Страница 9 из 58
Но люди для изюбрихи и оленёнка не были страшны, потому что были заняты своей работой с утра до вечера. А звери вокруг, постепенно привыкли к дневному шуму и жили как обычно.
На рассвете, изюбриха и Сивый ходили в молодые осинники, где оленуха кормилась, обдирая с тонких гибких веток нежные пахучие листочки.
А днём, они уходили в дальний распадок и лежали там в тени пихты, слушали шумы летнего леса и дремали.
...Хищники, потревоженные лесорубами, переместились в дремучие соседние урочища, и жизнь Сивого и его матери протекала спокойно и размеренно.
Он всё дальше и дальше уходил от изюбрихи и когда терялся, то начинал тревожно свистеть сквозь вытянутые трубочкой губы. Мать приходила или прибегала на зов малыша, и он тотчас успокаивался...
Наступила пора летнего солнцестояния, когда небесное светило, длинно и долго ходило по небу с востока на запад, когда дни были жаркими, а ночи короткими и прохладными.
Со временем, зверей стали одолевать комары, слепни, оводы и изюбриха увела Сивого на прохладные крутые склоны приозёрного хребта. Там, почти всегда дул ветерок, росла сочная высокая трава, пахло луговыми цветами, жужжали трудолюбивые шмели и шумел горный ручей, прыгающий с камня на камень в узком ущелье, уходящем вниз, к озеру.
Изредка, изюбриха водила оленёнка на солонец, в долину, где в круглом болотце, между двух скальных уступов, торчал, сочащийся желтовато-коричневой водой, бугор. Вода на вкус была горьковато-солёная и можно было полизать, побелевшие от выступившей соли, остатки корней, упавшей и давно сгнившей, сосны.
Как-то, возвращаясь с солонца, они встретили медведя - мохнатое, сердито - пыхтящее, неповоротливое существо. Он погнался за ними, но быстро отстал и от досады рявкнув несколько раз, ушёл по своим делам.
Позже, осенью, они иногда кормились вместе, на больших горных полянах-марях и Сивый, видя медведей уже не пугался, как в первый раз.
Так он учился различать врагов, опасных и не очень...
Вскоре наступила осень...
Горы из зелёных превратились в серо- жёлто-красные. Листва на деревьях, обожженная ночными заморозками, постепенно меняла цвет, проходя поочерёдно гамму от жёлтого к красному и от серо - зелёного, к тёмно-коричневому...
Вода в ручьях и речках стала ледяной и каменистое дно отливало золотом, сквозь серебряный блеск водных струй, отражающих тёмно-синее прозрачное небо...
Ещё позже, на вершины гор лёг белый снег, а в долинах, утром и вечером на зорях, стали звонким эхом отдаваться трубные звуки изюбриного рёва. Изюбриха забеспокоилась, подолгу стояла и слушала этот рёв, а на свист Сивого почему-то не отзывалась...
В начале зимы, Изюбриха и Сивый объединившись с ещё несколькими такими же парами, стали жить стадом...
Когда выпал глубокий снег, они возвратились в долину, где родился Сивый. Люди там продолжали валить лес, корма было много, а хищники по прежнему держались от шуму и людей подальше...
...Прошёл год. Сивый вырастал большим, сильным, красивым оленем, но его отличал от сородичей цвет шерсти. Он был серым, почти белым и потому, заметен летом и почти невидим зимой на фоне снега.
Когда он, неслышно и твердо ступая проходил вслед за изюбрихой по чистым осиновым рощам, казалось, что по воздуху плывёт плохо различимый силуэт - стройный и лёгкий...
К следующей осени у Сивого появились рожки - спички, но он по прежнему ходил в стаде с изюбрихой...
Началась вторая его зима.
В один из ясных солнечных дней, когда стадо после кормёжки лежало на большой поляне- вырубке, страх, словно вихрь, пролетел по округе и все, вскочив, помчались прочь, в ужасе. На дремлющих зверей, напала стая волков. Но, то ли молодые волки были неумелыми охотниками, то ли их, нападавших, рано заметили олени, но бешеная погоня окончилась ничем - волки отстали, а олени разбившись на группы ускакали и оторвавшись от преследователей ушли дальше, прочь из этих мест.
