Страница 34 из 63
- Позвольте вас сфотографировать! Я снимаю для сайта об уличной моде.
Они засмеялись и позволили щелкнуть несколько кадров. Фотограф благодарил:
- Потом вы сможете посмотреть свои фото на сайте, вот по этому адресу. - Он подал Кате визитку.
И действительно, они потом нашли в интернете свои фотографии среди прочих в альбоме об уличной моде.
Подруги недолго искали виновника торжества. Он стоял в центре самого большого зала возле микрофона. На голове все та же бандана, а на плече сидел пестрый попугай. Юра читал стихи.
- Вот он, Юрий Татаринцев, - сказала Катя подруге.
- А он ничего! - оценила Юлька. - Симпатичный.
Кате хотелось подойти поздороваться, но Юра продолжал свой перформанс с попугаем.
- Ну, давай хоть посмотрим картины, потом подойдем к нему, - предложила она. - Мне они, кажется, нравятся.
Они отправились бродить по залам в созерцании. Кате творчество Татаринцева нравилось все больше. Ей было уютно среди его полотен, картины были ей понятны, хотя многие из них не имели сюжета и выглядели как нагромождение цветовых пятен. Юлька пожимала плечами, разглядывая их. Очевидно было, что она ничего не понимает, картины ее не трогают. Это удивительно, ведь они с Катей всегда читали одни и те же книги, любили одни и те же фильмы, одевались в одном стиле.
- Давай поедим, что ли, - шепнула Юлька, уже утомленная пестротой, обступавшей их со всех сторон.
Катя не возражала. Когда они вернулись к столам, там почти ничего не осталось. Успели схватить по бутерброду с семгой, взяли еще по бокалу шампанского. В центре зала у микрофона сменялись художники, искусствоведы, критики. Они говорили комплименты фигуранту, заводили умные рассуждения об искусстве, но в основном беззастенчиво льстили, как показалось Кате. Впрочем, она с легкостью соглашалась с выступающими, признавая талант и оригинальность художника.
Наконец появилась возможность подойти к Юре. Вокруг него толпился народ. Он выпивал с кем-то, кивал в разные стороны, указывал на отдельный стенд, где были выставлены на продажу его книги. Посетители выставки покупали его романы, а потом шли к Татаринцеву за подписью. Юра, придерживая попугая, который недовольно покрикивал, склонялся над книгой и ставил автограф.
- Купи себе книгу, подойдем к нему, - предложила Катя.
Юлька пожала плечами, но книгу купила. Они улучили момент, когда Юра освободился на секунду, и подошли.
- Юра, привет! - сказала Катя. - Я пришла с подругой. Это Юля.
Юра галантно поцеловал Юльке руку:
- Очень приятно.
Поцеловал и Катину руку, чего она не ожидала.
- Ну как? - спросил Юра неопределенно, подписывая книгу.
- Мне очень нравится! - опережая Юльку, ответила Катя.
Его опять окликнули, и Татаринцев отошел, бросив подругам:
- Девчонки, вы не уходите пока. Все разойдутся, посидим, выпьем!
Юлька решительно сунула книгу в сумку, спросила:
- Ты хочешь остаться?
Катя пожала плечами.
- Если хочешь, уйдем.
Они еще немного походили по выставке. Юра занимал гостей, острил, дурачился, дразнил попугая, на что тот недовольно ворчал. Юльке наскучило бродить по залам среди непонятных ей картин и незнакомых людей.
- Может, пойдем? - спросила она Катю.
- Ну, пойдем, - неуверенно ответила та.
Подруги направились к выходу, однако Юра окликнул их у дверей.
- Девчонки, вы куда?
- Вы извините, нам пора, - заявила Юлька.
Татаринцев взглянул вопросительно на Катю:
- Ты тоже спешишь? Я думал...
Катя вдруг решилась:
- Нет, я еще побуду здесь. Ничего?
Юлька неопределенно подняла брови.
- Тут, кажется, надолго, - сказала она, указывая на гостей, которые пили и общались, никуда не торопясь.
Юру уже тащили приятели, требуя разделить с ними тост.
- Остаешься? - еще раз спросила Юлька. - Я ничего, прекрасно сама доеду, а ты-то как? Наверное, все поздно закончится.
- Ничего, доберусь. Такси вызову.
