Дуэль умов

Была середина декабря, наступала рождественская пора, и никто не обращал внимания на молодых французов, толпившихся у стойки. Пусть себе веселится беззаботная молодежь. То, что около семи часов молодые люди всегда исчезали, объяснялось просто: отправлялись куда-нибудь поужинать с друзьями. Таким образом, каждый вечер они беспрепятственно слушали передачи сразу в нескольких домах.

Уже в первый вечер, коротая время у стойки, Мишель заметил, что госпожа Бессьер относится к немцам далеко не дружелюбно. Когда из той части отеля, которая была отведена для офицеров, вышел пожилой полковник и важно прошествовал по вестибюлю к выходу, она сделала ему нос и сердито сплюнула.

— Только подумайте! — воскликнула она довольно громко. — Этот человек имел нахальство предложить мне отказаться от других клиентов и предоставлять комнаты исключительно его офицерам! Боюсь, я была не очень вежлива с ним.

— Где его комната? — спросила Луиза, тут же почуяв в госпоже Бессьер родственную душу.

— На втором этаже, в самом начале коридора. Окно выходит на площадь Форум. Она сразу бросается в глаза: на двери медная дощечка с надписью: «LA CHAMBRE DE L’EMPEREUR»[16].

— Вот как? — сказала Луиза, вставая.

— Куда это вы? — забеспокоился Мишель.

— Неважно.

— Помните, что я вам говорил… — предупредил он, но Луиза, казалось, не слышала его слов.

— Сейчас мадам устроит так, чтобы господину полковнику не очень сладко спалось в постели, — высказала предположение госпожа Бессьер, смеясь.

— Она вполне способна подложить ему даже настоящую ручную гранату в придачу, — пошутил Жак.

Все весело рассмеялись, и, когда хозяйке рассказали о случае в поезде, Мишель стал опасаться, как бы ей, чего доброго, не пришло в голову перещеголять Луизу по части сумасбродных выходок.

Луиза вернулась, и они еще долго весело болтали у стойки. Тем временем полковник прошел по вестибюлю обратно к себе в комнату.

Женщины обменялись лукавыми взглядами и злорадно посмотрели на немца. Предчувствуя, что сейчас что-то произойдет, все смолкли. И вдруг из коридора, где находилась комната полковника, послышались потоки ругани. По вестибюлю забегали вестовые, подхлестываемые гневной бранью своего начальника. Друзья у стойки незаметно переглядывались и с притворным удивлением смотрели на всполошившихся немцев.

— Что вы там натворили, черт возьми? — встревожился Мишель.

— Я и не рассчитывала на такой эффект, — рассмеялась Луиза. — В коридоре стояла швабра. Я внесла ее в комнату новоявленного императора и пристроила у двери так, чтобы она свалилась на входящего. Вот — все… Самое главное, он, очевидно, подумал, что все произошло из-за халатности денщика!..

Наконец немцы угомонились. Рискованная шутка, к счастью, осталась без последствий, и Мишель облегченно вздохнул.

На следующий день он, Луиза, Жак Ланглуа и Жак Латур отправились в Шануан осматривать поле. Оно выглядело именно так, как его описала Луиза. Два других поля, поменьше, действительно идеально подходили для «лизандеров». Мишель велел Сюзанн сообщить их координаты Арно, чтобы тот в свою очередь передал их в Лондон.

Каждый вечер друзья с трепетом садились к радиоприемникам, но проходили дни, а желанной фразы не передавали.

Приближалось рождество. Резко похолодало, по ночам сильно подмораживало. Выпал снег и покрыл улицы слоем в несколько сантиметров. Мишель и его товарищи томились от вынужденного безделья. Местные достопримечательности, привлекающие уйму туристов, давно всем надоели: нельзя же без конца осматривать одно и то же, тем более что подобное времяпрепровождение в их положении выглядело довольно нелепым.

Карте перевез в Арль свою семью. Он решил, что в Канне и Антибе стало слишком опасно. Его жена и четыре дочери, младшей из которых было всего два года, а старшей восемнадцать лет, привыкли к частым переездам и быстро осваивались сыновой обстановкой. Две старшие дочери помогали своей очаровательной матери по хозяйству и одновременно служили хорошими связниками для отца. Особенно способной и смышленой в таких делах была пятнадцатилетняя дочь. Мишель высоко ценил эту девушку. Она мечтала стать актрисой, и можно было не сомневаться, что, какой бы путь она ни избрала, успех будет сопутствовать ей.

