Страница 3 из 11
– Вор, вор, он украл мои штаны!!!
Рыцарь оттолкнул ремесленника, объявив, что будет действовать по закону, установленному местным графом.
– Это он во всем виноват – пояснил Додли, махнув рукой на свою жертву – а он – все видел! Ну-ка, приятель, подойди сюда, – сказал он стоящему поодаль Светлому Эльфу. Тот, в свою очередь, подумал немного, и подошел:
– Что-нибудь случилось?
– Скажи, это ведь правда, что этот прокаженный хотел стянуть с меня штаны и ограбить?
– Ну да…, а… что же?
– Вот, видите, видите, я же говорил! – вскричал в восторге Додли, не обращая внимания на теряющего сознание от ожогов ни в чем не повинного путника.
– Ну что ж, тогда платить придется ему. А поскольку он без сознания, возьму-ка я его с собой.
С этими словами страж закона легко перекинул ремесленника через седло и, взяв лошадь под уздцы, поспешно удалился. Через некоторое время рыцарь обернулся и на прощание помахал рукой двум «новоиспеченным друзьям».
Додли вздохнул полной грудью, в звенящем воздухе чувствовался запах весенней прохлады. Весна – это то самое время года, которое всякие бездельники так любят оставлять для начала своих путешествий. И вовсе не важно, обойдут ли они при этом полсвета, или лишь достигнут за два дня соседнего города, посетив по пути все придорожные пивнушки. Так или иначе, длительность путешествий всегда, или почти всегда зависела от количества денег.
С деньгами или без них, выбора у Мага Огня не было, ему оставалось только путешествовать, а попусту говоря – бродяжничать.
Додли огляделся вокруг и вспомнил, что он стоит посреди малолюдного тракта не один. Эльф, молча, смотрел на него и ждал. В глазах Сувантолайнэна читалась искренность в стремлении понять саму суть процессов, происходящих вокруг него. Он не придавал никакого значения бездумному существованию и бесконечной суете в поисках наживы, которые так интересовали окружающих. Исключение составляла лишь одна слабость – отстреливание зайцев. Конечно же, Сувантолайнэн не был кровожаден, ведь охотился он на зайцев и только на них. К тому же убивал он их вовсе не потому, что ему нравились их мученья и вид крови, а просто потому, что он хотел именно отстреливать и именно зайцев.
– Ну что ж, спасибо тебе! – сказал Додли.
– Пожалуйста, а за что? – не понял эльф.
– Ладно, не важно. Куда ты направляешься?
– Ну, семена. Да, мне нужны семена – после некоторого молчания отвечал Сувантолайнэн.
На лице мага читалось недоумение:
– Не понял, какие семена?
– Ну, вот написано,… а… где же свиток?
Сувантолайнэн начал рыться по карманам и как следует перетряхнул свой походный мешок.
– Кажется, я потерял свиток, на котором было написано какие семена, и где мне надо было приобрести – ответил эльф, перерыв все свои вещи.
– Ты все равно идешь в город, так пойдем вместе.
– А семена?!
– Да плюнь ты на эти семена, пошли в город, уже вечереет, пора подыскать, где остановиться! – настаивал Додли.
Эльф пожал плечами и последовал за странным попутчиком.
Дорога к городу простиралась на многие лиги неровной колеей. К вечеру небеса окрасились в матовый цвет, и едва заметная ущербная луна подсвечивала небо зыбким маячком в сумеречном небе, светя одиноким путникам. Многовековые суеверия заставляли людей не покидать своих домов с приближением темного времени суток. Но Мага Огня – Додли и Светлого Эльфа – Сувантолайнэна такие глупости не волновали. Они сами и не заметили, как позади остались многие лиги пути, нога колдуна за это время затянулась, сама, а их взорам в лунной ночи предстал город. Стены его были обнесены обычным частоколом, наружная часть его не была даже отесана и избавлена от веток, торчащих то тут, то там. Это был Глубокий Ров. Рва вокруг этого города не было, но были ворота, и при проходе через них каждый, кто хотел законно попасть внутрь, должен был заплатить пошлину в размере трех медных монет с человека и десяти с телеги.
– Придется заплатить – сказал Додли эльфу, подталкивая его локтем в бок.
– А почему я?
– Кто же еще? У меня денег нет!
– Ну хорошо. – Сувантолайнэн протянул шесть медяков привратнику и вошел в город.
