Удочеряя Америку

– Ох, простите, – сказала Мариам, выходя ей навстречу. – Надо было проводить вас через заднюю дверь.

Но Конни ответила:

– Ничего подобного, мне надо тренироваться. – И обеими руками сжала руки Мариам. – Не могу даже выразить, как я ждала этого дня.

Наконец она отказалась от бейсбольной кепки. Негустые седые волосы отросли примерно на сантиметр, очень тонкие, мягкие на вид, голубое хлопковое платье было ей велико. Добравшись до двери, Конни остановилась, глубоко вдохнула, словно собираясь с силами, – и нырнула в гостиную.

– Вы, конечно, родители Зибы! – воскликнула она. – Добрый день! Я – Конни Дикинсон, а это мой муж Дэйв. Привет, Пэт! Привет, Лу!

Вихрь приветствий и комплиментов (новому цвету волос Пэт, штанам Битси на резинке), затем Дэйв спросил, что такое хафт син, предоставив таким образом мистеру Хакими шанс прочитать лекцию.

– Хафт син означает «семь С», – начал он ораторским голосом, – мы ставим на стол семь предметов, названия которых начинаются на С.

Дэйв и Конни пресерьезно кивали, а Битси удерживала Джин-Хо, пытавшуюся стянуть со стола расшитую скатерть.

– Стойте, стойте! – возмутился Лу. – Тюльпаны же не на букву С.

– Папа… – попытался остановить его Брэд.

– И эта травка тоже не на С.

– Названия на нашем языке, – пояснил мистер Хакими.

– О! Ага. Очень интересно.

– У вас очаровательный дом, Мариам, – говорила меж тем Битси. – Мне нравится такая смесь материй. Я же ткачиха, как вы знаете, я замечаю подобные вещи. – Она снова ухватила Джин-Хо и на этот раз взяла ее на руки. – Вы привезли все эти ковры с собой, когда приехали в страну?

– О нет, – засмеялась Мариам, – с собой я привезла всего один ковровый саквояж.

– Но персидский же саквояж, я точно знаю, с каким-нибудь чарующим узором!

– Ну да…

Саквояж она сплавила через месяц после приезда, стеснялась, что это не «самсонайт». О, в ту пору она бы не повезла из дома ковров, даже если бы для них было место. Ей требовалось все модное, стильное, практичных тонов, предпочтительно бежевого оттенка – американское-американское, говаривал Киян. Они оба восторгались западной отделкой. Лишь со временем она поняла, что они переняли худшее: обзавелись дешевыми бежевыми пластмассовыми тарелками, пустынями бледно-бежевого ковролина, креслами, которые обтянули какой-то бежевой синтетикой, простроченной металлическими нитями.

Пас перешел к Дэйву, он подхватил разговор о профессиях, и Мариам, разносившая лимонад, вино и виски со льдом (для мистера Хакими), услышала, что Конни преподавала студентам английский, сам Дэйв преподавал физику, а Брэд – биологию. Неудивительно, что члены этого семейства склонны объяснять другим, как что делается. А может быть, гены влияют и на выбор профессии? – размышляла Мариам по пути в кухню.

Рис издавал уже тот самый запах прожаренного масла, попкорна. Мариам переставила кастрюлю в раковину и выключила горелку.

Из гостиной доносился голос мистера Хакими. Очередная тема: политика, вопиюще иранская, длинная и славная история Ирана и печальный итог – Революция. Хорошо, что ей пришлось отойти, Мариам избегала подобных разговоров с любыми родственниками Зибы. Налив холодной воды в раковину, она подождала, пока от кастрюли не перестал подниматься пар, хотя вполне могла не заморачиваться. За спиной, к ее радости, послышались частые, неровные шажки.

– Сюзи-джан! – воскликнула она, обернувшись, и Сьюзен с улыбкой подняла ручки и попросила: «Вейх!»

Она старалась как можно тщательнее выговаривать, словно понимала: сейчас она осваивает язык. Мариам подхватила девочку, прижалась лицом к ее мягкой щеке. Тут явилась и Джин-Хо, прижимая к груди игрушечный трактор, залепетала:

– Кэк? Кэк?

Мариам, сообразив, вытащила из буфета печенье.

– Крекер! – сказала она, выдавая по штучке обеим девочкам. – «Спасибо, Мари-джан». – И опустила Сьюзен на пол.

