Страница 9 из 19
Глава 2. Новый дом
– Доктор Йокин,– позвала худенькая молодая медсестра. Светлые волосы аккуратно заплетены в косу, точно ржаной колосок.
Доктор Зорий Йокин, невысокий мужчина сорока лет с пышными черными усами, остановился.
– Доктор Йокин, прием с Алтоном из третей палаты отменен. С ним снова случился припадок, ему вкололи транквилизаторы, и сейчас он спит,– выпалила девушка, слегка запыхавшись.
– Эх, беда… – задумчиво произнес Йокин.– В таком случае у меня длительный перерыв. Я буду в компьютерном зале, дорогая.
– Доктор Калев сказал, что, если пожелаете, можете познакомиться с пациенткой из седьмой палаты.
Йокин призадумался. Он едва помнил эту девочку по карте болезни, что изучал накануне. Случай был самым интересным из всей стопки медицинских карт, которые ему предоставили, как новому штатному специалисту.
– Да, я помню ее. Наша встреча назначена на послезавтра, не так ли? Ну, что ж, делать все равно нечего. Готовьте девочку, – кивнул Йокин.– Да, кстати, напомните, как ее зовут?
– Нина, – выпалил сестра, – ее зовут Нина Эстер. Она наша самая тяжелая пациентка,– грустно добавила девушка и быстро удалилась.
– Нина, – произнес Йокин себе под нос, – ну, посмотрим, как мы можем тебе помочь, Нина.
Детская психиатрическая лечебница, работником которой не так давно стал доктор Йокин, пользовалась немалой славой среди подобных учреждений. Развитая сеть отделений позволяла лечить детей с самого юного возраста. Спектр услуг был довольно широк, а глава учреждения – профессор Ян Калев, хоть и был достаточно молод – всего сорок с небольшим, слыл новатором в способах лечения детских и подростковых психических заболеваний. Он неустанно следил за разработками в области психофармацевтики, физиотерапии, огромное внимание уделял исследованиям в сфере психологических воздействий на подсознание, и одним из первых ввел сеансы гипноза для подростков, являясь противником агрессивного лечения химическими препаратами, чем очень понравился Йокину. Калев не боялся предлагать новые методы лечения своим подопечным, заручаясь обязательным согласием родителей. Также рьяно он относился и к подбору персонала. К потенциальным коллегам у него было много требований относительно их талантов и убеждений.
Доктор Зорий Йокин был принят в лечебницу месяц назад. Учеба в престижном медицинском колледже, позже в столичном медицинском университете, успешно защищенная докторская диссертация на тему особенностей применения гипноза для детей благотворно повлияли на его характеристику. Калев провел с ним единственное интервью, на котором понял, что перед ним сидит одаренный врач, трудолюбивый работник, а главное, такой же исследователь, как и он сам, с пытливым умом любознательного изыскателя, стремящегося уйти от устаревших взглядов в столь хрупкой и неоднозначной области, как психиатрия.
Йокин приступил к работе немедленно. За ним закрепили отдельный кабинет, который обещали в скором времени обустроить необходимой мебелью для проведения гипнотических сеансов. В лечебнице Йокин был единственным обученным специалистом в этой области. А до тех пор Йокин работал в качестве психиатра в третьем корпусе, где проживали отделения старшего возраста. Он проводил групповые и индивидуальные беседы с подростками, заболевающими легкими формами психических расстройств: разного рода неврозы типа истерии, панического или тревожного расстройства, параноидные психозы, количественно выделялись нервные анорексики. Йокин даже познакомился с целым рядом детей с психосоматическими расстройствами. В лечебницу привозили детей со всех уголков страны. С каждым днем число медицинских карт на столе Йокина увеличивалось, а сам он ждал, когда, наконец, приготовят его кабинет, чтобы он приступил к долгожданным сеансам гипноза, к воплощению своей мечты исследователя.
С сегодняшнего дня Йокин получил разрешение на работу с особо буйными больными. И первый же день в «буйном блоке» начался с того, что оба его пациента были усыплены один за другим. В этот день у Вилена, парнишки шестнадцати лет, обострились панические атаки, и он стал нападать на медработников, крича во все горло, что они пытаются украсть его органы. Другой же мальчуган по имени Алтон страдал особо опасным психическим расстройством – самоистязанием. Сегодня он снова попытался выцарапать себе глаза.
