Страница 4 из 12
Вовчик скрипнул зубами и ударил по тормозам. Что ж, за удовольствие приходится расплачиваться. Это была одна из немногих абсолютных истин, которые не менялись ни во времени, ни в пространстве. В данном случае оплате подлежал исконно русский кайф от быстрой езды. Искушение бросить все как есть было велико, но не перевешивало здравого смысла. А здравый смысл и "понятия" подсказывали Вовчику, что дерьмо за собой надо убирать. Особенно на чужой территории. В прежней жизни Вовчик умел прятать концы в воду. Или в землю. Или в бетон. Все зависело от конкретной обстановки. За то его и ценили - пока он сам не стал кандидатом в ископаемые. Угрызений совести Вовчик тем более не испытывал - не хрен ездить ночью без габаритов!
Остановившись, он посмотрел на старушку. Та мирно посапывала, спеленутая слишком просторным для нее пальто, которое заодно скрывало от посторонних глаз наручники. Хотя где они тут, посторонние глаза? Вовчик проверил, не притворяется ли Ида. В этом случае пришлось бы решать, что делать с неудобным свидетелем. Старуха была подлой, как последняя сука. Но она действительно спала, так что особых проблем не предвиделось. Или почти не предвиделось. Вовчик медленно сдал назад, пока не поравнялся с лошадиным трупом, лежавшим на обочине.
Чистая работа - в том смысле, что нигде не видно крови. У лошади были сломаны ноги, а голова вывернута под неестественным углом. По крайней мере, животина быстро отмучилась. Если парень пытался добраться на ней до живодерни, то выбрал неудачное время...
Вовчик вылез из машины и придирчиво осмотрел передок "ровера". У него отлегло от сердца - нигде ни единой царапины или вмятины. Фары и подфарники целы. Только белый налет на бампере, будто... пудра или кокс. Вовчик потрогал налет пальцами - стирается легко, как сухая пыль.
Он сплюнул и направился поглядеть на человеческое тело, распластанное на шоссе в пятнадцати метрах от клячи. Он подходил осторожно, хотя после такого удара не выжил бы никто. К немалому удивлению Вовчика, и тут все было сухо. Это хорошо - не придется мыть салон, отделанный кожей... Длинный плащ, когда-то считавшийся по артикулу белым, окутал фигуру мертвеца, словно простыня. Или саван, что было ближе к делу. Только лысая голова, обращенная лицом вниз, торчала наружу из этого кокона. Голова имела "нездоровый" желто-серый цвет. Впрочем, покойнику цвет подходил как нельзя лучше.
Вовчик попинал труп носком своего дорогого и высококачественного ботинка. Это было все равно что пинать ком стекловаты. Тогда он наклонился и перевернул мертвеца на спину. Тот весил не больше, чем мамаша Ида. Череп явно пострадал при ударе, и лицо выглядело слегка перекошенным. Впечатление асимметрии усиливалось из-за застывшей на нем ухмылки. Но и при жизни лицо наверняка было отталкивающим - костяная болванка, туго обтянутая кожей, которой явно не хватало, чтобы плотно закрыть рот. Ни с того, ни с сего Вовчику вдруг пришло в голову, что мертвец улыбается... благодарно и слегка иронично. Дескать, удружил ты мне, кореш!
Он затруднился бы с первого взгляда определить возраст и даже пол своей случайной жертвы. Из щели безгубого рта выпирали желтые, но большие и здоровые зубы. Белков не видно под полуприкрытыми пергаментными веками; Вовчик отнес эту особенность на счет слабой освещенности. Приплюснутый нос чем-то напоминал свиной пятак. Бритая голова была разрисована или татуирована на манер карты звездного неба. Вовчик, в число неожиданных и небесполезных талантов которого входило умение ориентироваться по звездам, ясно различал так называемый "зимний треугольник". Он специально приподнял полу плаща, чтобы лучше рассмотреть руки. Те оказались разными, будто крабьи клешни. В скрюченной и недоразвитой левой мертвец сжимал многолезвийный армейский нож, а в большой и жилистой правой - раздавленные песочные часы. Осколки стеклянной колбы впились ему в ладонь, образуя пятна синевы, однако и в этих местах из-под кожи не просочилось ни единой капли крови.
Вовчик огляделся по сторонам. Давным-давно он не оставался наедине с ночной природой. Мир выглядел нетронутым, если не считать шоссе, разрезавшего землю пополам. Звезды сияли холодно и безразлично. Все предметы отбрасывали фиолетовые тени. Даль была беспредельной. Вовчик впервые увидел все это сквозь призму своей относительной малости и кратковременности. На мгновение закралась дикая мысль, что он - последний Робинзон, только что по неосторожности прикончивший своего последнего Пятницу. Вовчик, который происходил из "благополучной" семьи, был в детстве начитанным мальчиком. Он, как говорится, "подавал надежды".
Сейчас его похороненные юношеские мечты, кажется, начинали сбываться. Во всяком случае, антураж был вполне подходящим, а роль изгнанника-одиночки - почти романтической. Впрочем, вскоре последовало напоминание о том, что он далеко не один. А от романтики Вовчика давно излечила красивая и нежная девушка-одноклассница, в которую он был влюблен и которая заразила его триппером в пятнадцать лет.
Он достал из пачки и закурил очередную сигарету. Эта простая операция вернула его к действительности. Пора приниматься за привычную работу. Подчищать... Он завернул труп в просторный плащ и положил на заднее сидение рядом с мирно посапывающей бабулькой. Насчет крепости ее нервишек он не беспокоился. Ида была не из тех, кто получает инфаркт, обнаружив рядом с собой покойника. Особенно, если покойник не из ее клана.
Что делать с самим жмуриком, Вовчик еще не решил. Бросить его на обочине было не то чтобы аморально - скорее, не совсем надежно. Такой вариант означал бы слишком много неопределенностей. Жертва ДТП? Хм... Огнестрельных и ножевых дырок нет, однако... Если начнут копать, что-нибудь рано или поздно обязательно всплывет. Поэтому лучше не рисковать. "Добраться бы до города, а там все станет ясно", - предположил Вовчик. И не ошибся.
В нужном месте он оказался очень скоро.
* * *
Двухрядное шоссе, раздвинувшее лес, оставалось идеально прямым и в западном направлении. Около одиннадцати слева по борту промелькнула бензозаправочная станция. Вовчик успел разглядеть две колонки под навесом, аккуратную закусочную, старый пикап на эстакаде возле гаража и темную решетчатую башню ветряка. Люди если и были, то где-нибудь внутри. Ему хотелось жрать, но он не стал тормозить. Щит на выезде со станции сообщал: "До поселения 25 км". То, что поселение не имело названия, Вовчика не смущало - так же, как и трупец в салоне. Жизнь приучила его не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Единственное, что ему гарантировали в закрытой зоне - это отсутствие легавых. Но могли и обмануть. Представить себе человеческую стаю без ментов Вовчику было, мягко говоря, трудно. Кто же тогда охраняет "овец", пока такие, как Вовчик, охотятся?!.