Юлька пожала плечами и направилась к гардеробу.
- Завтра не опаздывай, мать! - напомнила она подруге.
Катя кивнула ее спине. Проводив Юльку взглядом, она вернулась в зал и стала разглядывать картины снова. Она не любила с кем-то ходить на выставки, потому что невольно смотрела через призму восприятия сопутствующего ей человека. Так получалось, непонятно почему. Может быть, потому, что она сама не очень устойчивая в своих суждениях и мнениях? На нее влияет то, как реагируют люди на фильм, книгу или картину. А сама Катя не всегда решается свои впечатления обнародовать. И не только потому, что бывает зависима во мнениях. Просто чужой взгляд, чужие эмоции ей мешают.
Присутствие Юльки, не понимающей живописи Татаринцева, не давало Кате погрузиться в этот причудливый, фантастический мир его картин. Теперь Катя, отрешившись от всего происходящего вокруг, стала снова бродить по залам с совершенно новым чувством.
Образ героя из книг Юры дополнял его живопись. В его разомкнутом, разъединенном мире было много чувства, страсти, муки, терзания. И много детского, обиженного, одинокого. "Он совсем юный, "потерянный мальчишка"", - думала Катя. Его живопись будоражила, потрясала чуткую Катю, появилось желание самой написать что-нибудь.
Она давно забросила свои живописные опыты. Еще тогда, когда занималась кустарщиной в виде матрешек и расписных досок. И Кате не хватало этого выплеска цвета, не хватало средства высказать какие-то образы, мучающие ее в снах, в мечтах... Катя забыла о времени, думая о том, что она могла бы сама написать эти картины, только Юра опередил ее. А ведь она сумела убедить себя, что живопись - не ее призвание, и даже не пыталась вспомнить о холстах и красках! Только изредка, когда попадала на художественную выставку, что-то просыпалось в ее душе, потом ныло так противно, нудно. Постепенно ноющее чувство проходило, снова все забывалось до нового напоминания.
Деятельность Кати была далека от творчества, хоть и касалась процесса создания анимации. По сути, Катя была офисным работником, возилась с бумажками, составляла отчеты на компьютере, осуществляла администрирование. Однако сказать, что она была недовольна работой, нельзя. Ей комфортно с Юлькой. Всегда можно договориться об отпуске, Юлька поймет, если возникнут трудности с Петькой. Ну и причастность к созданию анимационных фильмов тоже как-то грела. Пусть чужое творчество, но и ее труд, Кати, сюда вложен.
И вот Юра напомнил ей о ней самой, забытой, загнанной куда-то вглубь и придавленной бытовым, каждодневным...
- О, хорошо, что ты не ушла! - услышала она за спиной.
Очнувшись от глубокой задумчивости, Катя оглянулась вокруг и увидела, что залы опустели. Только возле столов еще топтались несколько человек в неутолимой жажде. Сам Татаринцев, без попугая, кажется, уже изрядно набрался, но вполне владел собой.
- А ты на машине? - бесцеремонно спросил он Катю. - Что-то я устал, забегался сегодня. Встал ни свет ни заря... Знаешь, сколько всяких хлопот связано с выставкой?
- Не знаю. К сожалению, - ответила Катя. - Я не на машине, но можно вызвать такси.
- Да, пожалуй, - кивнул Юра. Он с тоской посмотрел на столы. - Надо еще здесь все убрать, нельзя оставлять до завтра.
- Ну, давай уберем, - предложила Катя. - Есть мешки для мусора?
- Где-то были, - оживился Юра.
Катя видела, что он действительно устал и держался только на допинге. Она нашла на подоконнике рулон синих пакетов для мусора, размотала один и стала сбрасывать в него одноразовые тарелки, вилки, стаканчики, пустые бутылки. Дело шло споро.
Одна из посетительниц выставки, задержавшихся дольше других, взялась ей помогать, время от времени поглядывая на Юру. Катя отметила, что взгляды дамы были весьма заинтересованными. Женщине где-то лет сорок, выглядела ухоженной, успешной, с легким богемным налетом. Красивые волосы уложены на затылке в тяжелый узел, в ушах цыганские серьги-кольца, широкая юбка в этническом стиле, большие цветные бусы из неизвестного материала, похожего на пластилин. Все ей было к лицу и гармонировало с ее крупной фигурой.