Страница 18 из 19
– Кто предлагал, интересно уточнить? – Озерская почувствовала укол профессионального негодования.
– Смирнов.
– Смирнов?! Старый черт, до детей добрался!
– Мне Ерванд Оганезович показался очень грамотным врачом. Столько тестов провел: и для Димы, и… и для меня тоже. Зачем-то.
– Тесты! – горько усмехнулась Озерская. – Больше ничего он не умеет. Я никогда не стала бы обсуждать своих коллег, но он мне даже не коллега. Смирнов никакой не психиатр.
– А кто?! – недоверчиво уточнила Ерофеева.
– Будете смеяться. Театральный режиссер. Хобби у него такое: психиатрия. Он набрал труппу из душевнобольных и ставит спектакли для политической элиты.
– Теперь понятно, как он получил должность главврача Ховринки.
– Ховринской больницы?! – Светлана ахнула. – Когда ее успели достроить?
– Она существует на бумаге, – фыркнула Елена. – Государственная психиатрическая клиника самого современного уровня. Под ее знаменем уже объединили несколько десятков переполненных лечебниц. Врачей сократили, пациентов повысылали за Урал. Оптимизация! Моя сестра выигрывала тендер на реконструкцию здания. Трижды. Но каждый раз строители в страхе бежали, куда глаза глядят. Кто еще мог бежать.
– Ну вот видите! Какие глупые бывают врачи! Даже собственную клинику построить не могут, – услышав это, Дима встрепенулся и с воскресшей надеждой уставился на психотерапевта. – У меня в кабинете никто ни о каких больницах не говорит. И я прекрасно понимаю капитана Немо. Так хочется на недельку взять отпуск, залезть в подводную лодку и погрузиться поглубже в Тимирязевское озеро ото всех проблем. Там меня не найдут ни генералы ФСБ, ни надоедливые коллеги, ни…
– Ни чучелка! – радостно подхватил мальчик.
– Чучелка?
– Да! Черная чучелка. Я от нее на подводной лодке уплыву, она меня не достанет!
– Она не умеет плавать? – спрашивать, что это за существо такое, Светлана не спешила, да и не хотела. Бессознательно она догадывалась: открывшаяся правда сделает из психотерапевта фигуру жалкую и беспомощную.
– Нет! Она даже из дома не выходит и людей боится. Живет в своем темном углу!
– А тебя она тоже боится?
– Нет…
– Почему?
– Потому что это я ее боюсь. Из-за чучелки меня хотели положить в больницу. Я залезаю под кровать, когда она приходит.
– А когда она приходит?
– Ночью. И я залезаю под кровать. А там холодно! Она может до самого утра по комнате прыгать…
– Шумно прыгает?
– Очень шумно! И страшно.
– А кто-то еще слышал, как чучелка прыгает по комнате?
– Да! Бабушка.
– Да? И что она сделала? – немного помедлив, спросила Светлана.
– Она пришла и сказала, что это я сам прыгаю, – обиженно насупился маленький Дмитрий. – А чучелка успела спрятаться.
– После этого я и побежала к Смирнову! – вмешалась Елена. – Мы с маман были сильно обеспокоены. Раньше Димочка ничего подобного не придумывал.
– А еще мне грустно, потому что мне нравится в большом доме, а чучелка там поселилась и мне мешает спать! – мальчик подвел печальный итог своим злоключениям.
– И когда в первый раз пришла чучелка?
– После Нового года! – уверенно сказал Дима.
– Да, это было в начале января! – тут же подтвердила Елена, пошуршав страницами ежедневника. – Маман вернулась в Россию чуть раньше, под католическое рождество, когда было совсем тяжко. За нее серьезно взялись в Европе. Озверевшие. Поэтому особняк на Барвихе вновь ожил. Я и решила ребенка наконец-то познакомить с бабушкой.
– Значит, Роза Соломоновна вернулась из Аргентины. Хороший рождественский подарок. Как она себя чувствует? – поинтересовалась Светлана.
– Вы знакомы? – Ерофеева всегда подозревала психотерапевтов в телепатии, поэтому старалась лишний раз не думать в их присутствии.
Розалию Соломоновну Альтберг (урожденную Ерофееву) Озерская знала очень хорошо. Политическая карьера пожилой фрау переживала очередной ренессанс. О выходе на заслуженный отдых речи не шло.
