Страница 4 из 11
Вера словно только сейчас осознала роль этого человека в своей судьбе: «А ведь если бы не Игорек – я бы Володю не встретила… Получается, что он сделал для меня гораздо больше, чем просто на работу помог устроиться…»
Любовь свою она встретила в этой организации. Владимир работал в соседнем отделе, и очень быстро их рабочие отношения, редкие встречи на планерке или в столовой переросли в бурный и страстный роман. Это была какая-то невероятная любовь, в которой горели они оба, не представляя, как можно жить друг без друга, но при этом именно так и жили. Он был женат, периодически, как сам говорил, находился на грани развода. Да только никак через эту грань не перешагивал. И даже страсть их, глубокие, очень близкие отношения никак не помогали ему эту грань преодолеть…
– Давай не усложнять жизнь, – говорил он Вере. – Все эти разводы, разъезды – такая катавасия… Чего тебе не хватает? Ведь все же хорошо!..
И Вера замолкала, не в силах сказать, что ей многого не хватает. Что ей его не хватает, особенно когда он к жене вечерами возвращается… Но сама все никак не могла отношениям этим конец положить, отношениям, которые наряду со страстью, радостью давали и чувство унижения, неуверенности в своей значимости для него…
Вера вдруг вспомнила то, что давно уже забыла. Мальчика, который ей тогда помог выбор сделать. И, вспомнив, начала фотографии в альбоме пересматривать, в надежде его найти. И нашла один из давно забытых снимков, сделанных во время корпоратива: несколько сотрудников за праздничным столом, среди которых была и сама Вера, и мальчик этот. Как его звали? Не могла она вспомнить. Он работал в соседнем отделе простым курьером.
Однажды, видя их отношения, которых они и не скрывали (разве такое скроешь? все видели их, уходящих вместе с работы или приходящих иногда вместе на работу), с детской своей открытостью спросил ее:
– А вы Владимира Николаевича любите?
И она ответила:
– Да! – И добавила: – Очень!
– А когда вы женитесь? – спросил он, и она задохнулась от этого вопроса, как будто ее воздуха лишили. В горле что-то сжалось, и сердце словно окаменело в одно мгновение, найдя в себе ответ. Никогда они не женятся. Вернее, никогда он на ней не женится. Она отвернулась, чтобы не видел мальчик лица ее, и ничего не ответила. Потом, поняв, что он ждет ответа, покачала головой.
– Почему? – настойчиво спросил он, и Вера только улыбнулась грустно. Что она могла ответить ему? Что это она любит его всем сердцем и за ним – на край света, а он ради нее, ради того, чтобы быть с ней – полностью, всегда, – не может пойти даже на то, чтобы жизнь свою даже временно усложнить. Поэтому – никогда они не будут вместе…
И мальчик этот вопросом своим – открытым, искренним, детским – так больно ее тронул, словно заставил на эту правду посмотреть, помог так же открыто, честно ответ увидеть, который на самом деле она знала. Знала – и не хотела знать.
Никогда они не будут вместе, никогда. Надежды нет, таков был ответ.
И после него уже никак не получалось себе врать, делать вид, что у них все хорошо, что ее такие отношения устраивают. Она ясно осознала, словно впервые: не устраивают ее такие отношения! Она хотела, чтобы за ней тоже – на край света хотели уйти. Не то что грань переступить…
Вслед за честным этим ответом пришло такое же единственно честное решение. Она рассталась тогда с тем мужчиной. Иначе страдала бы, наверное, еще долгие годы.
