Страница 2 из 2
– И потом! – воскликнул король, так как ему внезапно пришла в голову, кажется, ещё лучшая мысль. – Как же у преступника нет надежды? У него есть надежда не попасться! Если бы, например, в этом случае не нашлась, как я слышал от судьи, какая-то добрая и верная Наша подданная, которая предупредила о заговоре, то никто бы о нём не узнал, пока, страшно подумать, не стало бы поздно. Он, правда, Нам её не назвал – наверное, какая-нибудь служанка заговорщиков, прислуживавшая им за столом и услышавшая их разговоры, или кто-нибудь вроде. Если бы это была леди, то, наверное, назвал бы. Даже в том случае, если он сам уже выплатил этой верноподданной какое-то вознаграждение и потому счёл ненужным Нас этим беспокоить, Мы полагаем выяснить её имя и, если даже сочтём, что судья наградил её достаточно, осчастливим её лицезрением Нашей особы и соизволим лично выразить Нашу благодарность. Но вернёмся к теме нашей странной дискуссии.
– Вижу, ты с Нами не согласен и хочешь возразить. Насчёт последнего Нашего аргумента, уж наверное, ты скажешь, что возможность избегнуть наказания за счёт того, что удастся скрыть преступление, это не то, что ты имел в виду, так как, хотя это, возможно, Божье попущение, но не имеет отношения к переживаниям несчастного приговорённого. И потому ты имел в виду не это. – Кажется, королю уже самому разонравился его последний аргумент. – Тут можно спорить, а у Нас сейчас нет времени. Да и неправильно было бы надолго оставлять приговорённую в том самом состоянии, какое ты считаешь тяжёлым для переживания настолько, что из сочувствия вызвался реформировать процедуру исполнения наказания, хе-хе. Однако, поскольку мудрость правителя состоит в том, чтобы выслушивать хорошие советы независимо от того, кто их произносит, дозволяю тебе это. Но покороче! – вспомнил король свои же слова о том, что лишние речи только продляют муки ожидания смерти приговорённой.
– Ваше Величество дважды правы, – воскликнул палач, – и во всём том, что сейчас прозвучало из Ваших уст, и в том, что у меня ещё есть, что сказать. Я постараюсь быть кратким, как спартанец или древний римлянин, но всё же, оставив пока обсуждение наличия элементов Божьего суда в существующих установлениях, прежде всего упомяну, что у меня есть и второе основание для моего предложения, чтобы потом не оказалось поздно о нём упоминать. Известно, что судьи, не являясь всеведущими, как Господь, могут ошибиться. Иногда такие ошибки становятся известны уже после свершения казни, а ведь воскресить казнённого судьи, не являясь и всемогущими, не могут. Упомянутое предложение о медали правосудия могло бы…
– Погоди-ка, милейший, – холодно сказал король. – Мне послышалось, или ты, как палач, намерен сам судить о справедливости суда? Может, ты оставляешь за собой право отказаться исполнять свои обязанности для компенсации судейской несправедливости? Выскажись, не бойся. В крайнем случае, ты потеряешь заработок, если Мы решим, что ты не годен для своего ремесла, но ведь истина превыше всего, не так ли? Что ты только что сказал о приговоре Нашего суда – он может оказаться ошибочен? Может, Мы зря заменили четвертование, присуждённое государственной изменнице по закону, на отсечение головы, и зря выписали тебя из Франции для совершения казни? Для четвертования, в конце концов, никакое особое искусство не требуется. – От этого зловещего намёка приговорённая содрогнулась. «Узнаю доброту своего царственного супруга, – подумала она. – Бывшего. Рассуждать о моих муках страха смерти и потом произносить такие угрозы». – Однако, поскольку ей слова никто не давал, она была вынуждена промолчать. Палач, однако, не дрогнул.
– Всё гораздо хуже, Ваше Величество! – весело заявил он. – Ваш покорный слуга сомневается не в выводах и приговоре данного суда, а в выводах и приговорах всех судов на земле. Ваше Величество упомянули мельком процессы против ведьм. В связи с этим можно вспомнить процесс против Жанны д'Арк, которая была церковным судом приговорена и казнена, а потом церковный же суд, исследовав обстоятельства дела…
– Можешь не продолжать, – буркнул король. Как истинный англичанин, он считал правильным именно первый суд. – Мы можем, конечно, усомниться вслух в правильности этого второго суда, но ты всё равно прав насчёт того, что некоторые суды бывают ошибочными. Вывернулся хорошо. Но при этом ты не ответил на вопрос, который Нас интересует больше. Более конкретный. Насчёт того суда, в результате которого ты здесь.
– Но, Ваше Величество, я ничего не могу сказать об этом! – воскликнул палач. – Я не был в числе судей, я ничего не знаю об обстоятельствах дела, как я могу осмелиться высказывать какое-то мнение? Даже частное, мнение, так сказать, постороннего? Не говоря уже о мнении квалифицированном, что подобает судье, но не мне, ведь я не судья. Могу сказать только, как человек, имевший дело с последствиями многих приговоров, что ошибки редко, но бывают. Значит, и в этом случае есть какой-то шанс ошибки. Было бы несправедливо требовать от Вашего покорного слуги большего.
– Да уж, да уж, – согласился король. – Куда уж больше. Молодец. Палач, а вывёртываешься не хуже законника. Я не я, и лошадь не моя. Просто прекрасно. Ты же понимаешь, что Нас, как короля, интересует не общее рассуждение, а частное, но увиливаешь. Ну что ж, ладно. На этом нашу дискуссию… И не смотри на неё! Мы видим тебя насквозь, имей в виду. Мы хорошо представляем себе, что ты скажешь, если Мы спросим, кому, в таком случае, хорошо известны обстоятельства дела. Ей Мы тоже сейчас дадим слово. Но! Это будет последнее слово. Как тому и надлежит быть по закону. И у Нас будут условия. Во-первых, слово будет именно последним. Никаких обсуждений ни с чьей стороны, даже с Нашей. Сказала и достойно ушла из этого мира. Во-вторых, это не будет заявлением о невиновности. Мы не желаем слышать ничего такого, что уронит её честь в наших глазах. Ещё ниже, Мы имеем в виду. Государственная измена уже достаточно низкое дело, не нужно усугублять его лживой попыткой напоследок отомстить, бросив тень на Наш суд. Тем более, что в эту ложь никто не поверит. – Он обвёл публику пристальным взглядом. – Так что ты, француз, будешь стоять наготове. И, приступишь к своему делу, как только она закончит – или как только она начнёт говорить что-то о своей невиновности. Мы надеемся, тут для тебя нет ничего неясного и сомнительного, в отличие от Нашей юриспруденции?
– Нет, Ваше Величество, я всё понял. Слушаю и повинуюсь.
– Однако, – вдруг вспомнил король, – у Нас с тобой осталась ещё одна неоконченная тема для учёной дискуссии, ха-ха. Не думай, что Мы забыли о ней и дадим повод слухам о том, что Мы не могли выиграть спор у палача и потому предпочли его прекратить. Другая тема, не об ошибках судопроизводства, та дискуссия, Мы очень надеемся, окончена. – Он злобно улыбнулся бывшей супруге, которая при этих словах слегка пошатнулась. Как он и говорил, дискуссия, в которой она не могла участвовать, так как понимала, что говорить ей не дадут, не давалась ей легко. – Но ты что-то говорил про какие-то отложенные аргументы?
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.