Страница 6 из 8
Но уже в 1952 году (этот период приходится на конец Эры Продаж и начало Эры Маркетингового Отдела в экономическом развитии общества) Т. Сэвори в своей книге «Искусство перевода» отметил, что выбор варианта перевода во многом зависит от предполагаемого типа читателя. Этот вывод, столь важный для изучения прагматики перевода, получает у Т. Сэвори довольно своеобразную трактовку. Он различает четыре типа читателя:
1. Совершенно не знающий ИЯ;
2. Изучающий ИЯ, отчасти с помощью перевода;
3. Знавший ИЯ, но почти полностью забывший его;
4. Хорошо знающий ИЯ.
Подобная классификация рецепторов перевода не получила развития в теории перевода, но сама идея зависимости хода и результата переводческого процесса от того, для кого предназначается перевод, прочно вошла в концептуальный аппарат современного переводоведения [110]. Таким образом, уже имеет место акцент на потребителя, хотя и не столь изощрённый.
В период 1959–1964 годов – конец Эры Маркетингового Отдела и начало Эры Маркетинговой Компании – появилась концепция переводческой эквивалентности, изложенная Ю. Найдой. Предлагается различать два вида эквивалентности: формальную и динамическую. Формальная эквивалентность, как ее определяет Ю. Найда, «ориентирована на оригинал» и имеет целью обеспечить возможность непосредственного сопоставления разноязычных текстов. Подобная эквивалентность достигается обязательным сохранением части речи при переводе, отсутствием членения или перестановки членов предложения оригинала, сохранением пунктуации, разбивки на абзацы, а также применением принципа конкорданса (т.е. перевод определенного слова всегда одним и тем же соответствием). Кроме того, все идиомы калькируются, любые отклонения от буквы оригинала объясняются в сносках и т.п. Динамическая
эквивалентность «ориентирована на реакцию Рецептора» и стремится обеспечить равенство воздействия на читателя перевода. Это предполагает адаптацию лексики и грамматики, чтобы перевод звучал так, «как автор написал бы на ином языке».
Симпатии автора этой концепции явно на стороне динамической эквивалентности. Задачей перевода Ю. Найда считает создание на языке перевода «наиболее близкого естественного эквивалента» тексту оригинала. Очевидно, что формально-эквивалентный перевод не может быть естественным, а наибольшая близость определяется, прежде всего, равенством реакции рецепторов, что предусматривается лишь при динамической эквивалентности. По-видимому, уже сам термин «формальная» подразумевает ущербность и сомнительность подобной эквивалентности.
Именно динамическая эквивалентность должна, по мнению Ю. Найды, обеспечить выполнение главной функции перевода – полноценной коммуникативной замены текста оригинала. При этом ориентация на рецептора неизбежно приобретает самодовлеющее значение. Наиболее четко эта ориентация выражена в часто повторяемом тезисе: традиционный вопрос «Верен ли перевод?» нуждается в уточнении «Верен для кого?»
Далее по нарастающей. В 80-е годы (разгар Эры Маркетинговой Компании) XX века появилась книга С. Басснетт-Макгайра «Переводческие исследования».
Описывая процедуру перевода, С. Басснетт-Макгайр в основном принимает концепцию Ю. Найды, дополняя ее детальным описанием действий переводчика при выборе варианта перевода. По этой схеме переводчик должен действовать в такой последовательности:
1. Признать невозможность передачи (сохранения) фразы ИЯ на языковом уровне.
2. Признать отсутствие такого обычая в культуре ПЯ.
3. Рассмотреть набор возможностей в ПЯ с учетом типа, статуса, возраста, пола говорящего, его отношения к слушающим и к обстановке общения.
4. Учесть роль этой фразы в данном случае, например создание напряженной обстановки.
5. Заменить инвариантом фразы в ПЯ – в системе текста и в системе культуры, породившей текст. Такая замена зависит от языка и культуры ПЯ, то есть она ориентирована на Рецептора перевода [53].
