Страница 16 из 23
Он снова задался вопросом, может ли посетитель, несмотря на злость и явную ненависть, оказаться ангелом?
В голове его снова эхом разнеслось рычание.
«Твоя дерзость лишь доказывает мою правоту. Я позволю Оливии узнать тебя, как она и хотела, так как рассчитываю, что ей не понравится то, что она выяснит. Только… не обесчесть ее. Если посмеешь это сделать, я похороню тебя и всех, кто тебе дорог».
– Я бы никогда не…
«Тихо. Она сейчас проснется».
Словно в доказательство этих слов Оливия застонала. Аэрона охватило невероятное, необъяснимое облегчение. Слишком сильное для того, кто утверждал, что знать не знает гостью и не собирается ее оплакивать. В одном он не сомневался: кем бы ни был его собеседник, он действительно наделен немалой властью, раз так быстро вырвал Оливию из когтей смертельного сна.
– Спасибо, – снова сказал Аэрон. – Она страдала незаслуженно и…
«Я же велел тебе молчать! Если осмелишься потревожить ее во время исцеления, демон… Вообще-то я уже достаточно натерпелся от тебя для одного вечера. Самое время тебе поспать».
Как бы Аэрон ни сопротивлялся этому приказу, тело его обмякло на кровати в нескольких дюймах от Оливии. Глаза закрылись, навалилась сонливость, утянувшая его, брыкающегося и кричащего, во тьму, которой он прежде обрадовался бы. Тем не менее тьма не помешала ему обнять Оливию и привлечь к себе.
Ее место рядом с ним.
Будучи не в силах разлепить тяжелые веки, Оливия вытянула руки над головой и выгнула спину, чувствуя, как напряжение покидает мышцы. «Как же хорошо!» Улыбнувшись, она глубоко вздохнула и ощутила аромат экзотических специй и запретных фантазий. Прежде ее облако никогда не пахло так… сексуально. И не было таким почти до неприличия теплым.
Ей хотелось лежать так целую вечность, но ангелам леность несвойственна. Оливия решила навестить Лисандра. Если только он не на секретном задании, как часто бывало, или не заперся со своей Бьянкой. Потом она полетит в расположенную в Будапеште крепость. Интересно, чем сегодня займется Аэрон? Очарует ли ее в очередной раз своей противоречивостью? Почувствует ли снова ее присутствие, хотя, по идее, не должен, потребует ли от нее явить себя, горя желанием убить?
Эти угрозы всегда ранили чувства Оливии, но она не винила Аэрона за злость. Он ведь не знает, кто она и каковы ее намерения. «Хочу, чтобы он узнал меня». Ее считают очень привлекательной и милой. Ну, по крайней мере, другие ангелы. Оливия представления не имела, что подумает о ее облике одержимый демоном бессмертный воин – ее полная противоположность.
Вот только Аэрон вовсе не казался ей демоном. Никоим образом. Он называет Легион «драгоценной малышкой», покупает ей диадемы и украшает свою спальню в соответствии с ее вкусом. Даже попросил друга и собрата Мэддокса смастерить для нее кушетку. Ту самую, с розовым кружевным покрывалом, что стоит рядом с его кроватью.
Оливия мечтала, чтобы в его комнате появилась кушетка с кружевным покрывалом и для нее.
«Зависть тебе не к лицу, – напомнила она себе. – Может, у тебя и нет такой кушетки, зато ты подарила смех и радость бесчисленному количеству людей, научила их любить жизнь». Да, Оливия испытывала от этого огромное удовлетворение. Но… теперь ей хочется большего. Возможно, она всегда хотела большего, просто не осознавала этого до своего «продвижения по службе».
«Какая же я жадная», – подумала она со вздохом.
Твердый как камень, но при этом гладкий матрас под ней пошевелился и застонал.
Подождите-ка. Твердый как камень? Пошевелился? Застонал? Мгновенно очнувшись, Оливия распахнула глаза. Увиденное – точнее, не увиденное – заставило ее резко сесть. Вокруг не было ни голубоватой дымки от поднимающегося солнца, ни мягких пушистых облаков. Вместо этого ее взору предстала спальня с неровными каменными стенами, деревянным полом и полированной мебелью вишневого дерева.
И кушеткой с розовым кружевным покрывалом.
