Удочеряя Америку

– Все сгребли, только маленький клочок возле гаража не успели, – сообщил он и потянулся к Сьюзен, сидевшей на коленях Зибы. – Не скучала без меня, Сьюзи-джан?

– О, еда хиппи, – заметил отец Брэда, глядя на бобы. Жена хлопнула его по запястью.

– Садись! – велела она.

– Гранола в панировке.

– Нет тут ни зернышка гранолы. Садись!

Он сел. Битси оглянулась на Брэда – «вот с чем приходится мириться» – и заняла место во главе стола.

– Принимайтесь за еду, – предложила она. – Маму с папой не ждите.

Брэд предлагал на выбор пиво и красное вино, кто что предпочитает.

– Никакого коктейля теперь, – сказал он, открывая бутылку. – К тому времени, как солнце заходит, мы садимся ужинать. Живем по детскому расписанию, вот так. Битси укладывается почти сразу после Джин-Хо.

– Я все время так устаю, – пожаловалась Битси Зибе. – Раньше ведь была настоящей совой! А теперь не дождусь, когда пора в постель.

– О, я тоже, – подхватила Зиба. – А Сьюзен просыпается в такую рань. Уже в семь.

– В семь! Вы счастливица. Джин-Хо открывает глазки в шесть, а то и в полшестого. Но вот что нужно, Зиба: ложитесь подремать днем вместе с малышкой.

– Подремать?

– Я включаю классическую музыку, ложусь на диван и вырубаюсь – до той минуты, пока она не проснется.

– Ах, если бы! – откликнулась Зиба, накладывая себе в тарелку рис. – Но два дня в неделю я на работе, а в другие дни стирка, уборка и тому подобное.

– Вы работаете? – спросила Битси.

– Я декоратор.

– Я бы не справилась! Как же вы оставляете малышку?

Зиба перестала накладывать рис и снова неуверенно оглянулась на Мариам.

На этот раз неловкую паузу прервал Лу:

– Наша Пэт вышла на работу, когда малышу было полтора месяца, а вон какой вырос, поглядите-ка!

Брэд отвесил поклон и продолжил разливать вино.

– Но ведь сейчас формируется личность! Это главный момент в их жизни! – сказала Битси. – Этих дней вам никогда уже не вернуть.

Мариам сказала:

– Зато мне повезло, что Зиба работает. По вторникам и четвергам Сьюзен вся моя. Это дает нам шанс… – Она поискала самое современное научное выражение, которое придало бы ее словам вес. – Сформировать привязанность. Бондинг.

– Понимаю, – сказала Битси. Но явно не была убеждена. Она крепче прижала к себе Джин-Хо, уперлась подбородком в блестящую черную макушку. И у Зибы вид неуверенный. Помада стерлась, и черная обводка теперь казалась неаккуратной, словно Зиба испачкала чем-то губы.

Стоя в дверях, мать Битси сказала:

– Какая прелесть!

Она вошла в комнату, ухватила свой стул за спинку. Супруг следовал за ней по пятам.

– Я уже на лестнице учуяла этот замечательный аромат специй, – продолжала она, усаживаясь. Развернула салфетку, одарила улыбкой всех за столом. – Как называется это блюдо?

– Абичуэлас неграс, – ответила Битси. – Кубинское.

– Кубинское! Как романтично!

Битси выпрямилась, явно осененная внезапной мыслью.

– Видите, я одета только в черно-белое, – сказала она Зибе.

Та кивнула, широко раскрыв глаза.

– Это потому что младенцы не различают цвета. Видят только черное и белое. С тех пор как у нас появилась Джин-Хо, я ношу только черное и белое.

– Вот как! – отозвалась Зиба и покосилась на свою розовую водолазку.

– Может, и вам стоит так делать, – посоветовала Битси.

– Да, наверное, стоит.

Битси слегка успокоилась и снова уткнулась подбородком в макушку Джин-Хо.

– А как же Сьюзен различает кубики? – вмешалась вдруг Мариам.

– Кубики?

– Розовые и синие на желтом коврике манежа. Я говорю ей: «Где у тебя розовые кубики, Сьюзен?» – и она сразу принимается их собирать.

– Вот как? – переспросила Битси и внимательно посмотрела на Сьюзен. – Она собирает кубики по цвету, который вы ей называете?

– С желтого коврика, – уточнила Мариам. Она положила себе рису, повернулась к Конни и предложила: – Рису?

– Нет, спасибо, пока не надо, – отказалась Конни, хотя на тарелке у нее лежал только ломтик хлеба.

