Убийство к ужину

Поскольку семейство Штолей смогло назвать только направление и примерный адрес нужного дома, немного поплутав по Вайлеру, оба полицейских, посоветовавшись, решили узнать у кого-нибудь дорогу. Клуфтингер приметил пожилого человека, выгуливавшего таксу, и притормозил возле него на обочине. Майер вежливо спросил, как проехать на Зандбюльштрассе.

— А кого там ищете? — полюбопытствовал человек на тягучем диалекте, просунув небритый подбородок в открытое окошко.

— Это к делу не относится, — строго выговорил ему Майер. — Нам нужна эта улица. А кого мы ищем, вас не касается.

Клуфтингер страдальчески закатил глаза. Он-то знал, чем все закончится.

— И везде-то вы, желтопятые, суете свой нос, — сверкнул глазами мужчина и убрал голову из машины.

Майер пошел красными пятнами. Он обиделся не столько на то, что его обозвали «желтопятым», нет, это альгойское прозвище своих вюртембергских соседей он подчас и сам употреблял. Его взяла досада на себя, ведь, прожив почти двадцать лет в Альгое, он так и не смог стать тут «своим». А все из-за акцента. Многим он не нравился. Вот как сейчас.

— Знаете, грубить совсем не обязательно. Не к лицу пожилому человеку, — парировал Майер, тщательно соблюдая нормы литературного языка. — Лучше не утруждайте себя ответом. Очевидно, вы просто не знаете, где находится Зандбюльштрассе.

Клуфтингер обалдел. Это надо же! «Не утруждайте себя»! Такого высокого штиля за его подчиненным не водилось, он и представить себе не мог, что парень, вечно комплексующий по поводу своих острот, способен на подобные политесы. Правда, есть объяснение: Майер, наверное, подслушал их в каком-нибудь сериале. Клуфтингера так и подмывало спросить, но он воздержался: а вдруг это и есть настоящее лицо Рихарда, которое тот усердно скрывал?

Абориген тоже оторопел, а потом выпалил:

— Если вы тут все такие образованные, ищите сами! — Свистнул через дырку между зубами свою собаку и гордо удалился.

Майер собрался было выскочить вслед за ним с удостоверением, но комиссар усадил его обратно.

— Толку не будет, Рихард, — неожиданно мягко сказал он. — Это же западный альгоец, с ним такой номер не пройдет.

Заметив изумленный взгляд Майера, он счел нужным пояснить:

— Таких упрямцев, как они, еще поискать. Если ты уж с самого начала не оказал ему должного уважения, все, проиграл. Больше ничего от него не добьешься.

Клуфтингер повернул ключ зажигания и, нагнав старика, одарил его мимолетной улыбкой, как бы в извинение за своего коллегу.

Следующего прохожего он расспросил сам и тут же получил нужные сведения. И конечно, не удержался от самодовольного «Вот видишь!» в адрес Майера.

Дом номер девять по Зандбюльштрассе оказался древним, чудным, сказочным домиком ведьмы с суковатыми балками и фахверковым фасадом. Кое-где штукатурка осыпалась, но в остальном он выглядел безупречно. В таком домике Клуфтингер с радостью пожил бы, отрешившись от мирских забот, это точно.

Не получив никакого отклика на звонок, полицейские обошли дом.

— Кто-нибудь дома? Ау!

— Чем-то могу помочь? — донесся голосок со стороны сада.

И пару секунд спустя показался обладатель, вернее, обладательница этого голоса. Лучшей картинки Клуфтингер за последнее время не видывал: ведьмочка лет эдак под девяносто, в цветастом фартуке-халатике, по краям которого свисали обнаженные ручки-веточки. Всклокоченные волосы пружинными антеннами торчали во все стороны. Сказочное создание явилось из-за утла пряничного домика с грабельками в одной руке и пучком разнообразных трав в другой.

— Бог в помощь, нам бы кого-нибудь из Лутценбергов, — наконец обрел дар речи Клуфтингер и скромно улыбнулся.

— Да-да, как раз туда. Он попал как раз туда. — Ведьмочка пошла им навстречу.

Клуфтингер определил ее манеру ходить как походку человека, изрядно занимавшегося физическим трудом, а может, ее припадания и приволакивания свидетельствовали о повреждении тазобедренного сустава, но скорее всего дело было в грубых альпинистских ботинках, из которых торчали короткие сучочки ног.

