Страница 4 из 10
Вена – родина многих европейских сенсаций. В особенности – эротических. Там печатается эротически «модная» литература. Рождается судимый многими судами «Хоровод» Шницлера[2]. Создается философия эротики – в виде парадоксальной сексуалогии Зигмунда Фрейда. И там же удачно или неудачно омолаживает венцев профессор Штейнах[3].
Романы Гуго Беттауэра (Hugo Bettauer)[4] явились тоже своего рода сенсацией. Правда, меньшего калибра. Но результаты ее для автора оказались весьма серьезны. Молодой человек, вошедший в редакционный кабинет, выстрелом из револьвера убил модного романиста.
Последний роман Гуго Беттауэра «Безрадостный переулок» («Die freudlose Gasse») – сейчас приготовлен к кинопостановке берлинским обществом «Софар». Этот роман – не столько эротический, сколько рисующий грунт, на котором цветет эротика европейского города. Сценарий написан берлинским сценаристом Вилли Хазом[5].
С точки зрения формальной фильма ничем особенным не отличается. В ней участвуют лучшие артисты (Аста Нильсен, Грета Гарбо, Эстергази, Вернер Краус, Хмара и др.)[6], режиссирует Пабст[7].
Центр фильмы не в «трюках», даже, пожалуй, не в «ролях». Я бы сказал: интерес этой фильмы почти «фотографический». В ней картина большого европейского города – Вены 1922 года – в период европейской инфляции. И в этой картине – большой социальный интерес фильмы.
Фильма хорошо двупланово разработана. С одной стороны – Вена, город рафке, грюндеров[8], баронов, легконаживаемого капитала, всяческой продажи и спекуляции. Здесь – банкир Розенов, интернациональный спекулянт Кане, офицеры американской миссии и пр. Здесь – ряд прекрасно поставленных сцен, в одной из которых (как трюк) показывается сам автор романа Гуго Беттауэр.
С другой стороны – ночные очереди у мясных лавок, венская нищета, бедность, голод.
Эти два плана фильмы перекрещиваются автором в венском переулке Мельхиоргассе – в тайных ночных притонах. Люди первого плана «отдыхают» здесь после удачной сутолоки биржевой игры. Люди второго плана, продавая себя, зарабатывают пропитание.
На фоне этого скрещения путей городских «низов» в Мельхиоргассе сценарий создает завязки романов, индивидуальные интриги. Тут – убийство жены богатого адвоката, любовь падшей девушки к банковскому чиновнику, покупка банкиром безработной девушки и пр.
Не только венская, но и общеевропейская изнанка города прекрасно показана в «Безрадостном переулке». Хорошо сделан социальный путь к уголовщине.
И так как все это подано в игре лучших артистов, в художественно-отчетливой постановке Пабста и снабжено всеми нужными киноэффектами, то, надо думать, фильма будет смотреться с интересом, если только ее разрешит и не урежет цензура.
Особенно ценен в этой картине глубокий бытовой колорит и та значительность типов и сцен, которая резко отличает ее от ряда других немецких постановок такого же рода.
Местами поражает безыскусственность съемки: подвалы бедноты, улицы Вены, толпы голодных – все это дано с редкой фотографической точностью и с той социально-художественной чуткостью, которая делает картину вполне приемлемой для советского экрана.
Для киноработников фильма тоже будет весьма интересна, в особенности со сценарной стороны, где дана исключительно тонкая шлифовка деталей, острая интрига и умелое построение всей вещи.
Три эр
Публикуемое ниже сложилось, признаться, почти случайно.
Готовя в свое время для немецкого номера «Киноведческих записок» (№ 58) подборку очерков Романа Гуля, извлеченных из старых подшивок журнала «Советский экран», я обратил внимание на странную подпись под некрологом Макса Линдера – Илья Ренц. Помнится, интерес был вызван не только загадочным звучанием фамилии – Ренц, но и старомодностью интонации статьи «Самый веселый человек на земле».
Через некоторое время загадку фамилии удалось разгадать: оказалось, что это – псевдоним (точнее, аллоним). Но поскольку самостоятельных усилий разгадка не потребовала – ответ был найден в каталоге РГАЛИ, то и особого желания поделиться находкой не возникло.
Позднее, просматривая все тот же «Советский экран» за 1925 год, я обнаружил под первой рецензией журнала на фильм Сергея Эйзенштейна «Стачка» не менее экзотическую фамилию – Рист. Я записал ее и попытался найти хоть какие-то сведения об этом авторе. Вскоре пришлось признать свое фиаско.
Только признав поражение, я вдруг понял, что не обратил внимание на инициал имени и местоположение инициала: Ю. Рист стояло под статьей (а я записал Рист Ю.). Юрист – профессия, и псевдонимы, образованные от названия профессии, носят внушающее уважение наименование – титлонимы. Впрочем, особой роли, стимулирующей поиски автора, титлоним не сыграл – сама рецензия не показалась особенно глубокой или своеобразной.
Но однажды в голове пронеслось: «Бог любит троицу» – и я стал просматривать все ту же подшивку «Советского экрана» с целью найти еще один псевдоним на букву Р.
И мне повезло – довольно быстро на глаза попался криптоним (псевдоним, образованный инициалами) А. Р. Буквально через пять минут я разгадал его тайну (KRYPTOS – по-древнегречески и значит тайный, скрытый). И сразу же родился шутливый (чтобы не сказать, полупародийный) заголовок заметок.
