Страница 11 из 38
9. Тереза - Карловы Вары;
10. Ашхен - Кёльн;
11. Астрид - Рейхенау;
12. Эстер - Гамбург.
- Фридку можно уже вычеркнуть, - с гордостью заметил Загребский. - Тут мы с Аликом хорошо поработали. А в Страсбург вы зря без меня поехали...
- Ты ведь спал, - деликатно напомнила Мила.
- Могли бы и подождать немного. Я и проснулся-то через две минуты после вашего отъезда. Дело в том, что Габик с Данутиком - барышни строптивые, с ними не всякий сладит...
- Это мы уже поняли. Тогда будем двигаться по спи-ску, - Мила взяла инициативу в свои руки. - Кто к нам ближе всех?
- Инга. Но она как сквозь землю провалилась - с квартиры съехала и телефон сменила. Давайте для начала съездим к Дагмар - в Баден-Баден. Тут всего-то километров тридцать...
Не слишком изящные, но безукоризненно наманикю-ренные пальчики пробежались по панели телефона, и в квартире Максимилиана Фабиановича раздался звонок. Максимилиан Фабианович нажал кнопку приема и молча приложил аппарат к уху.
- Але, это Людик, - услышал он в трубке. - Я по-быстрому, как ты велел. Братец и сестрица в порядке, работают. Правда, сильно пока не преуспели - реально взяли только одно интервью из двенадцати. Но стараются. Им тут дядя помогать вызвался - хоть и пьющий, но толковый. А бабули в столице вестей дожидаются, как и ты. Ну, все. Буду держать тебя в курсе. Целую, пупсик.
Трубка издала короткий смешок и смолкла. Максими-лиан Фабианович поморщился и нажал кнопку отбоя.
Тем временем наманикюренные пальчики набрали новую комбинацию цифр, и пухлые, цвета спелой малины губки проворковали:
- Колюня, привет, солнце! Да-да, это я, а не одна из твоих шалав. Да ладно, будто я не знаю... Как там твоя кукурузинка? Тебе прям сразу ближе к делу подавай... - малиновые губки сложились обиженным сердечком. - А как насчет немного понежничать со своей Люсенькой? Сказать ей, как сильно ты по ней соскучился? Ну и свинья же ты, Колян, чесслово... Работа идет, но результата пока нет. Максу рапортую регулярно. Все честно ему рассказываю. Тот случай, когда врать незачем. Чем раньше он свои буковки получит, тем скорее мы... Ладно-ладно, молчу. Ска-жи, что я у тебя умничка... Что я твоя курочка... Скажи, что козявочка... Еще раз... Еще... Ох, Колюнь, я сейчас с ума сойду... Как "до связи"?! Жлоб противный...
Глава VI. От Каракаллы до Фридрихсбада
Под расписным куполом парила многоярусная бронзо-вая люстра. Матово отсвечивали складчатые ламбрекены из золоченой парчи и сумрачные полотна в тяжелых рамах. Музейную атмосферу, однако, разрушали весело разграф-ленные карточные столы, блестящее колесо рулетки, похо-жее на мишень для игры в дартс и стопки разноцветных фишек. Красные шелковые экраны на стенах приглушали голос экскурсовода:
- ...Казино Баден-Бадена было построено в тысяча восемьсот двадцать четвертом году по проекту немецкого архитектора Вайнбреннера, хотя его основателем был француз Жак Беназье. По его желанию художники офор-мили игорные залы, копируя убранство французских королевских замков в стиле Людовика шестнадцатого. Это старейшее казино в Германии. Знаменитая Марлен Дитрих называла его самым красивым в мире...
Женщина-гид была одета в красный брючный костюм
с золотой отделкой. "Словно из китайского флага скроено..." - подумал Алик.
- Это Дагмар, - громко прошептал Загребский. - Дума-ете, она в тон стенам платье напялила? Ни фига подобного. Это она маскирует свою ностальгию по Советскому Союзу.
- Что же она тогда здесь делает? Ехала бы в Россию.
- Ты не понимаешь, - засопел Загребский. - Это обыч-ная среди наших русаков позиция - ругать Германию и превозносить Россию. Даже если они приехали из Ташкента или Караганды. При этом в Русланд никто не возвраща-ется...
- Тише вы, - прошипела Мила.
Ведущая покосилась на Загребского и повысила голос:
- Историки утверждают, что именно после открытия казино, Баден-Баден стали называть летней столицей Европы. Здесь играют в европейскую и американскую ру-летку, в блек-джек и покер. Это казино посещали классики русской литературы: Лев Толстой, Федор Достоевский, Николай Гоголь, Иван Тургенев...