— Чего ему надо? — спросила старуха, почти вплотную подступив к Клуфтингеру, и он различил не только прилипшие ко лбу пряди волос, но и капельки пота на нем.

Комиссар назвался сам и представил коллегу, вкратце изложив суть дела. Старушка, оказавшаяся Линой Лутценберг, теткой покойного Роберта, округлила глаза, а потом засуетилась, приглашая полицейских в дом.

Внутреннее убранство поразило Клуфтингера, он никак не ожидал такого порядка и чистоты. Хотя в доме воздух и был немного спертым, как во всех старых строениях, все здесь говорило о заботливой и твердой руке. Он даже мысленно укорил себя за преждевременные выводы.

— Они могут спокойно пройти. — Старушка приветливо махнула рукой.

Только теперь Клуфтингер сообразил, что в третьем лице она обращалась к ним. Странная особенность альгойских стариков. Неужели раньше здесь все так говорили? Трудно себе представить. А может, это просто старческий маразм и сам он с годами обретет такую же привычку?

Полицейские уселись на диван и, как ни сопротивлялись, не смогли отговорить хозяйку, желавшую попотчевать их травяным чаем. Клуфтингер воспользовался ее отсутствием и осмотрел жилище. Духота стояла оттого, что все окна оказались плотно закрыты, хотя на улице уже становилось жарко. Тоже стариковские причуды, решил он. И его родители предпочитали в доме тропическую жару.

Большие напольные часы возле старинного комода — обе антикварные вещи явно немалой ценности — показывали четверть двенадцатого. Клуфтингер глянул на свои часы: точнехонько, минута в минуту.

— Не врут, не врут, — раздался хрипловатый смешок.

Клуфтингер и не заметил, как Лина Лутценберг вошла в комнату. Несмотря на тяжелые ботинки, ступала она почти бесшумно. Может быть, причиной тому служили толстые половики, расстеленные повсюду.

— Я ставлю их по телевизору, — с гордостью сообщила она, выставляя перед гостями две чашки. — Сбор из моего сада, бузина и липовый цвет. Хорошо для нервов, потому что пот пробивает.

Старушка уютно угнездилась на скрипучем стуле, и Клуфтингер отметил про себя, что она успела причесаться и натянуть поверх халатика шерстяную кофту. Странно, как ее еще не хватил тепловой удар.

— Пробовать-то будут? Это вкусно. — Она выжидающе посмотрела на Майера, потом перевела взгляд на Клуфтингера.

Того от одного вида дымящейся чашки пробил пот. Тяжелый дух свежесодранной коры поднимался от темной густой жидкости. Пить ее не хотелось, но Клуфтингер не мог обмануть ожидания хозяйки, так по-детски радующейся возможности удивить дорогих гостей своей ворожбой с травками.

С кривыми улыбками, больше смахивающими на гримасу зубной боли, оба схватились за чашки, чтобы с преувеличенным одобрением знатоков тут же отставить их в сторону. Старушка осталась довольна.

Теперь контакт был налажен, и Клуфтингер открыл рот, чтобы задать пару вопросов о родственниках Лины Лутценберг, но не успел вымолвить и слова. Она завязала разговор сама.

— Как там дела в полиции? Нелегко приходится? Столько всего говорят! И по телевизору показывают. Такие страсти творятся!

Клуфтингер хотел успокоить старушку, мол, не все так страшно, как кажется, но ее уже понесло дальше:

— Как, он сказал, того зовут? Майер, да? А не родня ли он Фрицу? Я в школе училась с дочкой того Фрица. Вай, какая была отличница, как же ее там звали?.. Вай, Майер и звали. А тот Фриц уж помер. Да как помер! Мне тогда аж плохо сделалось. Он должен спросить того…

— Да-да, фрау Лутценберг, обязательно спрошу, — успел вклиниться Клуфтингер, — а сейчас мы хотели бы узнать о вашем племяннике.

Старушка замолчала и задумалась. Комиссар обменялся с Майером взглядами: оба пришли к выводу, что ничего путного они тут не узнают.

— О вашем племяннике, — повысил голос Майер.

— Чего он раскричался? — обиделась Лина Лутценберг. — Я хоть и старая, а все понимаю.

Клуфтингер скрыл зловредную ухмылку глотком чая.