Страница 23 из 32
Через неделю, когда Денис обратился к отцу с просьбой отпустить его в деревню на празднование Ивана-Купалы, тот удивленно на него взглянул:
– Самая страда наступила, сенокос на носу, а ты на языческие игрища собрался…
– Насколько я знаю, это древний народный обычай, который перешел к нам от пращуров. В нем нет ничего противного нашей вере…
– Грамотей какой нашелся. Вот мой сказ – неча по гулянкам шастать! – твердо сказал отец. – Займись лучше «лобогрейками», с прошлой жатвы без присмотра стоят. А любая механизма требует ласки, чистоты и смазки…
– Я все ко времени сделаю, батя! Отпусти только. – В хриплом от волнения голосе сына Афанасий почувствовал незнакомый ему ранее металл.
«Возмужал сынок за этот год, ох как возмужал!» – подумал он, окинув удивленным взглядом его упрямый, широкий лоб, немигающие угольки глаз, играющие под кожей желваки и плотно сжатые губы, готовые в случае отказа выплеснуть ему в лицо горячечные, скоропалительные и обидные слова.
– Хорошо! – сдался Афанасий. – Как управишься с косилками, скажи. Я проверю!
– Спаси Христос, батя! – обрадованно воскликнул Денис, сделав невольное движение, чтобы, как это было раньше, по-детски прижаться к груди родного человека.
– Будя! Будя! Не люблю телячьих нежностей, – сделал шаг назад отец, – только смотри, чтобы тебе там деревенские не накостыляли.
Управившись по хозяйству, Денис, смыв в ручье пот и усталость, надел алую атласную рубаху, новые брюки и мягкие сафьяновые сапожки. Подпоясавшись широким ремнем с медной, надраенной до блеска бляхой, которая в нужный момент могла стать довольно увесистым аргументом в любом, самом нетерпимом деревенском споре, он, весело посвистывая, вышел из ворот имения. До деревни петляла неширокая пыльная дорога, и, чтобы не запачкать свои вычищенные до блеска сапоги, Денис пошел напрямки, через лес. Тропинка, вытоптанная ногами мальчишек, облюбовавшими пологий, усеянный мелкой галькой и песком берег Оскола для купания, вела к броду и далее к околице села.
Немного не доходя до деревенского пляжа, Денис вдруг услышал звонкие девичьи голоса, задорно выводящие:
Он прибавил шагу, и вскоре впереди, сквозь заросли сосняка, заметил проблески огня.
Вскоре в ярком зареве костра Денис увидел необычное дерево, возвышающееся посреди поляны, сплошь разукрашенное гирляндами полевых цветов, разноцветными лоскутками и ленточками, вокруг которого водили хороводы парни и молодки. Девичий смех и визг слышались вокруг, волнуя мужские сердца, наполняя их сладострастной истомой, ожиданием чего-то сказочного, неведомо прекрасного, которое обязательно должно произойти в эту таинственную, колдовскую ночь.
– Калына-малына, где найти мне милова! – кричали девки.
– Калына-малына, кого спымаю, то и она! – отвечали парубки, и хоровод распался. Молодки припустили в лес, хлопцы за ними.
Денис только выступил из лесной тени на поляну, как на него кто-то неожиданно налетел.
– Ой! – воскликнул высокий женский голос. – Царица небесна, кто это здесь шалит?
– Я, Дениска, – ошарашенно произнес парень, не сразу поняв, что невольно стал участником праздничного действа.
– Хто енто там к тоби пристает? – неожиданно раздался ломающийся мужской басок.
– Так ось, приблудився, хто тут, – весело ответила девушка, прячась за спину своего ухажера.
– Ты пошто наших девок хапаешь? – набычившись двинулся вперед парень, но узнав при свете костра в незнакомце сына управляющего имением, нерешительно остановился.
– А я к вам с миром пришел, – нашелся Денис, – меня ваши девки на праздник пригласили.
– А-а-а, ну раз с миром, то смотри и радуйися вместе со всеми, – миролюбиво пробасил паренек, – тильки к нашим зазнобушкам не приставай.