Назвать городом то, что он увидел, мягко говоря, было сложно. Проектировка Глубокого Рва поражала воображение и ввергала в шок. Сразу за воротами была главная площадь, в центре которой стояло глиняное изваяние местного властителя. Домашняя скотина не выводилась за пределы города, вся эта живность и денно и нощно паслась прямо здесь, по всему периметру площади. Лишь пространство у памятника было недосягаемо для скота – это место охранял единственный рыцарь, следивший за порядком и спокойствием горожан. Да, этот рыцарь был хорошо знаком нашим друзьям, ведь именно он прихватил подпаленного Додли бедолагу. К нему они и подошли…
– Здорово, приятель, где тут приличная пивнушка? Мы с другом очень устали, знаешь он… кстати, как тебя зовут-то? – обратился Додли к эльфу.
– Я – Сувантолайнэн, один из сынов Тапиола, Светлый Эльф.
– А я – Додли, сын тролль знает кого, – сказал Додли, вытирая руку о плащ и протягивая ее эльфу – будем знакомы!
– Будем! – И они пожали руки.
Неожиданно рыцарь, положил свою руку сверху, и с вдохновением сказал:
– Маява, сын Маявы! Зайдите-ка вы, ребята, в пивнуху «Свиное рыло», моя любимая. Там подают прекрасное пиво.
– Нет, туда мы не пойдем, – категорично заявил Сувантолайнэн.
– Именно туда-то мы и направимся – решил за обоих Додли, – где это?
Рыцарь указал копьем в сторону обветшалого домика, рядом с которым был водружен кол, заканчивающийся головой свиньи, насаженной туда, видимо, уже очень давно.
– Ну ладно, прощай – Додли направился к пивнухе, таща за собой упирающегося эльфа.
На деньги Сувантолайнэна они пировали до полуночи, после чего решили заночевать в трактире, на постоялом дворе.
Готовясь ко сну, Додли твердо решил, что он останется с этим эльфом до того момента, пока у него не закончатся деньги, а уж дальше он посмотрит, что делать. Проблемы надо решать по мере их поступления! И, не отягощенный никакими заботами, Додли уснул. Впервые за последние пять дней, чего нельзя было сказать об эльфе.
– Ааа, поганое солнце! – Маг Огня выругался, поняв, что проснулся слишком рано.
Он вспотел под одеялом, и к утру это стало просто невыносимо. После продолжительной вспышки ярости и разъяренного разбрасывания подушек, одеяла и прочих вещей попавших ему под руку, Додли призадумался. Комната трактира оказалась пустой. Нет, предметы быта конечно были, не было эльфа! Осознав это, маг кинулся проверять, не украл ли Сувантолайнэн его деньги и меч. Подумав еще немного, он вспомнил, что денег у него и не было, а меч он нашел на прежнем месте – под кроватью.
В поисках эльфа, Додли вышел из трактира, а на деньги одолженные у Лайнэна минувшим днем, маг прихватил добрую пинту… На улице было яркое солнечное утро, хотя судя по лужам и обилию влаги, ночью прошел сильный дождь. Воздух полнился звуками довольных свиньих похрюкиваний, кудахтанье кур и гусиный гомон разносились по площади.
Внимательный Додли зорко осматривал окрестности, отхлебывая из своей кружки глоток за глотком. Незаметно терпкое пиво и теплые солнечные лучи позволили задуматься о том, что нетленный Элизиум где-то рядом. Лишь Великие могут знать, сколько длилось бы это счастливое мгновение, если бы не заплутавшая курица. Возможно она убегала от назойливого петуха или от другой задиравшей ее курицы, а может просто бежала… Как бы то ни было, курица бросилась Додли прямо в ноги, как раз в тот момент, когда он сливался в единстве с окружающим его миром.
Маг опешил.
Все мускулы его мгновенно напряглись, и Додлина нога осуществила непроизвольное движение. С дикими кудахтаньями, размахивая крылами, курица полетела как плевок через площадь, гонимая пинком Додли. Маг улыбнулся, он был доволен. Это странное качество было присуще не только ему. Бессмертные всегда отмечали, что и люди бывают очень рады, когда им удается сорвать на ком-нибудь свою злость или сделать кому-нибудь больно. Это стремление возникает непроизвольно, необдуманно, как инстинкт. Потому-то люди и считаются слабыми среди иных, высших рас. Вообще Додли был нервным магом, и когда он нервничал, то всегда спорил, а то и отвешивал пинки направо и налево. Он и не догадывался, что это качество досталось ему от отца, которому даже ночевать приходилось в запертом снаружи сарае. У того утренняя озлобленность переходила все известные границы.