоевскому, так это в форме внутреннего монолога. В «Кроткой» это рассказ героя служанке Анне. Брессон делает это ювелирно- он не делит повествование на «прошлое» и «настоящее» – всё в фильме течёт одним потоком («Фильм – это настоящее. Это непрерывное настоящее», – говорил режиссёр в цитируемом уже документальном фильме). Рассказ, слово рождает мысль и чувство, – так Брессон передаёт эту диалектику мысли-чувства Достоевского, которая и характеризует больше всего стиль писателя. И эта форма одновременности прошлого-настоящего в картине Брессона глубинно передаёт стиль Достоевского.
В следующей своей картине «Четыре ночи мечтателя», сделанной в 1971 году, Брессон снова обращается к Достоевскому – к «Белым ночам». Он указывает в титрах имя русского писателя, а в интервью журналу «Ами дю фильм э де ля телевизьон» оговаривается, что «позволил себе искромсать его, потому что – вещь не безукоризненная»[46]. В действительности вещь эта Фёдора Михайловича совершенно изумительная, глубокая по постановке важнейших религиозно-философских вопросов. Я бы сравнила её с «Тонио Крегером» Т. Манна, который в небольшой новелле ёмко сказал то, о чём потом напишет в «Волшебной горе» и в «Докторе Фаустусе» – о природе творчества и типе творца, художественно одарённой натуре, о взаимопроникновении миров – реального и вымышленного, художественно созданного, об этом дивном феномене – художественная реальность. Это же и у Достоевского в «Белых ночах». Кто он, Мечтатель Достоевского, создающий в своём воображении миры и полнокровно живущий именно там, а не в промозглом сером Петербурге, который он, кстати, хорошо знает и своим чувством одушевляет? Когда он рассказывает о своей страсти Настеньке, та сочувствует, но своей чистой душой говорит: «Но ведь это же – грех!» В принципе, характерное для современного человека аутентичное состояние ухода в виртуальные миры – явление не новое. И здесь Достоевский даёт духовную оценку ему. Отчего «грешит» Мечтатель? Оттого, что не находит красоты и полноты в мире реальном, в мире экзистенциального одиночества и повреждения грехом. Но бегство от жизни – грех. Мечтатель в плену у своей страсти, как Мишель у своей – виды греха разные, а механизм зависимости от него – один. Здесь же встаёт вопрос: а природа творчества к этому имеет отношение и где грань между ней и жизненной пассивностью? И то, что Достоевский эти концы сводит, – характерный духовный подход великого русского писателя.
Мотива мечтательства как греха в экранизации Брессона нет. Его Мечтатель – парижский интеллектуал, художник – богема. Если он дни и проводит на лежанке, то наговаривает свои чувства, мысли, воображения на магнитофон, а затем прослушивает, рисуя картины. Т. е., все фантазии Мечтателя запечатлеваются, обретают художественную форму, становясь произведениями искусства. Что сближает Мечтателя Брессона с его литературным двойником, так это то, что его творения никто не смотрит и не слушает – они остаются достоянием только его, как и фантазии Мечтателя. Марта – эта противоположность Настеньке. «Прекратите, я не хочу Вас жалеть», – останавливает она откровения Мечтателя. Нет встречи
родственных душ, как в романе (герои неоднократно повторяют друг другу с первой ночи, что знают друг друга; в фильме Марта говорит: «Я Вас не знаю – расскажите мне о себе»). Они сошлись от одиночества, от эротического томления, оттого, что кругом них проходят, восседают и возлегают целующиеся парочки – есть шаблон, и есть этот биологический механизм, который пока ещё работает. И только когда они смотрят на проплывающий корабль, Марта заплачет: «Это из-за Вас я плачу: почему он – не Вы? Почему он не такой, как Вы? Почему люди боятся высказать свои чувства?»
Забавно, что возлюбленный Марты более напоминает своей нарочитой, намеренной холодностью героя «Кроткой» Достоевского, чем его экранный вариант в упомянутой выше экранизации этой повести у Брессона.
«Марта, спасибо тебе за мою любовь. Будь благословенна за то счастье, которое подарила мне» – вот последняя фраза фильма. И она похожа на заключительную фразу «Карманника».