Алик и Загребский отошли в глубину зала.
- А ты не боишься, что она тебя узнает?
Загребский покачал головой.
- Она единственная, кто поддержал меня в трудную минуту.
- В какую минуту?
- После Гретиной посадки эти забывшие плетку танцо-
рки настолько обнаглели, что решили линчевать меня за пропажу каких-то своих линялых пуантов. Собрались оголтелой стаей и учинили мне форменный перекрестный допрос. Потом слово взяла Дагмар и устроила мне что-то вроде комсомольской проработки. Я, как положено, стоял, опустив голову, кивал, и в итоге она оттаяла. Когда имеешь дело с коммунистами и женщинами, главное - признать ошибки, покаяться и пообещать исправиться. А этим занудам-буржуям надо непременно вернуть убытки, даже если презренный металл давно потрачен на дружеское общение с коллегами. Многие из девчонок оказались как раз такими занудами. Успели за свою недолгую жизнь при капитализме надышаться миазмами общества потребле- ния...
- И все из-за пуантов?
- Пуанты - это я образно. Там еще рояль был концерт-ный, реквизит кой-какой, канделябры всякие...
Экскурсия закончилась. Загребский энергично проби-лся сквозь толпу туристов и тут же вернулся, ведя под руку гида.
- Знакомься, Даги, это Алик и Мила - журналисты из Москвы.
- Дагмар Ивановна, - экскурсовод протянула узкую ла-донь. - Вы из какого издания, товарищи?
- "Комсомольская правда", - поспешно ответил Алик.
- Что ж, после геополитической катастрофы ваша га-зета сохранила хоть какое-то подобие принципиальности, - благосклонно кивнула Дагмар.
- Какой катастрофы? - пробормотал Алик.
- Разве вы не знаете, что президент России назвал рас-пад СССР крупнейшей геополитической катастрофой двадцатого века? - нахмурилась экскурсовод. Как же вы работаете, не опираясь на позицию политического руко-водства страны?
Наступила тишина, прерываемая шарканьем ног покидавших казино экскурсантов.
- Они это учтут в дальнейшей работе, - нарушил мол-чание Загребский.
Алик и Мила дружно закивали.
- Ну, хорошо, - смягчилась Дагмар. - Хотите посмо-треть достопримечательности города?
- Ты знаешь, Даги, - вмешался Загребский, - я думаю, ребятам было бы интересно увидеть что-нибудь историчес-кое.
- Могу показать места, где бывали Ленин, Луначарс-кий, Горький, Клара Цеткин... - Дагмар взглянула в зеркало и поправила высокую прическу в стиле шестидесятых.
- Все это, конечно, очень интересно, - промямлил Алик, - но хотелось бы увидеть что-то более древнее. Напри-мер, римские термы Каракаллы или Фридрихсбада ...
- Ребята, вы что, в бане никогда не были? Давайте я
лучше покажу вам дом, где жил Василий Андреевич Жуковский.
- Предлагаю компромисс, - решительно заявила Мила. - Для начала мы выпьем где-нибудь кофе, а потом решим, что посмотреть в первую очередь.
На Кайзераллее гулял ветер. Праздничные гирлянды обвивали голые ветви каштанов, добавляя красок в серенький зимний день. Дагмар сменила костюм гида на брюки и вязаную кофту, распустила волосы и из полусумасшедшего гида превратилась в обычную европей-скую девушку.
В кондитерской плавали ароматы кофе и ванили.
- Обожаю эти сиропные заведения, - поморщился Загребский. - Запах такой, будто протухла бочка лимонада. Так и кажется, что прилипнешь к стулу, как муха к патоке...
- Готова поспорить, что наш либерал Загребский изоб-разил меня эдаким левым ортодоксом, - сказала Дагмар, усаживаясь за столик. - Но это не более, чем штамп. Просто я не гонюсь за модой. Сейчас модно нарушать всевозмож-ные табу, традиции, границы, но ведь мир без границ немыслим. Вот у меня в руке чашка шоколада. Я могу пить его, подливать еще и делать это сколь угодно долго, потому что существует граница между мной и шоколадом, то есть чашка. Но если шоколад из чашки вылить, то он растечется бесформенной лужей, и я уже не смогу им насладиться, хотя формально шоколадом он быть не перестанет. Отсут-ствие границ означает отсутствие формы. Жизнь без формы - это существование амебы. Не случайно жизнь развивалась от зыбкой формы к устойчивой.