Тогда Сивый впервые испытал страх волчьей погони и осознал опасность исходящую от этих серых хищников, как неслышные тени скользящих по лесу подкрадываясь, а потом, с частым взвизгивающим придыханием, несущихся вслед. И тогда же, он понял, что может уйти, скрыться, ускакать от них! Молодой олень, осознал силу своих ног, крепость своего тела...
... Прошёл ещё год. Сивый незаметно потерял родственные чувства к изюбрихе - он стал взрослым оленем.
И она ушла, незаметно исчезла из его жизни, в один из закатных вечеров когда таким тревожным эхом отдаётся, среди горной тайги, голос трубящего оленя...
Вскоре, и сам Сивый, сжигаемый страстью и вожделением, с раздувшейся от похоти гривастой шеей и остекленевшими блестящими глазами, распустив слюну, рыл землю копытами и ждал, звал соперника на бой...
Той осенью он впервые обладал молодой грациозной, послушной маткой, а потом месяц водил её за собой, удовлетворял свою неистовую страсть и случалось, дрался за неё с соперниками...
Через месяц страсть прошла и он позволил ей уйти, а сам, соединившись с несколькими такими же молодыми быками, стал жить с ними вместе. На стадо самцов боялись нападать одинокие волки - так эти олени были сильны и бесстрашны.
Прошло ещё несколько лет...
Сивый превратился в сильного, опытного, уверенного в своих силах, оленя.
Во время гона, он уже не боялся соперников, легко расправляясь с каждым, кто рисковал с ним схватиться. В его гареме каждый год бывало по несколько маток. Иногда он убегал сражаться с соперниками и часто пригонял в свой табун новых маток, отвоёванных в схватках...
Проходило время и утолив свою страсть, заложив в потомство своё семя, Сивый уходил и жил там, где хотел, одиноко и свободно. Уже многие олени в приозёрном краю были необычного, светло-рыжего цвета, заметно отличаясь от своих кремово-шоколадных сородичей из других урочищ...
...Морозы в эту зиму были необычайно сильными.
Сивый вынужден был спуститься в долину раньше положенного времени, и это его беспокоило. Снегу здесь было ещё очень мало, и волки легко могли выследить и подкрасться. Потому он был всё время настороже...
...Волк-вожак, вёл стаю в долину. Голод вновь подгонял их, заставляя непрестанно двигаться в поисках пищи.
Зазевавшаяся лисица поздно заметила серые тени, мелькающие на опушке. Волчица, шедшая последней, увидела рыжую, юркнувшую в мелкий лог, сорвалась в карьер, легко настигла стелющуюся в смертном беге лису и мощной хваткой, сверху за горло, задушила её. Потом, приподняв над землей несколько раз встряхнула, бросила жертву на снег, обнюхала и фыркнув, неспешной рысью догнала стаю, уходящую все вперёд и вперед.
Она была ещё недостаточно голодна, чтобы есть неприятно пахнущую лису. Волчица настигла и задушила ее, заметив бегство - сработал инстинкт преследования и закон вражды - волки не терпят лис...
... Сивый на рассвете кормился в осиновой роще на южном склоне полого поднимающегося вверх распадка. Он объедал мёрзлые веточки с вершин тонких стволов.
Проходя мимо крупных осин, он поднимал голову и передними зубами - резцами соскребал вкусную кору сверху вниз, чуть стуча при этом, когда вдавливал зубы в мёрзлый ствол.
Этот звук и привлёк внимание вожака.
Сейчас, в сильный мороз он рассчитывал только на слух, потому что запахи в такую погоду были неподвижны и очень нестойки - вымерзали вместе с влагой.
Вожак остановился, и стая замерла позади. Вожак вновь услышал стук, понял что не ошибся, напрягся и мягкой рысью пошёл вправо по склону.
В редеющей тьме он не сразу заметил силуэт неподвижно стоящего оленя, тоже вглядывающегося в их сторону.
И тут хрустнула ветка под ногой одного из молодых волков.
Олень вздрогнул, сорвался с места и набирая скорость, швыряя комья снега из под копыт, поскакал по склону чуть в гору.