Как назло, под занавес прошлого года в ЕС разразился парламентский кризис. Вездесущая комиссия по этике шерстила всех, по привычке бросившись искать невидимую «руку Кремля». За неимением улик, за руку схватили не Кремль, а мимо проходившую Розу. Когда-то она была почетной диссиденткой, и ее на все лады превозносила немецкая пресса. Но что может быть загадочней западной толерантности? Розе пришлось срочно бежать в Аргентину. Там она почему-то не задержалась, почти сразу прилетев в Россию, замкнув круг политической эмиграции длиною в жизнь.
Впрочем, фрау Альтберг появлялась в России. И делала это гораздо чаще, чем думали ее родственники. В загородной резиденции на Барвихе регулярно проходили тайные встречи пожилой дамы с ведущими политиками и финансистами.
Если визит на Родину совпадал с субботним вечером, то интриги отправлялись ждать за дверью. Роза устраивала небольшое чаепитие для друзей. Ее другом в единственном экземпляре была Света. То ли потому, что они уже очень давно общались, то ли потому, что Озерская ведала уникальным рецептом чая с виски.
Елене знать обо всем этом было необязательно.
– Фрау Альтберг очень многое сделала и для российской психиатрии, и для «Озера», и для меня лично. Я думала, что она и посоветовала Вам прийти сюда.
– Что? – нервно рассмеялась Лена, ее зрачки едва заметно сузились. – Вот глупость-то. Вас мне порекомендовал Янковский, когда в очередной раз посещал мой питомник. Его тоже либералы сильно поклевали, и теперь он залечивает душевные царапины в собачьем обществе. Что до маман… о, она категорически против любого лечения Димы!
– Это была ваша инициатива, – утвердительным тоном спросила Света.
– Я просто проявила бдительность. Димочка у меня очень впечатлительный. И очень хороший рассказчик. Вот мы тут сидим, а маман в особняке пытается выследить чучелку. Включилась в детскую игру и заигралась.
«Прямо смена караула,» – подумала Светлана.
Вроде все было ясно, мозаика должна была вот-вот сложиться. Ребенок лишен внимания матери, малознакомая бабушка не может компенсировать этот пробел. Зимнее одиночество в коттеджном поселке, бурная фантазия… Но что послужило спусковым крючком? Когда зародился этот образ? Что это за чучелка такая? Времени оставалось минут пятнадцать, а вопросов было еще так много.
– А ты не боишься, что чучелка придет сюда? – осторожно спросила Светлана.
– Нет! – храбро ответил мальчик и пояснил. – Что ей здесь делать? Она живет в своем темном углу, выходит оттуда ночью, прыгает по комнате. Вот если бы чучелок стало две, то было бы страшно. Две чучелки означает смерть.
Какое многозначительное заявление! Понять бы его смысл. Одна чучелка, стало быть, еще не предел? Откуда бы взяться второй?
– А тебя чучелка пытается найти?
– Нет. Наверное, нет. Зачем ей это?
– Я думала, что ты знаешь! – искренне удивилась врач. – Раз она к тебе приходит, значит ей что-то нужно. Может, ты боишься, что чучелка тебя съест.
Конечно, так давить на детские страхи было категорически нельзя. Но тут был особый случай. Страх мальчика перед чучелкой не имел конкретных причин. Это и не страх в привычном смысле. Скорее, смесь раздражения и брезгливости. «Вот придет баба-яга, украдет и съест» – такие сказки не для Димы, он в них попросту не поверит. Даже если сам выдумает подобный сюжет, то не найдет повода бояться.
– Я же говорю, – с терпением, достойным взрослого, пояснил Дмитрий. – Чучелка вылазит из своего темного угла, бродит по комнате, прыгает. Больше ничего не делает. Она просто страшная… Да. Вот так. Я ее боюсь, потому что она страшная!
– Поэтому ты прячешься под кровать?
– Поэтому я просто лежу под кроватью! – возразил мальчик. – Это не прятки. Я не прячусь. Она не ищет.
– То есть, Дмитрий, тебе все равно: заметит она тебя или не заметит? Просто на нее неприятно смотреть?
– Да! – энергично закивал Дима. – Просто она страшная, и я ее боюсь. А зачем она приходит, я не знаю. Она непонятная и поэтому страшная. Еще я очень-очень боюсь, что их вдруг станет две.