Остров Смертушкин

– Почему ты такая злющая? – Яна однажды все-таки позволила себе прямой бестактный вопрос.

– А почему ты такая тупая? – приподняла идеально выщипанную светло-бежевую бровь Катерина.

Кажется, это был их самый длинный и самый осмысленный диалог за всё путешествие.

Роман явно предпочитал Катерину. Похоже, он видел в ней равную. Яна же была для него забавной неведомой зверушкой, милым интерьерным украшением. Как-то само собою получилось, что на Яну легла вся нехитрая «домашняя работа». Вымыть посуду, смешать коктейли и отнести их на палубу, нарезать фрукты к обеду. Питались они преимущественно жареной рыбой, которую Роман ловил каждое утро.

Это Яну вполне устраивало. Она вообще была настолько открыта миру, что согласилась бы на любую роль, кроме той, что сулила скуку и любой сорт постоянства. Яна всю жизнь бежала от постоянства – ей претила и идея семьи, и мысль о том, что ее жизнь могла бы сложиться как-то иначе, как у большинства горожанок среднего класса. Бесконечный день сурка. Утренняя пробежка, восемь часов в офисе, сериал за ужином, увлажняющая маска, постель. Зима, весна, лето, осень, средний возраст, старость, смерть…

По вечерам Роман ненадолго уединялся с Катериной в каюте. Яна была предоставлена самой себе. Всё было именно так, как она мечтала во время кастинга. Она сидела на палубе и смотрела на линию горизонта. Океан, гладкая зеленая волна с кокетливой челкой мутной пены, тяжелые тропические облака. Всё это даже было похоже на счастье – такое, каким она его представляла.

Однажды Роман пригласил в каюту и Яну. Она безропотно согласилась. Всё прошло быстро и буднично.

– Сними купальник, – попросил он. А потом похвалил: – У тебя очень красивое тело. Но надо меньше загорать. Напомни, завтра я дам тебе крем для сёрферов.

Любовник он был никакой – торопливый и довольно эгоистичный. Яна просто плыла по течению – интуитивно чувствовала, что не стоит пытаться его расшевелить. Даже теперь, когда его вспотевшее тело вдавливало ее в круглую, пропитанную влагой кровать, он казался таким далеким. Дальше, чем линия горизонта.

В тот вечер между ней и Катериной вспыхнула откровенная вражда. Это было поразительно, но ледяная Катя, похоже, приревновала. А до того вечера казалось, что она вообще не способна испытывать какие-то чувства за исключением мимолетной бледной радости при получении очередного дорогого подарка.

Она и до того общалась с Яной сквозь зубы, а теперь и вовсе перестала замечать соседку.

– Ну ты что… Ты же понимаешь, что это моя работа. – Яна попробовала наладить отношения, все-таки им предстояло провести вместе еще больше недели. – Это наша профессия. Она исключает ревность.

Но Катерина только фыркнула, подлила в бокал розового брюта и отвернулась. Ее загоревшая спина окаменела. Яне было даже жаль эту женщину, намного старше ее, которая столько лет работала в этом жестоком бизнесе, но так и не научилась самым азам. Подавлять эмоции – это самое важное качество для эскортницы.

Поразительным было и то, что Катерина позволила себе выражать недовольство и Роману. Она настолько вошла в роль, что действительно почувствовала себя его девушкой; как будто за пребывание на яхте ей не заплатили внушительную сумму. У Катерины была тяжелая давящая энергетика, и ее дурное настроение передавалось всем окружающим. Все ей было не так – от недожаренной рыбы болел живот, на тропические фрукты открылась аллергия, соленый воздух плохо действовал на кожу, в замкнутом пространстве яхты она сходила с ума от скуки. Роман больше не приглашал ее в свою каюту. Впрочем, не звал он и Яну.

«Из-за этой суки пожалуется и моему агенту», – с досадой думала Яна. Но что она могла изменить?

А в один прекрасный день Катерина и вовсе сошла с ума.

Это произошло, когда они жили на яхте уже неделю.

В ту ночь Яна увидела неприятный сон, что случалось с ней редко. Вязкий и душный сон, из которого она долго не могла вынырнуть, который словно вцепился в ее сознание горячими щупальцами.