В Западной Германии В. Вилсс разрабатывает принципы создания типологии переводческих трудностей. В. Вилсс полагает, что действия переводчика несомненно зависят от читателей перевода и чем точнее он определит для себя (объективно и субъективно) те требования, которые они ему предъявляют, тем успешней будет его деятельность [125, 126].
Теоретическая концепция Ю. Хольц-Мянттяри предполагает, что если получатель информации принадлежит к другому обществу и различие между культурами отправителя и получателя велико, то отправитель может чувствовать себя недостаточно компетентным, чтобы вступать в непосредственное общение. Он не знает ни правил поведения, принятых в чужой культуре, ни чужого языка (как части этих правил). Вопрос: «Как сказать это на другом языке?» означает то же самое, что и вопрос: «Как ведут себя в этом случае с точки зрения языка в другой культуре?»
Для этого он должен уметь в качестве эксперта анализировать коммуникативные ситуации заказчика, автора исходного текста и получателя текста перевода в рамках соответствующих культур и на основе такого анализа формулировать условия своей деятельности. 'Переводчик – это текстовик, создатель текста, отвечающего желанию заказчика', утверждает Ю. Хольц-Мянттяри.
История перевода в России отличается от той, что имела место на Западе, из-за совершенно другого экономического устройства в период с 1917 года по 1984 год. Из истории экономики совершенно выпали Эра Продаж (1930–1950), Эра Маркетингового Отдела (1950–1960) и значительная часть Эры Маркетинговой Компании (1960–1984).
Но начиналось всё так же, как и на Западе – акцент на нужды потребителя перевода не прослеживался. Перевод рассматривался как:
1. Орудие диссидентства.
Карамзин, например, видел в переводах хорошую школу для улучшения стиля писателя. Такие переводчики, как В.Курочкин, Д.Минаев, М.Михайлов и некоторые другие, путем подбора соответствующих текстов для перевода или путем внесения незаметных изменений в текст перевода, вызывавших ассоциации с российской действительностью того времени, критиковали власть. Использование перевода в качестве орудия диссидентства стало традицией в русской истории.
2. Высокое искусство и средство совершенствования стиля.
Золотым веком русского перевода стал век девятнадцатый. В 19-м веке эта деятельность была возведена в ранг высокого искусства. Новая русская школа перевода начала формироваться благодаря, в первую очередь, выдающемуся вкладу таких известных деятелей культуры, как историк А.Карамзин и поэт В.Жуковский. В конце 18-го и в начале 19-го века Карамзин опубликовал в разных журналах большое число переводов. Как мы уже говорили, он видел в переводах хорошую школу для улучшения стиля писателя. Благодаря Карамзину русские читатели получили доступ ко многим произведениям Шиллера, Гете, Байрона, Вальтера Скотта и других корифеев мировой литературы. Жуковский, так же, как и Карамзин, был сторонником вольного перевода, который порой превращался в парафраз или даже в подражание, новый текст по мотивам оригинала. Иногда он мог перенести место действия в Россию, дать героям оригинала русские имена и т.п.
3. Вид идеологического оружия.
После Октябрьской революции 1917 года в России произошел новый подъем переводческой деятельности. Как мы уже говорили, по инициативе М.Горького было сразу же создано новое издательство «Всемирная литература», поставившее перед собой грандиозную цель: издать новые или исправленные переводы всех крупных произведений как западных, так и восточных литератур. Несмотря на огромные материальные и организационные трудности, это издательство сумело в течение последующих десятилетий опубликовать переводы книг многих выдающихся писателей и поэтов, среди которых Бальзак, Анатоль Франс, Стендаль, Гейне, Шиллер, Байрон, Диккенс, Б. Шоу, Марк Твен и т.д. Большое число переводов было также осуществлено и издано в 30-е годы и позднее другими общесоюзными и местными издательствами [139].