Битси все присматривалась к Сьюзен. На мгновение показалось, что ей больше нечем крыть, но тут она обернулась к Зибе:

– Вы сажаете дочку в манеж?

Снова на лице Зибы появилось неуверенное выражение, но, прежде чем она подобрала ответ, Мариам задала встречный вопрос:

– Рис с бобами? Тоже поэтому?

– В каком смысле? – не поняла Битси.

– Черные бобы с белым рисом. Тоже потому, что детки других цветов не различают?

Битси смешалась, но, когда ее свекор расхохотался, выдавила из себя улыбку. Еле-еле.

После этого обе семьи встречались довольно часто, и лишь Мариам вежливо отклоняла приглашения. Зачем ей участвовать в жизни молодых людей? У нее есть собственные друзья, по большей части женщины, тоже в возрасте, почти все эмигрантки, хотя так вышло, что иранок среди них нет. Они вместе обедали – в ресторане или друг у друга в гостях. Ходили в кино или на концерты. К тому же Мариам работала – секретарем в детском саду, в который ходил когда-то Сами. Трижды в неделю. Не скажешь, что ей некуда было девать время.

Благодаря Зибе она почти каждый день узнавала что-то о Дональдсонах. Что Битси признает только подгузники из ткани, что Брэд переживает из-за прививок, что оба читают Джин-Хо вслух корейские сказки. Зиба тоже перешла на многоразовые подгузники, но через неделю от них отказалась. Она позвонила педиатру и расспросила насчет прививок. Она добросовестно читала дочке «Рисовый пирожок с полынью», а Сьюзен, пока еще не интересовавшаяся чтением, мусолила страницы и норовила порвать. После рождественской вечеринки у Дональдсонов Зиба купила перколятор[1] на сорок порций, чтобы варить горячий сидр, как они. «Палочки корицы и гвоздику надо класть в емкость для кофе. Умно, правда?» – объясняла она Мариам.

Зиба, по мнению Мариам, слегка помешалась на Дональдсонах. Сама она не виделась с ними до января, когда их пригласили на первый день рождения Сьюзен. Джин-Хо на этот раз нарядили в полный корейский костюм: великолепное подобие кимоно и заостренная шляпа на резинке, на ножках – маленькие матерчатые туфельки с вышивкой. Гости вошли и замерли, с интересом, но и немножко растерянно поглядывая на толпу иранских родичей. Мариам взяла их под крыло, похвалила шляпу Джин-Хо, показала, где оставить верхнюю одежду, объяснила, кто тут кто.

– Это родители Зибы, они живут в Вашингтоне. А это ее брат Хассан из Лос-Анджелеса, брат Али тоже из Лос-Анджелеса… у Зибы семеро братьев, можете себе представить? Четверо из них приехали к нам сегодня.

– А с вашей стороны кто, Мариам? – спросила Битси.

– Никого нет. Большинство моих родственников так и живут в Тегеране. Они редко приезжают в гости.

Она налила им всем по стакану горячего сидра и повела сквозь толпу, останавливаясь на каждом шагу и знакомя их с другими гостями, по возможности не иранцами, – с соседкой, с коллегой Сами, – потому что Брэд нес на руках Джин-Хо, а с родственниками Зибы никогда не знаешь, что они ляпнут. («У нас в Лос-Анджелесе пластические хирурги делают китайцам глаза не хуже, чем у белых, – заявила утром Зибе жена Али. – Могу тебе подсказать специалистов, если надумаешь».)

По правде говоря, эти Хакими еще в прошлом поколении на базаре торговали. На родине семья Мариам никогда бы не пересеклась с ними.

Но Дональдсонов утешило угощение. Они дружно ахнули при виде стола, уставленного множеством основных блюд, гарниров и закусок. Им непременно требовалось узнать название каждого лакомства, а когда выяснилось, что все это Мариам приготовила сама, Битси чуть ли не с робостью попросила поделиться рецептами.

– Да, конечно, – сказала Мариам. – В любой иранской поваренной книге они есть.

Ей было известно, что американцы считают рецепты результатом фантазии. Они способны каждый день изобретать что-то новое, то тешатся итало-американской кухней, то техасско-мексиканской, а потом и адаптированной азиатской, и всегда удивляются, когда слышат, что в других странах меню гораздо предсказуемее.

1

Разновидность чайника, предназначен для выпаривания воды, используется для приготовления кофе. – Здесь и далее примеч. перев.