«Милый мальчик, спасибо тебе за чистоту твою, – подумала она, глядя на фотографию. – Какой же это был прекрасный мальчик, – с благодарностью подумала она. – Спасибо, что остановил этот не имеющий будущего роман…»
И снова удивилась: «Вот как получается: один человек помог мне любовь свою найти и любить, и гореть в любви этой. Другой человек – помог выйти из этой любви, которая разрушать стала, а не созидать, унижать, а не возвышать… Ну, люди… Вот так вклад в мою жизнь! Один в любовь отправил, другой из нее вывел… Ну, люди…»
И слов у нее больше не было…
Отложив эту фотографию, опять взяла в руки альбом, не выбирая – мол, посмотрим, что тут меня ждет. И, не глядя, вытянула очередной снимок из альбома. И никого там не узнала и узнать бы не могла. Был это снимок церковного двора, заполненного людьми, только головы людские на фоне белого храма с золотыми куполами. Но она знала: там, в этой море голов есть и голова Тани – имя ее она хорошо запомнила. Она была сестрой Вериной знакомой, которую знала Вера всего две недели – отдыхали на турбазе в соседних домиках. Обменялись они тогда адресами на случай – вдруг пригодится. Приехала Таня в их город на мероприятие – на торжественную службу в храм по случаю какого-то важного церковного праздника. И появилась перед Верой, открывшей дверь, неожиданно, без звонка, без какой-то договоренности. И сказала просто:
– Здравствуйте, я сестра Лены из Ленинграда, с которой вы на турбазе познакомились… Мне на несколько дней нужен приют в городе. Можно у вас остановиться?..
И Вера, пораженная этой «простотой», даже не зная, что и ответить, в квартиру ее пропустила. И потом не удержалась, спросила:
– А что же вы так, заранее не предупредили? А если бы меня дома не оказалось?
– На все божья воля, – тихо и смиренно ответила гостья. – Другие бы добрые люди нашлись… Бог в нужде не оставит.
И такая твердая вера прозвучала в ее словах, что и возразить было нечего.
Таня была верующей – истинно, глубоко верующей. Была она первой верующей, встреченной Верой в жизни и просто оглушила ее, потрясла своей верой – во что, в кого? – поражалась тогда не верящая ни во что Вера.
А та говорила просто:
– У тебя имя такое, что ты верить обязательно должна. Кому, как не тебе, верить, в бога – спасителя нашего милосердного…
А для Веры все это было непонятным набором слов. Но так была она удивлена ею, так поражена этой искренней верой в непонятно что, так удивляло, что человек для того, чтобы какую-то торжественную церковную службу отстоять, – в другой город приехал.
И при общении в Тане открывалась такая уверенность, стабильность, которой не было в Вере. Было в ней такое принятие жизни и житейская мудрость, что Вера поневоле слушала ее с уважением. А когда поделилась с ней своей историей – любви, которая не закончилась ничем хорошим, услышала в ответ проникновенное:
– Какие твои годы! Живи! Люби! Бог есть любовь – и ты люби, если хочешь в боге жить! Отпусти все, бог ему судья, не ты… А ты – живи дальше! А любить не бойся – только это и надо делать в жизни!..
И на другой день Вера тоже решила пойти на эту службу – ради интереса: что это за служба такая, зачем там надо быть, что там такого произойти должно? Таня рассказывала об этом так проникновенно – и о духе святом, который в сердце войдет, и о чувстве благости, и о мире в душе, что Вера решила тоже это испытать. Ведь чего-чего, а ни благости, ни мира в душе в ее жизни не было…
Когда пришли они к храму, вся площадь перед ним оказалась заполнена людьми – только головы людские были видны. И Таня, вмиг став еще более погруженной в себя, отстраненно посмотрела на Веру и сказала:
– Просто будь… Молись…
И словно окунулась в то состояние благости, о котором и говорила, посветлев лицом – отдалась слушанию службы, которую и не видно было отсюда, только звуки и голоса раздавались над головами людей из громкоговорителя.
Тогда Вера действительно была так чужда всему происходящему, что даже не могла долго там оставаться, не понимая смысла того, что происходит. И, как турист, забредший в какое-то чудное место, выходя из ворот храма, привстав на каменное ограждение, с высоты, чтобы охватить этот заполненный головами церковный двор, сделала снимок на память, как и делают туристы. А вечером, с нетерпением дождавшись Таню, стала расспрашивать – что да как?
И не получила ответа. Смотрела на нее Таня таким светлым, казалось, прозрачным взором, словно действительно пребывая в какой-то неведомой благости, в духе святом, в которого Вера до сегодняшнего дня и не верила.