Яне снилось, что ее едят заживо. Странное существо с водянистым пухлым ртом, в зловонной мякоти которого прятались острые крошечные зубки, удерживало ее не то огромными ледяными лапами, не то путами из тропических лиан. Она чувствовала запах – тошнотворную сладость подгнившего мяса. Так пахло нутро пленившего ее существа. Чувствовала грубые прикосновения – с ней обращались так бесцеремонно, словно она была дичью, подстреленной и поданной к столу. Чувствовала боль – сотни крошечных зубов впивались в ее тело, отрывая куски плоти. Чувствовала, как горячая кровь течет по ногам. Во сне ей даже удалось посмотреть вниз – она увидела, что ее ноги обглоданы, влажные лоскуты мяса висят на костях. Яна отбивалась и кричала – долго, пока не ослабела. Она чувствовала смертельный страх. И тот особенный сорт безразличия, который, говорят, предшествует смерти.

Наконец ее спасла Катерина – плеснула стакан ледяной воды ей в лицо, и Яна подскочила на узенькой кровати как ошпаренная кошка.

– Ненормальная, – процедила Катерина. – Половина седьмого утра. Я вчера до трех ночи ублажала нашего, пока ты звездами любовалась.

– Мне кошмар приснился… – пересохшими губами прошептала Яна, которая впервые за это путешествие обрадовалась вечно недовольному лицу соседки. – Спасибо тебе. Чувствую себя так, словно ты мне жизнь спасла. Хоть это и просто сон. Только… какой-то странный.

Яна залпом осушила бутылку минералки и посмотрела в иллюминатор – над спокойной гладью океана занимался молочный рассвет.

Катерина зевнула. Ее надменное лицо блестело от крема, темные волосы спутались, а под глазами залегли коричневые круги. Бессонные ночи, исполненные шампанского и притворства, трудно даются, когда тебе за тридцать.

– Всё надоело, – процедила она. – Этот грёбаный океан, этот грёбаный Роман, эта грёбаная яхта.

Яна была рада поддержать разговор, засыпáть после увиденного она боялась.

– Слушай, а зачем ты вообще пошла в эскорт с твоей брезгливостью и нелюбовью к людям?

– В смысле? – Катерина едва удостоила ее ответом, скользнув по ней взглядом. – Как и ты, из-за денег.

– Деньги я, конечно, тоже люблю, но мне и работа нравится. Как будто я примеряю на себя чужие жизни. По сути, мы проживаем с нашими любовниками самые лучшие месяцы. А когда становится скучно, нам перестают платить, и мы находим следующего. Нам – только радость первых свиданий. Узнавание. Самый сладкий секс.

– Их лучшие месяцы, – с ухмылкой поправила Катерина. – Меня-то тошнит от них почти всегда.

– Даже от тех, кто симпатичный? Вот этот Роман – он же очень даже ничего. Может быть, в какой-нибудь другой жизни я бы с ним…

– И не мечтай, – с неприятным хохотком изрекла Катерина. – Ты слишком много о себе воображаешь. Обычная пустышка, через десять лет никому не будешь нужна.

– А ты меня как раз на десять лет старше, – не удержалась обычно миролюбивая Яна. – Или на двенадцать?.. Ладно, расслабься, это я так. Тебе, Катя, надо что-то с настроением делать. Нельзя так жить.

– Да что ты знаешь о моей жизни?! – взвилась Катерина. – Наглая сопля решила, что может меня поучать?!

Она даже подскочила с кровати и начала мерять нервными шагами крошечное пространство каюты. Без косметики, с перекошенным яростью лицом Катерина больше не казалась красивой. Усталая тетка, которая боится ожидающей ее пустоты, боится времени, боится, что в ближайшие годы ей придется жить на деньги от проданных побрякушек, а потом и вовсе вернуться в далекий приамурский городок, который она даже в юности считала тюрьмой.

– Да что на тебя нашло? – даже удивилась Яна. – Ну прости меня, если я сказала что не то… Но ты и вчера весь день нервная была. И вообще… Тебе надо как-то собраться. Ты понимаешь, что он скажет нашим агентам? Мы можем вообще эту работу потерять!

– Вот и славно, – угрюмо откликнулась Катерина. – Меня всё достало. И работа – в первую очередь. И Роман. И ты.