Пятая печать

– Сделай, пожалуйста, еще пару шагов к краю крыши, – попросил ее Гарик и чуть было не прыснул со смеха, представив, что Кристину в самом деле тошнит, а он это все снимает. И после этого сразу же другая картинка: видео на ютьюбе, с блюющей на крыше певичкой, которое стремительно набирает кучу просмотров и лайков. Ведь именно такие видеоролики в последнее время чаще всего и набирают очень быстро массовую популярность!

– Я же сказала тебе, что высоты боюсь, – снова произнесла Кристина и, резко обернувшись, зло уставилась на Гарика. – Я уже замерзла вся. Так-то на улице, знаешь ли, не лето!

Гарик глупо улыбнулся. Он пообещал себе любым способом не сорваться сегодня и не запсиховать, но зато потом уже, когда материал будет готов, что называется, взять Кристину за жабры и дать понять, что работать надо так, как того требует продюсер.

– Край крыши в кадре выпирает, – достаточно спокойно сообщил он, глядя в монитор. – Из-за него вся картинка распадается. Сделай, пожалуйста, еще пару шагов в сторону края. Я досниму и сразу же после этого сделаем небольшой отдых.

– Нет, я сказала! Я же сказала тебе, что высоты боюсь. Ты меня что, не слышишь?!

– Всего пару маленьких шагов, – спокойно, но достаточно требовательно продолжил Гарик.

– Нет, я сказала! И все!

– Ладно! Стой на месте, отдохни пару секунд, а я пока запущу дрон и сниму тебя с высоты. И, наверное, в самом деле закончим на сегодня со съемками видео.

– Можно мне отсюда уйти? – все также сердито задала вопрос Кристина.

– Нет! Натопчешь новые следы и испортишь всю картинку. Постой, пожалуйста, на месте! И потерпи пару минут. Я быстро!

Кристина поежилась и, глядя вверх, на опостылевший ей уже летящий с неба снег, обхватила плечи руками.

Чтобы она в самом деле не психанула и не ушла, ссылаясь на то, что простыла от холода или устала, Гарик просто-таки бегом сбегал до сумки с аппаратурой, распаковал, включил и запустил в воздух дрон с подвешенной к нему камерой.

– Все! Смотри вверх и делай вид, что любуешься снегом, – крикнул он Кристине.

Дрон поднялся в воздух и описал над плоскостью крыши петлю, передавая на монитор в руках Гарика отснятую картинку.

– Супер! Со спецэффектами вообще будет бомба! Так и стой на месте, а я сниму тебя на удалении и приближении.

Размеренно жужжа, дрон под дистанционным управлением Гарика стал подниматься вверх, в белую заснеженную канитель. Фигура Кристины на мониторе стала уменьшаться и теряться за снегом, при этом площадь крыши на картинке разрасталась.

Это было красиво. Снежинки черкали на экране белые полоски, и при наложении впоследствии на картинку музыки вообще могла бы получиться очень даже неплохая работа.

– Что это? – в какой-то момент вдруг вперил глаза в экран Гарик. – Что за черт?! Что это?

Сначала он даже не понял, что это, но что этого здесь не должно быть априори, он догадался сразу. Дрон к тому времени поднялся уже на значительную высоту, на мониторе была видна уже значительная часть крыши.

Гарик с изумлением рассматривал то, что находилось всего лишь в десятке метров от него, с той стороны бетонной коробки выхода на крышу.

В поле зрения дрона на ровно заснеженной, без каких-либо следов, плоскости виднелась неподвижная фигура человека, причем располагалась фигура на плоскости ровной и правильной звездочкой.

– Мать моя женщина! – глядя на эту без каких-либо признаков жизни фигуру, ахнул Гарик.

Что-то определенно было не так!

Голова после вчерашнего болела, жутко хотелось пить, во рту пересохло.

Жанна проснулась, но глаза открыть не поспешила, лежала, делая вид, что спит, и даже не шевелилась, но при этом внимательно прислушиваясь к звукам в чужом помещении.

То, что она находится не дома, поняла сразу же по незнакомой, простоватой, с немного грубым бельем, жидкой подушке и жесткому, совсем не такому, как у нее дома, матрацу.

Окно в комнате, видимо, было слегка приоткрыто, и от него сквозило влажным, снежным холодом, и, если бы не этот свежий воздух, Жанне было бы не в пример отвратительнее и муторнее.

