Сердце бури

– У вас, наверное, немало было приключений, – начала я.

– Я не умею рассказывать. – Сван криво улыбнулся. – Слова – это не мое.

– На самом деле ему льстит твое внимание, – опять встрял сосед, продолжая шумно жевать пастилу. – Сейчас все выложит.

Я залилась краской, и Сван наконец-то посмотрел на меня, именно на меня, а не просто на работницу постоялого двора, и тоже покраснел.

– Извините. Я… Я и правда был вместе с тем, кто вернул Сердце. Его зовут Генри, вы его, наверное, помните: за ним-то посланники и гнались.

И он все нам рассказал. Это была самая потрясающая история из всех, какие я слышала! Поверить невозможно, что Барс выбрал того, у кого дар огня, но так же невозможно было представить, что Сван мог такое выдумать, – очень уж складно он говорил.

Его и правда не назвать было хорошим рассказчиком: он перескакивал с одного на другое, долго подбирал слова, волновался, как ребенок. Но я готова была простить ему все недостатки за то, как он на меня смотрел. Так, словно я была первой девушкой, которая внимательно его слушает, или настоящей красавицей, или важным человеком. Никто нам не мешал – мой догадливый папа увидел, что мы разговариваем, и по всем поручениям бегал сам: когда мне еще выпадет возможность поговорить с таким парнем!

Сван рассказывал о великом герое с даром огня, о немой девушке, торговавшей старинными предметами, о капитане посланников, который нарушил все правила, чтобы помочь Генри. О рыжем фокуснике, о страшном Освальде в железных доспехах и о добром волшебнике Тисе, погибшем от руки злодея. Когда история дошла до того, как Хью перешел на сторону Освальда, я окончательно поняла, что не зря злобный братец Свана мне в Зимний день не понравился. Но потом Сван так жалобно расписывал, как Освальд похитил беднягу Хью, что я смягчилась.

– Худое Пальтишко мне так и не показался, хотя Генри взял с него обещание найти Хью, – хмуро сказал Сван. – Я звал, звал, но Пальтишко как в воду канул. Дальше была эта история с духами вражды – не знаю, можно ли мне про это рассказывать, – и мне было не до Хью. А на празднике в честь спасения королевского дворца я решил: пора идти домой. Вдруг Хью уже сам вернулся? Я нашел человека, который как раз собирался ехать на Север, во дворце мне дали хорошую одежду, еду, и я поехал. Две недели добирался, и ты не представляешь, сколько я всего увидел по пути!

Меня восхитило, как он запросто говорил про королевский дворец, – кто-нибудь другой до конца жизни бы кичился, что видел его хотя бы издали, а Сван ничуть не задирал нос. Я повернулась к человеку с пастилой, чтобы разделить с ним свое восхищение, и увидела, что он спит в кресле, уютно перекинув обе ноги через подлокотник. То, что он ухитрился заснуть во время такой чудесной истории, поразило меня до глубины души.

– А почему ты не дождался Генри? – спросила я, когда Сван окончательно замолчал. – Он ведь собирался помочь тебе найти брата.

Я тут же пожалела, что открыла рот. Сван вздрогнул и отвел взгляд, словно ему стыдно, хотя чего такой милый и добрый малый мог стыдиться?

– Думал, что теперь сам могу решать свои проблемы. Генри – великий человек, у него и так дел невпроворот, но теперь все равно придется просить его помощи. Раз Хью здесь нет, значит, он еще у Освальда в плену. Или сбежал и заблудился по дороге. Или вообще решил не идти домой – это же Хью, с него станется. Но я его найду. Мне надо вернуться во дворец.

Он поднялся на ноги, и я едва не крикнула: «А как же обед?», но вместо этого только схватила Свана за руку. Ладонь у него была сухая и теплая, и сердце у меня забилось, как у крольчонка.

– Не уходи. Я знаю, как тебе помочь, – выпалила я. – Смотри.

Я зажмурилась, сосредоточилась и…

– Что это такое? – пролепетал Сван, сжав голову обеими руками.

– Качели над бездной. Мое любимое место. Оно на самом высоком берегу озера – раскачиваешься и как будто над пропастью взлетаешь. И жутко, и весело.

– Ясно, но как они мне в голову попали? Я их прямо увидел, но я же там не был никогда!

