Страница 3 из 8
Саша взял Лену за руку и повёл на крышу. "Если в этом доме живут феи, то они там!" – пообещал высокопарно.
Лида не пошла, осталась в студии.
В соседнем доме, в крайней квартире на втором этаже работал телевизор. Транслировали хоккейный матч. Было прекрасно видно броуновское движение спортсменов по площадке.
– А у нас в Мурманске звёзды ближе, – сказала Лена.
– Ты из Мурманска?
– Родилась там. Жила не долго, до шести лет. В школу пошла здесь.
Саша неопределённо хмыкнул.
– Хорошо помню звёзды, и Кольский залив. Мы жили…
– Погоди, Мурманск это в Сибири?
Она рассмеялась. Ответила, что он почти угадал.
– Мурманск – это за Полярным кругом. У Баренцева моря.
– Там тоже живут люди? – удивился Саша.
– Ещё как!
– А зачем?
Шайба влетела в ворота, мужчина в белой майке подпрыгнул над креслом. Взметнулась его волосатая грудь, порхнули руки. На краткий миг стала видна наколка. Было наколото что-то сложное, чей-то художественный лик.
– Ты просто там не бывал, – ответила Лена. – У нас была квартира, на улице Бочкова. На шестом этаже. Окна выходили на залив. Знаешь как красиво? Какой вид?
– Нет.
– Там круглый год дуют ветра. В Мурманске… Кстати моряки зовут город МурмАнском. С ударением на вторую "а".
– МурмАнск, – повторил Саша. Почувствовал, как внутри него рождается загадка. Будто ему показали что-то знакомое и простое, но с неожиданной стороны.
– Неделю или две в году бывает штиль. Обычно в начале осени. Паруса безвольно опускаются, флаг над горкомом повисает, словно тряпка бабы Нюры.
– Кто это?
– Уборщица в институте. Там Лидка учится.
Саша кивнул.
– Кольский залив в такие дни становится спокоен и чист, словно лицо Будды. В нём отражаются звёзды.
– В Будде? – изумился Саша, пытаясь пошутить.
– В заливе!
Лена рассмеялась и ткнула кулачком в плечо.
Этот жест сделал их ближе. Ниточка симпатии превратилась лодочку. Или в паромную переправу: взойди на плот, прокрути колесо, и ты на другой стороне. Нужно только захотеть.
– Расскажи ещё что-нибудь, – попросил Саша.
У соседнего подъезда что-то хлопнуло (будто откупорили шампанское). В черноту неба засвистал сверкающий шар – летел и разбрасывал искры. В верхней точке шар лопнул. В небе повисла "звезда". Кто-то запустил осветительную ракету. Некоторое время оставался виден светящийся след и казалось, что это гнутая блестящая "шея". В небе зажгли фонарь. Особый, небесный.
Саша посмотрел на Лену. Она – на него. Это была их красота. Только их. Совместная общая красота.
Хотелось целоваться.
Минут через тридцать… или через два часа?.. Тихон Шаповалов поднялся на крышу. Откинул скрипучую крышку, пошарил глазами.
– Вот это вовсе никуда не годится! – Задорно ругнулся. – Оставили нас вдвоём, понимаешь… наедине.
– Сыграй с Робинзоном в шахматы, – предложил Саша.
– Нет настроения, – ответил Тихон. Продекламировал: – Звезда пылает в вышине, я весь горю, я весь в огне… Пойдёмте-ка лучше выпьем вина. У меня есть бутылочка замечательного "Шардоне". Подарок из Африки. Честно! Из ЮАР студенты привезли. Хотел рассчитаться этой бутылкой за починенный кран. Сантехник не берёт. Говорит у него изжога от этого шмурдяка. Называю ему цену бутылки, не верит. Упрекает меня в обмане, ренегат.
– Наверное, он разбирается в винах, – предположил Саша.
– Ага. Это сантехник новой экономической фармации, – прибавила Лена. – Он перестроился.
– Чёрта с два! Просто мерзавец разбирается в людях! Не удивлюсь, если он по вечерам читает Кафку. А кран опять капает.
Кроме прочего, в студии пахло прогорклым маслом красок. После свежего воздуха это было особенно заметно.