В голове что-то переклинило и никак не хотело двигаться дальше, в связи с чем Жанна совершенно не помнила, как попала в эту чужую постель. Впрочем, она и сама не хотела на этот счет как-то напрягать мозги, потому что любая мозговая деятельность сразу же отзывалась мучительной болью. В этой связи самым лучшим средством было просто лежать не двигаясь и вообще ни о чем не думать. Она хотела было даже снова уснуть, но и этого сделать не смогла.

Потом Жанна подумала, что долго так продолжаться не может, и нужно уже открывать глаза и «просыпаться», но поняла, что в комнате есть кто-то еще, и этот кто-то, боясь пошевелиться, терпеливо ждет ее пробуждения.

По идее, надо было бы попросить Виктора принести попить (а это был, наверное, именно он), но видеть его, даже просто встречаться с ним взглядом, Жанне после вчерашнего совсем не хотелось. Все, что произошло вчера сначала в машине, потом в офисе продюсерского центра, было неоправданно глупо и совершенно ни к чему. Теперь Жанна уже в полной мере глубоко сожалела, что вчера дала алкоголю возможность потерять контроль над ситуацией. И еще она переживала, что в ее взгляде Виктор сразу же прочитает крайнюю досаду. А если он еще и задаст при этом свой фирменный вопрос: «Что такая злая?», то ее просто порвет от негодования.

«Еще возомнит о себе невесть что!» – подумала она и тут же осознала, что на самом деле ей совершенно не важен этот чужой человек и его тупое мнение, а боится она в первую очередь саму себя и совестится прежде всего собственной негативной оценки своего вчерашнего легкомысленного поведения.

«Блин! Если бы была возможность вернуться во вчера и все исправить!»

Если бы у нее в самом деле была возможность вернуться обратно, во вчерашний вечер, то никакого алкоголя в машине, конечно же, она пить бы не стала и поехала бы не в офис, а к себе домой, да и с Виктором у нее ничего не было бы, потому что все, что произошло, было совершенно неправильно. Никакой радости от вчерашней близости с ним она не получила, из всего происходящего запомнила только какое-то муторное тревожное беспокойство вперемежку с сильным головокружением.

«Что же было дальше?» – все-таки попыталась она вспомнить, как и при каких обстоятельствах покинула продюсерский центр и как в итоге попала в эту чужую постель, но никаких воспоминаний в голове так и не возникло.

От переживаний Жанна чуть было даже не застонала, но в самый последний момент взяла себя в руки и сделала вид, что ей просто приснилось что-то страшное, и даже для полноты картины немного вздрогнула, как обычно вздрагивают во сне, хотя, судя по всему, вышло это как-то ненатурально и неестественно.

– Твою-то ты мать!

– Мне так и стоять с задранной вверх головой? – отозвалась со своей точки Кристина. – Где уже этот твой сраный дрон? Почему не летит ко мне? Что ты там говоришь? Я не слышу! Говори громче!

– Да подожди ты! – раздраженно крикнул ей Гарик.

Дистанционно управляя дроном, он опустил его немного ниже, и на мониторе стало отчетливо видно, что застывшая на плоскости крыши фигура принадлежит девушке.

Дрон опустился еще ниже, почти к самому ее лицу, и на рябящем изображении экрана Гарик разглядел глубокую рану на шее девушки и багровую лужу за ее спиной.

– Твою-то ты мать! – в очередной раз произнес он, после чего на какое-то время потерял дар речи.

Ко всему прочему, видимо, от напряжения, лицо его покраснело и взмокло.

Когда оцепенение немного прошло, Гарик, все еще держа пульт подвешенного в воздухе дрона и следя за картинкой на экране, наскоро вытер лицо рукавом и медленно двинулся по направлению к тому месту, где находилось тело девушки.

Мысли его, конечно же, путались и наслаивались одна на другую, в связи с чем он тщетно силился понять, как тело девушки вообще могло оказаться на этой, без каких-либо следов, белой заснеженной плоскости, ведь не свалилась же она сюда, в самом деле, волшебным способом огненной звездой с неба. Это потом уже мозг его, что называется, включился и заработал, и стало ясно, что тело девушки попало на крышу еще до снегопада, и именно поэтому на снегу нет никаких следов (это же так элементарно!), в связи с чем он взял себя в руки и немного успокоился.