Карте, как всегда, приехал в сопровождении своей свиты, и теперь в этом маленьком городке собралось столько его людей, что возникла проблема питания. Если все они станут обедать в немногочисленных ресторанах города, то неизбежно обратят на себя внимание. Поэтому решили, что люди Карте будут питаться у местных патриотов. К счастью, в рождественские дни сборища людей не вызывали у немцев серьезных подозрений. Все шло хорошо.

Как-то Мишель и Луиза, прогуливаясь по городу, встретили Виктора, руководителя движения Сопротивления в Арле. Он посоветовал им зайти в одну маленькую кондитерскую, где, несмотря на военное время, продавались торты, испеченные из белой муки с сахаром. Просто не верилось, что где-то. еще можно достать настоящий довоенный торт: белая мука полностью шла в госпитали, а рацион сахара сильно сократили и вместо него приходилось довольствоваться сахарином. Поблагодарив Виктора, они тотчас же отправились отыскивать кондитерскую и вскоре были там. У прилавка расплачивался с хозяйкой довольный покупатель. В руках он держал огромную картонную коробку, о содержимом которой Мишель и Луиза догадались без труда. На витрине, кроме обычного серого хлеба и имбирных пряников, ничего не было.

— Здравствуйте, сударыня, — начал Мишель. — Я узнал, что сегодня у вас есть в продаже довоенные торты.

— К сожалению, сударь, я сию минуту при вас продала последний. И. у нас кончились запасы белой муки и сахара…

Мишель повернулся к выходу, но Луиза отнюдь не собиралась сдаваться без боя и начала уговаривать хозяйку приготовить для них торт. Но та настаивала на своем. Пришлось уйти ни с чем.

— Она нас не знает, — говорил Мишель на улице. — Мы здесь чужие, а торты, очевидно, продаются старым клиентам. Ведь и в Лондоне даже офицеру не продадут пачку приличных сигарет, если его не знают. Забудем о тортах.

Они направились в отель, собираясь по пути зайти в небольшое кафе, где можно было выпить чего-нибудь и поболтать с товарищами, которые наверняка уже там.

Вдруг они опять увидели Виктора.

— Ну, как дела? — поинтересовался он.

— Все продано.

— Ерунда! — воскликнул Виктор. — Приходите в бар Синтра через пятнадцать минут, я все улажу.

Они медленно направились к бару, взвешивая шансы Виктора на успех: может быть, ему, как местному жителю, удастся уговорить хозяйку кондитерской. В баре они устроились в тихом, укромном уголке и заказали себе виноградный сок.

Вскоре пришел Виктор.

— Можете получить свой торт когда вам угодно, — торжественно объявил он с видом человека, для которого творить чудеса — сущий пустяк.

Обрадованные Луиза и Мишель поблагодарили его и, расплатившись, поспешили в кондитерскую.

На этот раз хозяйка встретила их весьма приветливо. Она достала из-под прилавка огромную коробку и, передавая ее Мишелю, как-то особенно посмотрела на него. Лицо ее озарилось широкой, радушной улыбкой.

Мишель улыбнулся в ответ и, вытащив бумажник, спросил:

— Сколько с меня, сударыня?

Цена оказалась довольно умеренной. Распрощавшись с доброй хозяйкой, Луиза и Мишель, довольные, направились в отель, чтобы оценить вкусовые качества торта. По дороге они встретили нескольких друзей и пригласили их на пиршество. Те в свою очередь пригласили еще кого-то, и в комнате Мишеля на пробу торта собралось четырнадцать человек. Все же каждому досталось по солидному куску. Это было настоящее чудо кулинарии, свалившееся им в руки благодаря некому магическому слову, которым Виктор открыл им путь к сердцу хозяйки кондитерской!

Только позже, в Марселе, Мишелю довелось узнать, что это за «магическое слово». Если бы он услышал его тогда, то и близко не подошел бы к кондитерской, а вкусный торт застрял бы у него в горле…

16

Комната императора (франц.).