Страница 8 из 93
- Беги! Беги! - донесся откуда-то из-за спины голос Рыбкина.
"Да, что-то тут не то, - понял Растопченко. - Явно не то. Надо бы отваливать".
Но под внимательными взглядами полутора десятков мужчин ноги слушаться отказывались. Растопченко словно врос в землю и стоял, вылупившись на всадников, а они, вдруг заметил он, рассматривали его с не меньшим страхом и изумлением. Его одежда: джинсы, клетчатая рубашка, курточка, не говоря уже о милицейском мундире Рыбкина, который маячил в отдалении, - все это явно озадачило братву... Да и братву ли?..
Возникла тревожная пауза: Витя стоял не шелохнувшись, всадники не двигались. Все молчали. И только Рыбкин тихо стонал сзади: "Убегать надо, товарищ майор, убегать!"
Вдруг Витя увидел, как женщина что-то сказала своему другу. Причем, Витя мог поклясться, сказала по-французски. Особенно-то он в языках не отличался, но в школе учил французский, в "учебке" - английский, и во всяком случае отличить один от другого на слух мог.
"Так они еще и иностранцы! - догадался Растопченко. - Придется вспоминать, как там по-французски будет... А что в наши старорусские кафтаны вырядились? Видать, "Интурист" тоже в фестивале участие принимал. Иначе как тут французы оказались?.." Додумать свои мысли Витя не успел. Мужчина подал знак одному из охранников, и всадник, пришпорив коня, направился прямо к Растопченко. Тот похолодел. Теперь предупреждения Рыбкина уже не казались ему излишним паникерством. Он вдруг заметил, что лица у людей, встретившихся ему на этой поляне посреди девственного леса, ну, сразу не поймешь, но какие-то не такие... Ладно бы только одеты по-самаркандски. Крутых, да и всех прочих во что ни одень - все равно видно. А тут лица, как с портретов в Русском музее или в Эрмитаже. Правда, Витя давно уже там не был, многое подзабыл, но кое-какие воспоминания об искусстве у него все-таки сохранились. Сам в молодые годы увлекался, да и в учебке хоть кое-как, по верхам, но все-таки поднатаскали.
Благородные, что ли? Или еще какое-то слово напрашивается...
Всадник приблизился, натянул поводья. Нападать на Витю он явно не собирался - ни к сабле своей не тянулся, ни пистолета из-за пазухи не доставал. Остановился шагах в пяти и произнес... по-русски:
- Князь Алексей Петрович Белозерский и княгиня Вассиана желают знать, кто будете? Из каких краев?
"Слава богу, русские, - с облегчением подумал Витя, - поймут, не придется язык ломать. Но сами-то они кто? - Он замялся. - Как сказать-то..."
- Слышь, служивый, нам бы в город, на метро, а? - не очень уверенно ответил он.
Всадник не понял и что-то переспросил. Но Витя не услышал его слов. Внимание Растопченко приковала к себе княгиня, которая выехала вперед и неторопливо приближалась.
В ее глазах глубокого кобальтового цвета Витя не видел ни страха, ни удивления; как ни странно, в них явно читалось сочувствие и... понимание. Как будто она знала что-то неведомое всем прочим. Как будто она была знакомой, родной...
"Красивая девочка, модель, что ли, из Парижа?" - подумал Витя, глядя на нее.
Вот она подъехала совсем близко. Охранник посторонился и положил руку на рукоять сабли. Весь его посуровевший вид говорил о том, что он в любую минуту готов встать на защиту госпожи.
На всаднице был черный бархатный костюм, отделанный лиловыми кружевами, иссиня-черные волосы свободно вились по плечам. Она совсем не походила на тех толстых неумех в сарафанах, которые всю жизнь проводили в светелках, пряли, шили да на качелях качались и даже читать не умели. Только вчера Витя посмеивался над ними на фестивале, когда подобный тип женщины некоторые "знатоки средневековья" пытались выдать за идеал. Для модели она явно ростом маловата, а так...
- Вассиана, - произнесла княгиня - Мое имя Вассиана. - Она говорила по-русски, но в ее речи явно чувствовался легкий романский акцент.
"Вассиана", - казалось подхватили высокие кроны деревьев.
"Вассиана..." - испуганная птица метнулась среди веток.
- Ты голоден, я вижу, - негромко продолжила она, глядя на бывшего чекиста с малопонятной многозначительной улыбкой. - И вижу я, что судьба решила очень зло с тобой пошутить. Ты пока еще даже не понимаешь, насколько зло. Сочувствую. Князь разрешил накормить тебя. Этот человек с тобой?
Только теперь Витя обернулся, вспомнив о Лехе.
Видя, что никого не убивают, и даже, похоже, нашли общий язык, Рыбкин подошел поближе.
- Да, со мной, - подтвердил Витя. - Э... девушка, ваше сиятельство, вспомнил он, как обращались к господам в кино, - до Питера не подбросите?
Всадница звонко расхохоталась.
- Так то до Свей надо путь держать, - ответил вместо нее воин. - А мы в другую сторону...
- Мы на Белое озеро, а потом в Москву едем, - со смехом пояснила Вассиана.
- Девушка, а день-то сегодня какой? Воскресенье или понедельник уже? ничего не понимая, взмолился Витя. - Игра - игрой, а время-то сколько, хоть скажи? Заигрались совсем. И когда домой поедем? Хоть в Питер, хоть в Москву, все равно. Не надоело вам выкаблучиваться? На работу же всем. Или не так?
- Никита, отъедь, - обратилась Вассиана к воину. - Хочу пару слов гостю нежданному сказать.
Всадник неуверенно оглянулся в сторону князя, и женщина ободряюще добавила:
- Не беспокойся, Никита. Гость наш человек мирный, да и оружия при нем нет. Отъедь.
- Так чего, возьмете или нет?! - потребовал ответа уставший от навалившихся на него странностей Растопченко, но то, что он услышал в ответ, повергло его в настоящий шок.
- Не о том мысли твои, незнакомец, - негромко, но четко и ясно произнесла Вассиана. - Не о работе своей утерянной заботиться тебе надлежит, а о животе своем и судьбе горькой. Ибо ныне ты находишься в году одна тысяча пятьсот пятьдесят втором от рождения господа нашего Иисуса Христа, в царствование государя Иоанна Васильевича на земле Водьской пятины, недалече от ямского тракта от Пскова на Новгород. Уж не знаю, за какие грехи послал вам Бог это испытание, но дома вашего и города в мире сем пока еще нет.
- Ох, бляха-муха, - только и вымолвил Рыбкин и невесть откуда взявшимся инстинктивным жестом широко перекрестился.