– А що це ти за мене говориш? – неожиданно огрызнулась молодка, – а мобыть «калына-малына» мне другую судьбинушку заказала, – добавила она внимательней разглядывая незнакомца. Девушка повернулась к нему вполоборота, и Денис сразу же узнал в ней Дуняшу – дочь сельского кузнеца, которую когда-то, во время репетиций в церковном хоре, дергал за косички. С тех пор прошло лишь несколько лет. За это время она из худой, голенастой девчонки вдруг превратилась в стройную, круглолицую чаровницу, которая, стрельнув в него угольками светящихся в пламени костра колдовских глазищ, насмешливо бросила:
– Хто мене першим дотроне, того и приголублю, – и тут же исчезла под покровом непроглядной лесной темени.
Денис, краем уха уловив движение беглянки сквозь кусты и густые заросли папоротника и, не разбирая дороги, кинулся следом. Несколько минут он, словно гончая по горячему следу, несся вперед, интуитивно угадывая в темноте каждое движение Дуняши. Казалось, что вот-вот и схватит он молодуху в охапку, прижмет ее к себе насколько хватит сил, но нет, руки хватали воздух, а желанная чаровница, словно тень, вновь и вновь исчезала в колдовском лесу. И только ее звонкий, будоражащий кровь смех раздавался где-то далеко впереди.
Не раздумывая, Денис снова и снова кидался на звук ее голоса, раздирая о сучья атласную рубаху и брюки. От быстрого бега казалось, что сердце вот-вот готово было выскочить из груди, но он, не обращая ни на что внимания, одержимый единственной целью – во что бы то ни стало догнать неуловимую беглянку, летел сломя голову на ее зов. Вскоре перекликающиеся голоса парней и девчат, которые он периодически слышал то справа, то слева от себя, растворились в лесной глуши, и ощущался ему лишь заразительный смех Дуняши.
Сквозь густую крону деревьев внезапно проглянула полнотелая луна, залив млечным светом небольшую прогалину, сплошь заросшую папоротником. Еще колыхались многолистные стебли колдовской травы, указывая путь беглянки. Вскинув взгляд, Денис наконец-то увидел девушку, которая замерла, спрятавшись за развесистой березой, белолицей красавицей, возвышающейся почти на середине поляны.
– Дуня! Дуняша! – позвал он.
В ответ – тишина.
Делая вид, что осматривает в полчеловеческого роста вытянувшиеся к ночному светилу заросли папоротника, Денис все ближе и ближе подходил к заветному месту, где спряталась девушка.
– Огнецвет кабыть шукаешь? – неожиданно вышла из тени Дуняша.
– Уже нашел!
– Багатим стати хочеш? – спросила она.
– Ты мой огнецвет! Ты мой жар-цветок! – несколько выспренно, но искренне воскликнул Денис, приближаясь к ней.
– Много балакаешь ти, як я подивлюся! – охладила пыл его молодка, но, увидев, что парень в нерешительности остановился, топнула ножкой, воскликнув:
– Бери обийцяне, раз догнав!
Приблизившись к девушке вплотную, он почувствовал жар и аромат разгоряченного бегом женского тела, увидел раскрывшийся бутон алых губ. Денис, словно путник, прошедший через безводную пустыню, приник к ее губам, как к неиссякаемому источнику, ощущая свою неимоверную силу и трепет ее ладного женского тела.
– Пусти, охальник, – уперлась она кулачками в его грудь, – получил, что обийцяне, и поди прочь!
– Нежели ты меня не узнала? – отступил на шаг ошарашенный Денис.
– А що ж не дизнатися, дизналася! Дениско ти, управлящего панським маєтком, синку. Доси помятую, як ти мене за коси на церковних хорах тягав…
– Так это же так давно было, – сконфузился Денис.
Девушка звонко рассмеялась.
– Бабы кажут, что косицы с детства привораживают. Мабуть правду кажуть, не брешут, – примирительно сказала она, но, заметив, что Денис пытается ее обнять, строго добавила:
– Тильки ти особливо руки-то не розпускай!
– Нравишься ты мне, Дуняша. С тех пор еще. Ведь не зря же я тебя за косы тягал. Еще тогда хотел, чтобы ты обратила на меня внимание…