Страница 15 из 19
По большому счету, понимал бандит, девушку правильнее всего было бы прямо сейчас шлепнуть. Но только… Только она была чеченкой. Про изнасилование узнают или нет – еще неведомо, в крайнем случае можно будет попытаться отбрехаться. А про убийство – проведают несомненно.
Малика ничего не ответила. Она по-прежнему тихо плакала, не поднимая глаз на насильника. Ей было больно, ей было мерзко, ей было очень стыдно… Ибрагим еще немного постоял, потоптавшись, рядом, потом повернулся и ушел.
Деньги остались лежать на земле.
Доллары были фальшивыми – их специально печатали в Урус-Мартане для того, чтобы расплачиваться с рядовыми боевиками. Правда, качество печати было неплохим, так что для нищей станицы эти несколько купюр были целым состоянием.
Северный Кавказ. Восточнее перевала Халам-Самбулак
Калюжный – Каландар – казнь
Калюжный спрыгнул на землю, оставив вертолет бесхозным, с работающими двигателями. Это грубейшее нарушение всех мыслимых правил, да только теперь не до соблюдения инструкций.
Константин бросился к лежащему на камнях Михаилу. Он остановился перед телом друга – сразу было видно, что тому уже навряд ли чем поможешь. Соломатов лежал на спине, уставившись неподвижными, уже ничего не видящими, глазами в высокое синее небо. Кровь обильно струилась из многочисленных ран на груди, иссеченная пулями куртка была уже не в силах впитать ее всю, одна рука оказалась неестественно подогнутой за спину, другая, откинутая в сторону, по-прежнему сжимала рукоять автомата…
Обыкновенный человек, вынужденный прикасаться к трупу, испытывает чувство, сходное с брезгливостью. Калюжный исключением не был. К тому же, будучи вертолетчиком, он вообще редко близко сталкивался со смертью. Даже когда ему доводилось вывозить «двухсотых» из районов боевых действий, Константин старался лишний раз не выходить в салон…
Но тут было иное… Он молча опустился на колени, попытался приподнять запрокинутую голову Соломатова. В душе теплилась надежда – вдруг тому еще можно помочь?.. Крепко сжатые губы убитого приоткрылись и из уголка рта на руку Константина тонкой струйкой потекла кровь. Она не пузырилась – Михаил уже не дышал.
– Ну, уроды… – сквозь зубы процедил Калюжный. – Сейчас я вам…
Он схватил автомат, из которого стрелял Соломатов, потянул его на себя. Сжимавшая рукоять мертвая рука легко выпустила оружие – мышцы еще не успели остыть. Рукоять автомата оказалась теплой, чуть влажной от не успевшего высохнуть пота Михаила. Константин выпрямился во весь рост и тяжело посмотрел на пленных.
Высокий, сильный, перепачканный кровью, с автоматом со снятым предохранителем, он был страшен. Каландар почувствовал, что его подручные прижимаются к нему, стараются укрыться за его спиной. Да и сам он, будучи отнюдь не робкого десятка и не питая особых иллюзий по поводу того, как именно с ним могут поступить, ощутил, как напряглась на голове кожа – наверное, именно в подобные мгновения встают волосы дыбом.
– Эй, эй, командир, погоди… – словно пытаясь защититься от готовых впиться в него пуль, выставил перед собой раскрытые ладони с растопыренными пальцами один из боевиков. – Погоди, мы ведь сдаемся… Это ж не мы в него стреляли, командир…
– Мишку убили, суки… – передернул затворную раму автомата Калюжный; из выбрасывателя вылетел оставшийся в патроннике неиспользованный патрон и со звоном покатился по отполированным водой камням. – Перестреляю, уроды!..
– Командир, не надо!.. – едва не хором взмолились оба подручных Каландара.
Сам главарь молчал, исподлобья глядя на взбешенного вертолетчика.
– Успокойся, Костя, – вмешался правый пилот. – Раньше надо было это самое, с воздуха, а сейчас не надо… Мишку все равно не воскресишь… А этих, это самое, и в самом деле надо допросить…
Калюжный сдерживал себя каким-то сверхъестественным напряжением воли. Он был готов изрешетить этих троих ублюдков, но остатки сознания еще контролировали чувства. Калюжный вдруг подумал, что расстреляв этих троих, он не отомстит, а предаст Мишку, потому что тому они нужны были как раз живыми.