И, наконец, последняя экранизация Достоевского и предпоследний фильм Робера Брессона «Наверное, дьявол» (1977). Это, как мне представляется, вольная экранизация «Бесов». Н.А. Цыркун в статье «Достоевский по Брессону» видит в этой картине скрытые цитаты из «Братьев Карамазовых», не приведя никаких для этого аргументов, кроме фразы Ивана Карамазова о дьяволе. Помятуя предыдущие «опыты» Брессона с Достоевским, мне представляется очевидной параллель именно с «Бесами» (уже название фильма Брессона на это указывает). Действие перенесено в «революционный» Париж 68-го года, где молодёжь дискутирует на различных сборищах. Лидер, похожий на Петрушу Верховенского, призывает всё разрушать. На вопрос: «Зачем?», – он цинично, в духе Верховенского, отвечает: «Это тот процесс, который начался благодаря книгам, фильмам и наркотикам». Есть и прямая цитата, когда молодежь из этого кружка после дискуссии с верующими в церкви тайно кладут в религиозные книги порнографические фотографии.
Главный герой – Шарль – это смесь Ставрогин (из семьи высокой буржуазии, образ Ивана-Царевича – в фильме это подчёркнуто харизмой героя, его независимостью) и Кириллов (идеология самоубийства). Возле него, как и в романе Достоевского, две девушки – Альбер-Даша и Ядвиж-Лиза. Альбер бросает родительский дом и уходит к нему, с Ядвиж он расстаётся. И постоянно задаёт другим-себе вопрос, кого из них двоих он больше любит. Экологист Мишель соткан из Шатова (тот спасал Россию, а этот – весь мир, природу) и Маркирия, который сопровождает любимую, из-за гордости отдающуюся другому. Друг-наркоман – вариация на тему Федьки-каторжника, на что указывает сцена в церкви (он ворует деньги из ящика – вспомним роман), да и мотив покушения Федьки на Ставрогина. Даже «старец Тихон» есть у Брессона – это психоаналитик.
Для меня доказательством того, что это именно «Бесы» является и то, что Брессон, показывая бунтующую студенческую среду, даёт духовную оценку революциям 68-го года, противоположную эйфории общественного мнения, в особенности левых интеллектуалов. Не общественное сознание и критическое отношение к действительности и вытекающую из них жажду общественных и социальных преобразований пробудило оно в молодых умах и душах, а саморазрушающее тяготение к хаосу. Как человечество истребляет природу (и Мишель это демонстрирует в своих фильмах и книгах), так оно истребляет и себя. Кто виноват? На этот вопрос у Брессона, как и у Достоевского, один ответ – дьявол. Типичный для религиозного христианского сознания.
Фёдор Михайлович предупреждал в «Бесах» о грядущей катастрофе, Брессон о том же предупреждает нас в своём фильме.
И заключая эти беглые размышления об экранизациях произведений Ф.М. Достоевского Робером Брессоном и о духовной близости этих двух авторов, хочется вспомнить крылатую фразу Жан-Люка Годара о том, что, если русский роман – это Достоевский, то французское кино – это Брессон. Наверное, Годар соединил этих двух мастеров не по тому принципу, который заявлен в данной статье. Но у её автора есть единомышленник, высказавший сходную по мировоззрению мысль и определивший характерный для некоторых художников метод, принадлежность к которому даёт нам основание объединить русского писателя и французского кинорежиссёра (равно как и итальянского гения Роберто Росселлини, к фильму которого «Франческо, министрель Божий» она относится): «Эта картина иллюстрирует действительность чисто духовного порядка»[47].
«Отель „Франция“» – современная экранизация чехова по-французски
Ж. Жак (Безансон, Франция)
Во Франции произведения Чехова экранизировались редко. На большом экране вышли всего три картины: «Отель „Франция“» (1986) Патриса Шеро по «Безотцовщине»[48]; «Малышка Лили» (2003) Клода Миллера по пьесе «Чайка» и «Ваня на 42-й улице» (1995) Луи Малля по пьесе «Дядя Ваня».
46
Робер Брессон. Материалы к ретроспективе фильмов. М.: Музей кино, 1994.
47
Базен А. Что такое кино? //Сборник статей. М.: Искусство, 1972. С. 344.
48
Во французском переводе пьеса называется «Платонов».