Осознание произошедшего обрушилось на Оливию. «Пала. Я пала». Она провалилась в ад, и демоны… «Не думай о них!» От малейшего воспоминания о своих мучителях ее начинала бить дрожь. «Теперь я с Аэроном. Я в безопасности». Но если она действительно смертная, почему ее тело кажется таким… здоровым?
Пришло новое осознание – потому что в действительности она не человек.
Пройдет четырнадцать дней, вспомнились ей слова Лисандра, прежде чем она утратит свои ангельские черты. Означает ли это… Могли ли ее крылья…
Закусив губу, страшась надеяться, Оливия завела руку назад и коснулась спины. То, что она ощутила, заставило ее плечи опуститься от облегчения и грусти одновременно. Раны зажили, но крылья заново не выросли.
«Ты сделала выбор. И получила определенные последствия». Да, она это принимает. И все же странно, что бескрылое тело принадлежит ей. Тело, которое не будет жить вечно и которое в равной степени чувствует и плохое, и хорошее.
Оливия поспешила убедить себя, что все в порядке. Ведь она в крепости Владык, она с Аэроном. Аэроном, лежащим сейчас под ней. Как забавно. До сих пор ее новое тело испытывало только плохое, и теперь пришел черед для хорошего.
Оливия скатилась с Аэрона и развернулась, чтобы лучше его рассмотреть. Он еще спал; черты его лица расслабились, одну руку он закинул за голову, а другую вытянул вдоль тела, там, где раньше лежала сама Оливия. Он обнимал ее во сне. Она мечтательно улыбнулась, и сердце ее неистово затрепетало.
Футболки на Аэроне не было, и осознание этого факта заставило ее сердце забиться еще сильнее. Оливия спала на его широкой разрисованной груди, ощущая крошечные коричневые соски, тугие мускулы и волнующий пупок.
К сожалению, джинсы Аэрон не снял. Зато ступни его были босы, и Оливия увидела, что даже пальцы ног у него покрыты татуировками. Очаровательно.
«Очаровательно? В самом деле? Что с тобой творится?» Татуировки на пальцах изображали убитых им людей. Тем не менее Оливии хотелось обрисовать пальцем их контуры. Она провела рукой по бабочке на груди. Кончики крыльев были заостренными, уничтожая любой намек на хрупкость.
Почувствовав прикосновение, Аэрон вздохнул, и Оливия отпрянула. Ни за что на свете ей не хотелось быть пойманной на заигрывании с ним. Ну, без его разрешения. Движение оказалось сильнее, чем она рассчитывала, и она свалилась с кровати, шлепнулась на пол и больно ударилась. Волосы взметнулись над ее лицом, и, откинув их назад, она обнаружила, что разбудила Аэрона.
Он сел на постели и теперь смотрел на нее сверху вниз.
Сглотнув, Оливия смущенно помахала ему пальцами:
– Э-э… доброе утро.
Прищурившись, он окинул ее взглядом.
– Ты выглядишь лучше. Намного лучше. – Голос его был хриплым, возможно, после сна, а не от страсти, как отчаянно надеялась каждая клеточка ее тела. – Ты исцелилась?
– Да, спасибо.
По крайней мере, Оливия так думала. Сердце ее никак не успокаивалось, продолжая биться с перебоями. В груди болело. По сравнению с перенесенной болью в спине это были сущие пустяки, но все же непривычно. И желудок бунтует.
– Ты промучилась три дня. И что, никаких осложнений? Ничего не болит?
– Три дня?
Она и не догадывалась, что прошло столько времени. И все же ей едва ли хватило бы трех дней для полного выздоровления.
– Как вышло, что я совершенно выздоровела?
Аэрон помрачнел.
– Прошлой ночью у нас был гость. Он не представился, но сказал, что вылечит тебя. И, похоже, сдержал слово. Кстати, я ему не понравился.
– Мой наставник.
Разумеется, исцелять ее было против правил, но ведь Лисандр помогал составлять эти самые правила. И, конечно, знал, как их можно обойти. Ангел, которому не нравится Аэрон? Точно Лисандр.
Аэрон снова оглядел Оливию, словно пытаясь обнаружить незажившие раны, несмотря на справедливость ее заявления. Его зрачки расширились, и чернота полностью поглотила красивую фиолетовую радужку. Не от счастья, а от… ярости? Снова? Оливия ничего не сделала, чтобы уничтожить его прежнюю нежность. Может, Лисандр сказал ему что-то обидное?