– Успокойся, Костя, – повторил Евгений, чувствуя, что командир готов сдаться и уступить.
Борттехник ждал развязки молча. Он и сам с удовольствием всадил бы в каждого из этих бандюков по десятку горячих пуль. Однако первым, без приказа, открывать огонь не решился.
– Ладно, – как-то вдруг сразу сник Калюжный. – Вяжите уродов – и в «вертушку».
– Как здрасьте, – согласился правый.
Константин понуро повернулся и зачем-то пошел к джипу. Ему хотелось хоть на что-нибудь отвлечься от происходящего. Правый пилот проводил его глазами и повернулся к полураздетым бандитам.
– Вон ты, – ткнул он пальцем в водителя – самого щуплого среди них, который и выглядел самым испуганным. – Это самое, подойди к вещам! – указал он стволом своего автомата на лежащую на земле одежду боевиков.
– Сейчас-сейчас, – торопливо отозвался тот.
Боязливо косясь на направленное на него оружие, он приблизился к груде «камуфляжа».
– Только смотри, ё-моё, без глупостев, – строго предупредил его борттехник. – А то пукнуть не успеешь, как отправишься на свиданку с Аллахом. Там тебя уже заждались.
– Так это ж ему будет в кайф, – хмыкнул правый пилот. – Ему ж прямая дорога в рай откроется, если мы его сейчас это самое, «замочим». Он же только о том и мечтать должен, чтобы побыстрее от руки неверного это самое… Ему ж еще семьдесят родственников можно будет с собой в рай по блату устроить, если он в бою с неверными пулю, это самое, схлопочет…
– Что делать-то? – осторожно перебил его тираду боевик.
– Выдергивай из всех штанов ремни! И, это самое, побыстрее!..
– Сейчас-сейчас…
Щуплый боевик начал дрожащими руками извлекать из петель ремни…
Между тем Калюжный подошел к джипу и заглянул в кузов. Там вповалку лежали трупы – именно их он с высоты принял за какие-то тюки. Все черные, одни сильно обгоревшие, другие просто закопченные. У одного был жутко разворочен живот, из которого выпирали сизые склизкие внутренности, у другого изо рта вывалился распухший, сухой, в бурой застывшей кровавой пене, язык…
– Молодцы, ребята, – со злорадством проговорил Константин, имея в виду тех, кто завалил этих бандитов. – Сами погибли, так хоть не за просто так…
Он знал, насколько трепетно относятся чечики к тому, чтобы убитые были похоронены честь по чести. А потому решил просто поджечь машину с телами этих бандюков. Не тащить же их с собой, право слово!..
Правда, сообразил он тут же, их нужно сначала обыскать и забрать какие у них найдутся документы, блокноты и какие есть бумаги. Мишка не раз рассказывал, сколько полезного контрразведчики узнают по содержимому карманов убитых. Например, каким образом этим уродам в руки попадают чистые бланки новеньких российских паспортов… Да и те же рации, оружие… Трофеи, коротко говоря.
Мишка… Убили, сволочи…
Притрагиваться к мертвым телам было противно. Тем более к вражеским. И уж подавно к столь изуродованным… Константин даже засомневался: да стоит ли вообще возиться с этими документами, в самом деле? Ну узнают наши, что тут были боевики какого-нибудь спецотряда имени Рузъебая Хренбабаева… Ну и что это даст?.. Даст, пресек он предательскую мысль. Потому что если лично он узнает, какой отряд здесь действовал, кто им командовал, впредь будет отслеживать малейшую информацию по этому подразделению и всякий раз станет сам напрашиваться на полеты для нанесения бомбоштурмовых ударов по собратьям этих обгадившихся от страха сволочей, что стоят сзади. И уж не промахнется, будьте уверены, и никакой Аллах с Магометом в придачу вам не помогут, уроды!..
Внезапно что-то привлекло внимание Константина. Среди черных или с проседью волос убитых он увидел светлую седоватую мягкую прядь. У «чечиков» он подобных не видел. Неужто наемник или доброволец-европеец? Или какой-нибудь инструктор… Калюжный знал от покойного Михаила, как охотятся сотрудники органов военной контрразведки за малейшей информацией об этой категории боевиков.