Это мой дар. – Я широко улыбнулась, глядя, как он хлопает глазами. – Передавать послания. Вкладывать людям в голову то, что видела. Оказалось, это и на расстоянии тоже действует, и мы с отцом вот что придумали. Я запоминаю счастливые моменты на нашем постоялом дворе – как все отдыхают, вкусно едят и веселятся – и передаю их жителям соседних деревень со словами вроде «Приезжайте в «Дом у озера», не пожалеете!». Иногда еще рассказываю что-нибудь – про нашего повара, про хорошие сапоги, которые теперь один старик поблизости делает. У нас теперь комнаты никогда не простаивают, люди даже без дела останавливаются, просто едут посмотреть, действительно ли здесь так хорошо. Сами не понимают, как это они заранее все это увидели, а мы не признаемся, говорим, волшебство.

Мне не было стыдно, что я раскрыла наш с отцом секрет: восхищение на лице Свана все искупало. А потом он сказал такое, что я окончательно поняла: все, влюбилась по уши. Раньше я про подобное только в бабушкиных историях слышала, но сразу поняла, что вот так это и бывает: бешеный стук сердца и всплеск крови, будто ей в твоем теле становится тесно.

– В старину, наверное, люди с таким даром становились исследователями, – взбудораженно сказал Сван. – Ездили по дальним краям и передавали кому-нибудь вроде Олдуса Прайда все, что видели, а он записывал. А ты можешь, например, проверять, какие из волшебных мест уцелели, пока Сердца не было, и докладывать королю прямо в голову. Или, наоборот, можешь передавать всякие новенькие законы из дворца всему королевству. – Он вскочил. – Ты ведь можешь всем рассказать, что Сердце вернулось! Я по пути сюда встречал кучу тех, кто еще не поверил!

И вот тут-то до меня наконец дошло то, о чем я даже не думала раньше: как бы ни было хорошо дома, я больше не обязана провести здесь всю жизнь. Я могу помочь родителям сделать нашу гостиницу самой знаменитой на Севере, а потом поступить так, как никто еще не поступал: уехать. Жить своей жизнью. Посмотреть чужие края. Найти работу, которую не сможет делать никто, кроме меня. А однажды, когда мне больше не захочется путешествовать, вернуться домой.

Я вдруг заметила, что человек в соседнем кресле больше не спит, – он смотрел на меня таким задумчивым, внимательным взглядом, что я уж думала услышать от него что-нибудь ценное.

– Милочка, а обед-то будет? – спросил он.

И я со вздохом поклонилась. Гость удовлетворенно закрыл глаза, а я развернулась к Свану.

– Я могу передать твоему отцу и брату послание, – зашептала я, взяв его за обе руки. Никогда еще я не позволяла парням брать меня за руку, но оказалось, что бабушка была права: когда встретишь того, кому можно доверять, сразу поймешь. – Покажу им, что ты ждешь их здесь. С ними все в порядке, наверняка в порядке! Может, твой отец как-то сбежал из комнаты и отправился в этот ваш Хейверхилл, а вы просто разминулись в пути. А Генри наверняка победил Освальда окончательно, пока тебя не было, не сидел же он сложа руки! Он, скорее всего, освободил твоего брата, и тот тоже идет в Хейверхилл, и все вы бродите вокруг, а найтись не можете.

– А если нет? Если Освальд убил Хью? – тихо спросил Сван.

Я замотала головой так, что из волос выпала шпилька.

– Нет. Конечно нет! Они придут, вот увидишь, только поживи у нас, пожалуйста, поживи! Тебе надо отдохнуть, ты не можешь опять тащиться через все королевство совсем один!

– Я не могу у вас остаться, денег нет. Мне дали немного во дворце, и я их тратил осторожно – ты не думай, у меня в семье все бережливые. Но все равно надо было есть, и доставать транспорт, и…

– Отработаешь.

– Стихами? – Он улыбнулся своей теплой, доброй улыбкой. – Извини, глупая шутка. Я мечтал о даре сочинять красивые стихи, но, пока добирался сюда, понял точно: если у меня и есть какой-нибудь дар, то уж точно не этот.

– Умеешь же ты таскать тяжести, колоть дрова? Посуду мыть? Я уже не справляюсь, слишком много гостей стало, а нового работника мы еще не наняли. Но погоди, сначала – послание.