Целесообразнее всего расположить материал не по хронологии поисков и находок, а по степени нарастания сложности разгадки.
Так, криптонимы разгадываются легче всего. Хотя необходимость в третьем псевдониме, включающем фамилию на эр, была вызвана в нашем случае чисто формальными соображениями – трехчастная конструкция все-таки оставляет впечатление законченности.
Приведем статью («Советский экран», 1925, № 6. С. 6 – правда, пагинация на начальной стадии издания журнала отсутствует):
ОТ КИНОЗВЕЗД К КИНОКОЛЛЕКТИВАМ
Актерщики, которые были раньше – волею советской судьбы – ушли… исчезли.
Их нет.
Советское кино начало строиться на новом месте. И, естественно, нужны не только новые актеры, но и совершенно другие, инакомыслящие и инакодействующие.
Основное и главное заключается в том, чтобы абстрактную, «чистую» игру стариков заменить конкретным и предметным выражением наших ощущений. То, что считалось раньше обязательным, т. е. уменье «наигрывать» лишь одним голым лицом, где поле игры было до смешного ограничено (глаза, рот, брови) – теперь должно быть изменено и расширено вплоть до уменья доводить до зрителя о том или ином состоянии любыми частями своего тела.
И не только своим, а и очень часто даже помимо него, посредством вещей и предметов окружающей среды.
Актер перестает играть и «пущать всякие страсти», а работает, в лучшем смысле этого слова, дает комбинацию таких приемов, которые, каждый в отдельности, есть своеобразный трудовой процесс, ибо он утилитарно использует окружающую среду, как своеобразный аппарат, который служит подсобным выразителем всех его ощущений.
Второй признак – это простота, но здесь мы затрагиваем такой пункт, который из-за недостатка места, лучше всего опустить, дабы дать в другом месте подробное определение и развитие этого фундаментального признака новой техники игры.
Попробуем сделать перекличку всех снимающихся и снимавшихся и определить их стоимость.
Прежде всего – актеры, работающие и в театре, и в кино. Для них, большей частью, кино – это отхожий промысел, место, где можно подработать и подхалтурить. Они мастера на любое амплуа. Только немногие из этой большой массы оказались полезными (Москвин, Баталов, Охлопков, Терешкович, Галаджев, Репнин). Такие, как Церетели, Кошевский и им подобные – вредны во всех отношениях.
Далее – те, кто работает только в кино.
На первом месте здесь стоят те, которые всячески дискредитируют советский экран – тем самым, что они являются продолжателями старых мещанских традиций, подражающих вольно или невольно своим предкам.
Возьмем, к примеру, Лилееву и Третьякову. Разве они не глядят на Холодную и Коралли?
Но оставим их в покое – перейдем к тем, кто заслуживает нашего внимания и о ком следует говорить: их немного – Громов, Бабынин, Файт, Червяков, Есиковский, Адельгейм, Егорова, Минин, Константиновский… но к ним следует подойти с чрезвычайной осторожностью, они еще должны во многом пережить свои привычки, переработать то, что они получили от своих учителей, и занять свое собственное место, изучив весь свой опыт, который они получили в производстве.
Отдельно следует уделить внимание актерскому коллективу Кулешова. О многих из них часто писали, и здесь я лишь отмечу, что этот крепко сколоченный и дисциплинированный коллектив служит лучшим доказательством того принципа, что целесообразнейшей формой объединения киноактеров должен быть коллектив. Такие коллективы очень много помогают и художественному отбору, и профессиональной спайке.
Мы уже имели ряд таких коллективов: Кулешова, Арткино (руководители Анощенко и Баратов), Актер-Кино (руководитель Роом) и пр.
Надо полагать, что имеющиеся на советском кинокругозоре актеры – объединятся в соответствующие коллективы, где смогут по мере опыта и развития накапливаться художественная и организационная кинематографическая сила и уменье.
1
«Безрадостный переулок» – фильм (1925) режиссера Георга Вильгельма Пабста. В советском прокате – «Безрадостная улица».
2
«Хоровод» – пьеса (1900) австрийского писателя Артура Шницлера (1862–1931).
3
Эйген Штейнах (1861–1944) – австрийский физиолог. Проводил опыты по перемене пола млекопитающих и по омоложению человеческого организма.
4
Гуго Беттауэр (1872–1925) – австрийский журналист и писатель.
5
Речь идет о Вилле Хаасе (1891–1973) – немецком кинокритике и сценаристе.
6
Аста Нильсен (1881–1972) – датская актриса, в кино с 1910 г., работала в Германии до прихода нацистов к власти.
Грета Гарбо (Грета Ловиса Густафссон; 1905–1990) – шведская актриса, в кино с 1921 г., в 1925 г. получила приглашение сниматься в Голливуде.
Вернер Краус (1884–1959) – немецкий актер.
Агнесс Эстерхази (1898–1956) – немецкая актриса.
Григорий Михайлович Хмара (1878–1930) – русский актер, в кино с 1915 г., с 1919 г. в Германии, в это время – муж Асты Нильсен.
7
Георг Вильгельм Пабст (1885–1967) – австрийский актер и режиссер. На сцене – с 1905 г., в кино – с 1921. Работал в Германии, Франции, США, Италии.
8
Рафке (Raffke – нем.) – разбогатевший спекулянт, нувориш. Грюндер (Gründer – нем.) – делец-жулик.