Как бы то ни было, доктор Йокин прекрасно понимал, что его ждет в этом блоке. При работе с буйными пациентами глупо планировать рабочий день на завтра, ведь никогда не знаешь, когда их мозг снова захочет сыграть в злые игры.
Йокин подошел к одному из кабинетов психотерапии, в котором мобычно устраивал приемы. Все та же молодая медсестра, ее звали Илона, уже ждала доктора возле двери.
– Нина Эстер, пятнадцати лет, диагноз шизофрения, непрерывнотекущая, интеллектуальные расстройства, эмоциональные нарушения, частичные расстройства поведения, галлюцинации, эпизоды кататонического ступора, – доктор читал медицинскую карту пациентки.
– Сложность в том, что ее болезнь невозможно отнести к какому-либо типу шизофрении, – лепетала Илона, – в ней, как будто, есть все сразу…
– Возможная причина возникновения заболевания – шок от глубокого эмоционального стресса пережитого после убийства родителей, – доктор продолжал читать. – Сколько ей было, когда их убили?
– Пять. Пять лет,– ответила Илона.
Йокин озадаченно взглянул на сестру.
– Она видела, как их убили?
– Да. Их застрелили у нее на глазах. Страшная картина. Такое не каждому взрослому под силу пережить.
– У нее больше нет родных?
– Нет. Она – абсолютная сирота. Соцработник общается лишь с доктором Калевом. К сожалению, в ее состоянии о программе удочерения не может быть и речи.
Йокин снова пролистал карту, как бы повторяя информацию.
– Если я не ошибаюсь, тут где-то написано, что она состояла на учете у психиатра до трагедии,– наконец, проговорил он.
– Да, верно. Но она тогда была совсем ребенком. Родители отказались отдать ее в диспансер, а позже наметились улучшения и последняя запись, позвольте, – Илона взяла карту из рук доктора.
Едва дотронувшись до мужского волосатого запястья, легкая дрожь пробежала по стройной женской спине.
– Вот здесь, – сказала Илона, ткнув тонким пальцем на строчку
– Снята с ежемесячного осмотра до первых признаков ухудшений, – прочитал Йокин.
Это была последняя запись на бланках городского психологического диспансера, далее карта болезни велась на листах психиатрической лечебницы.
Йокин снова пролистал карту и сказал:
– Ну, что ж, я готов.
Илона постучала в дверь. Внутри кабинета санитар – крупный молодой парень двадцати пяти лет – открыл дверь. Йокин вошел в кабинет.
– Доктор Йокин, будьте осторожны,– услышал он тихий голос Илоны.
Санитар вышел, дверь за ним закрылась.
Кабинет представлял собой небольшую комнату с решетчатым окном. Как и в других подобных кабинетах, здесь стояли два кресла, кушетка и небольшой столик. Окна здания выходили в парк, и густая зеленая листва огромного конского каштана, одного из нескольких, посаженных вдоль корпуса, стучала по стеклу, тревожимая ветром.
Йокин прошел вглубь светлого кабинета, сел в кресло и только потом взглянул на пациентку.
Укутанная в больничный халат, из-под которого торчала уже изрядно поношенная сорочка, девушка неподвижно сидела в кресле напротив. Коричневые волосы длиной до лопаток были растрепаны и местами скомканы в узлы, которым помогут уже только ножницы. Руки и ноги, насколько их мог видеть доктор, покрыты многочисленными ссадинами, рассасывающимися синяками, свежими царапинами.
«Наверное, ты у нас очень буйная»,– подумал он, и ему тут же вспомнились слова сестры, о том, что это – самая тяжелая пациентка в лечебнице.
Девушка сидела, словно застывшая во времени, даже дышала еле заметно. Худая и до жути бледная. Впалые щеки и отчетливая синева вокруг глаз придавали лицу очертания черепа. Нахмуренные брови, плотно сомкнутые губы передавали внутреннее напряжение. Взгляд больших необыкновенно серых глаз уставился в окно. Несмотря на создаваемое впечатление враждебности, лицо девушки казалось абсолютно детским, наивным, чистым и таким страдающим, словно печать смерти, которая коснулась его десять лет назад, оставила на нем несмывающийся след.