Сьюзен и Джин-Хо стали катать машину друг к другу, сжимая свободной рукой печенье, усевшись так, как могут только маленькие, словно бескостные дети: на корточках, стопы широко разведены и прижаты к полу, попки зависают в двух сантиметрах от пола. Так приятно было смотреть на них. Мариам могла бы простоять целый день, ничего не делая, просто наслаждаясь этим зрелищем. Потом стало ясно, что это и был лучший момент дня. К тому времени, когда садились за стол, девочкам уже пора было спать. Ревущую Сьюзен унесли в кроватку на втором этаже, а Джин-Хо маялась на коленях у матери, все больше капризничая, хныкала, отворачивалась, когда Битси предлагала ей что-то вкусненькое. Но дурно вели себя не только дети. Для начала Пэт вздумала дать Конни совет: а не лучше ли обматывать голову симпатичненьким шелковым платком (неужто в этом семействе даже свояки считают себя вправе учить друг друга?), Конни покраснела и явно расстроилась, и Дэйв сказал:

– Спасибо, Пэт, но, на мой взгляд, Конни и так красива.

А Пэт ответила:

– О! Конечно! Что вы! Я вовсе не хотела…

И тут Битси, пытаясь сменить тему, сказала:

– Кстати, о модах. Зиба, этот хвостик у Сьюзен на голове очень милый.

Зиба на это:

– Главное, чтобы волосы не лезли ей в глаза.

Битси:

– Ах да, у Джин-Хо такой проблемы нет, потому что мы сохранили прическу, с которой она прибыла. Мы сознаем, что девочку не следует американизировать.

– Американизировать? – переспросила Зиба. – Мы не американизируем!

(«Можно подумать, кого-то можно вот так взять и запросто американизировать», – проворчала про себя Мариам. Уж она-то навидалась, как приезжие пытаются выглядеть «натурально», втиснувшись в линялые джинсы.) Похоже, Зиба все еще не чувствовала себя достаточно уверенно в обществе Дональдсонов, иначе она бы так не ощетинилась. А мистер Хакими, в свой черед попытавшись сыграть роль миротворца, лишь усугубил ситуацию.

– Но мы забываем про нашу хозяйку! – рявкнул он. – Прекрасное угощение, дорогая моя, и вы были так добры, избавив Зибу от хлопот.

– От каких хлопот? – возмутилась Зиба. – О чем вы говорите? Мы могли бы принять всех у нас дома! Я так хотела позвать всех к нам.

– Ты хотела? – изумилась Мариам.

– У нас и места больше! Я же вам говорила! Не пришлось бы тесниться вокруг стола на садовых и раскладных стульях и кухонных табуретках!

Мариам сказала:

– Но ты же вроде бы говорила…

Впрочем, она уже толком не помнила, что говорила сама и что говорили ей. Не получалось мысленно воспроизвести весь тот разговор. Понятно было одно: снова они с невесткой перестарались во взаимной любезности, со всеми этими «прошу-вас», «нет-я-настаиваю» и «как-тебе-лучше».

– Что ж, – сказала наконец она, – жаль, что я это не сразу поняла.

Конни отложила вилку и потянулась через стол, коснулась руки Мариам.

– Какая разница, прекрасный обед, – сказала она.

– Спасибо, – ответила Мариам.

– К тому же, – добавила Битси, – теперь мы побывали у вас дома, увидели все эти прекрасные вещи. Скажите, Мариам, мне прямо не терпится расспросить про тот саквояж, с которым вы приехали, – что берет с собой девушка, навсегда покидая родную страну?

С облегчением Мариам переключила мысли на саквояж. Шелковый пеньюар там был, припомнила она. И два набора кружевного белья, сшитого на заказ портнихой тетушки Эши… Она улыбнулась и покачала головой.

– Это было не так, как вам видится, – сказала она. – Я только-только вышла замуж и больше думала о своей внешности, чем о том, как будет выглядеть мой дом.

– Только вышли замуж! Вы приехали сюда новобрачной?

– Я вышла замуж накануне того дня, как села в самолет, – уточнила Мариам.

– Свадебная поездка в Америку! Как романтично!

Сами, сидевший во главе стола, сказал:

– Право, мама, расскажи всю историю с начала до конца.

– Расскажите! – подхватила Битси, а Лу постучал ножом по стакану с водой. Джин-Хо, только что задремавшая, вздрогнула, но снова уткнулась лицом в материнское плечо.