А вино действительно оказалось кислым…
Мне не хочется дальше описывать вечер. Фразы, взгляды, ладонь на колено… трепет в чреслах и горящие глаза. Каждый читатель половозрелого возраста знает, как такое происходит. Кружится голова, пылают щеки, и дыхание делается жарче. Хочется выпрыгнуть из штанов, и только ремень мешает это осуществить.
Окончилось тем, что Шаповалов отправился проводить Лиду. Перед этим отозвал Сашу на кухню, театрально швырнул на столик ключи. Сказал:
– Студия твоя. Утром будете уходить – закрой дверь. Ключи отдашь в Издательстве.
Нужно отдать должное, Тихон уродился человеком широкой души:
"Девушка понравилась парню, парень понравился девушке, – рассуждал он. – Зачем мешать?"
Благородное рассуждение, согласитесь.
Тихон и Лида ушли. Робинзон незаметно увёл Тишку. Лена осталась с Сашей.
Я понимаю, о чём вы сейчас думаете. И чего от меня ждёте. Если бы я СОЧИНЯЛ эту историю, я бы непременно теперь заговорил об алых лотосах, произрастающих на полях Эроса… Или скрупулёзно бы описал половой акт, во всех душеволнующих деталях. Или дал бы фразу… что-нибудь замысловатое, в восточном стиле: "Долго нефритовый всадник блуждал по заброшенным землям, отдавшись на волю рока и проведения. Степной ветер то вздымал его паруса, то швырял в лицо горсти пепла. Наконец, судьба смилостивилась к одинокому бродяге, и нефритовый всадник проник в пещеру страсти. Где отдохнул и насладился…"
Что-нибудь эдакое. Что пишут в подобных случаях.
Но история мной не выдумана, и я принуждён придерживаться фактов.
Саша и Лена просидели до утра. Болтали, потом смотрели картины (чудача и придумывая смешные заголовки). Потом выпили чаю, Лена пожарила яичницу… или это Саша поджарил колбасные дольки?.. Бытовые мелочи делаются милыми, если их проделывать ночью, в чужой художественной студии, стараясь не обеспокоить соседей.
Вдвоём было интересно. Время пролетело незаметно.
Утром Саша проводил Лену до остановки.
Возмутительно быстро подошел автобус. Водитель-армянин обежал девушку взглядом. Глазки его моментально умаслились.
– Подожди! – двери уже почти закрылись, Саша вскочил на подножку, упёрся локтями в створки. – Когда мы увидимся?
Водитель недовольно заверещал и надавил на тормоз. Старушка в первом ряду сдержано проговорила: "Вот же бляди". В ней чувствовалось воспитание.
– Завтра, – пообещала Лена.
– Я не знаю твоего телефона!
Двери-таки захлопнулись, Саша бежал за автобусом. Лена прокрутила пальцем диск воображаемого телефона, поднесла "трубку" к уху, затем показала на Сашу указательным пальцем. "Я тебе позвоню!" Он кивнул и остановился.
"Она мне позвонит".
Утро получилось хмурым. Собирался дождик. Он пускал первые пробные нюни, будто решая сеять ли долго и нудно, или подкопить силы и вылиться вечерним ливнем.
В голове крутилась песенка кота Леопольда: "Мелкий дождь бьёт в окно, хмурится природа, но известно давно, нет плохой погоды…" Она вертелась по кругу, напоминая заезженную пластинку.
Саша пошел до работы пешком. Хотелось пройтись, немного выветрить из головы прошедшую ночь. Она слишком переполняла. Нужно было расплескать. Иначе нести тяжело.
Рядом спикировал голубь. Нерасчётливо капнул на асфальт. Саша остановился, опустил глаза. Понял, что шальных денег сегодня не будет. Решил, что это странно: "Чтобы получить денег, нужно, чтобы тебя прежде обгадили… Неужели без этого невозможно? Нельзя так: деньги мне, а дерьмо кому-нибудь другому?"
В Издательстве кипела работа. Наборщицы набирали, подборщицы подбирали, уборщицы – убирали.
Саша зашел вернуть ключи от студии. Шаповалов лаконично спросил: "Ну, как она?" Саша ответил, что всё хорошо. Почувствовал, как розовеют уши. Шаповалов этого не заметил. Увлечённо создавал карандашный набросок.