Убийство к ужину

Когда Эрика вошла в кухню, стол оказался уже накрыт и кофе готов. Муж сидел за столом, углубившись в газету, и качал головой.

— Что-то не так? — озабоченно спросила она.

— Пишут о нашем деле. Ничего нового и все такое. Послушать их, так мы вообще сидим сложа руки. И снова мусолят эту историю с похоронами.

Эрика вздохнула. Один плюс в ее скором отъезде: когда она вернется, этот инцидент уже забудется. Хотелось бы верить. Во всяком случае, есть реальный шанс, что к этому времени муж изловит негодяя и дело будет закрыто. Она посмотрела на него с гордостью. Конечно, подчас можно и поворчать, будто за своей работой он забывает о ней. Но ведь это не совсем так, да и во всей полиции кто лучше ее комиссара может раскрыть любое преступление?

— Что с тобой? — Клуфтингер заметил ее затуманенный взгляд.

— Ты будешь по мне скучать?

— Сама знаешь.

— Нет, не знаю.

— Мне будет тебя не хватать…

Она благодарно улыбнулась.

— …по вечерам, когда буду возвращаться с работы, а никто не встретит меня с горячим ужином.

Она разочарованно сложила губы в трубочку.

— Эрика, не глупи. Ты прекрасно знаешь, я буду сильно скучать, какие тут сомнения? А вот ты быстренько перестанешь меня вспоминать, нежась на пляже и наслаждаясь коктейлями и прекрасным питанием, не говоря уж…

— Ах, дорогой, — неожиданно вспорхнула она ему на колени, — лучше мне остаться дома. Ты же такой неприспособленный, не знаешь, где и что…

Клуфтингер растерялся от такой резкой смены ее настроения и в смущении вскочил, легонько шлепнув ее.

— Все будет в порядке. Так лучше для нас обоих. А если что, попрошу моих испанских коллег доставить тебя обратно. С эскортом.

Он обнял ее и наклонился, чтобы поцеловать, но вдруг снаружи раздался автомобильный гудок.

— Черт, этот болван перебудит всю округу! — выругался Клуфтингер, уверенный, что такой концерт может устроить только Лангхаммер на своем серебристо-сером «мерседесе-бенц» класса Е.

— Вынеси мои чемоданы, а я еще раз проверю, все ли документы взяла, — уже на бегу бросила жена.

Клуфтингер не поддался суете и вразвалочку зашагал в спальню, поднял чемодан и сумку, по весу которых можно было решить, будто готовится кругосветное путешествие, и пошел к выходу.

Лангхаммер уже ждал у открытого багажника. Завидев соседа, он потер руки и громогласно возопил:

— А, тоже свеж и бодр этим прекрасным утром! — и с шумом втянул прохладный воздух.

— Хм, — все, что выдал Клуфтингер в ответ, сопроводив это глубокомысленное замечание кивком головы.

Он забросил чемодан и сумку в багажник, но, хотя они компактно заняли место, Лангхаммер тут же принялся их поправлять.

Расставание происходило, как комиссар и любил, быстро и безболезненно. Время поджимало, и он успел только чмокнуть жену через открытое окно, как «мерседес» взял с места в карьер.

Эрика высунулась, чтобы крикнуть ему на прощание:

— Я оставила тебе еще записку, где что найти на сегодняшний ужин. И вынь наконец из машины свой барабан!

Последнее, что промелькнуло перед ним, — это ухмылка доктора, которого заботливость Эрики явно развеселила.

Клуфтингер вышел на дорогу и махал до тех пор, пока автомобиль не скрылся за углом.

А уже через несколько минут сам он находился на пути в президиум, куда опять заявился раньше всех. Он хотел в тишине и покое распланировать сегодняшний день.

— Что-то вы в последнее время стали настоящим «жаворонком», — поприветствовала комиссара секретарша.

— Здравствуйте, фрейлейн Хенске. Кто рано встает, тому Бог подает, знаете ли, — с готовностью откликнулся тот.

Она недоверчиво посмотрела на него, стараясь понять, говорит начальник серьезно или подтрунивает над ней. Все коллеги получали море удовольствия, пользуясь ее полным невежеством касаемо фольклора, и наставляли ее «народной мудростью», в которой отсутствовал всякий смысл. Однажды Штробль поделился с ней: «Кто роет яму другому, не бросит камень в чужой огород». Это прогремело новостью не только в Кемптене, но и во всем Западном Альгое, поскольку Санди выдала этот перл на одной из вечеринок в кругу коллег и словила гомерический хохот. Тогда ей стало ясно — ее «сделали». С той поры она вела себя осторожно. Но от комиссара она не ожидала подвоха. К тому же сегодня он оказался чрезвычайно добродушно настроен, поэтому она отважилась поддержать шутку:

— Подаяние хорошо дают и вечером.

По недоуменному взгляду начальника она поняла, что со своей остротой снова попала впросак, и поспешила сменить тему:

— У вас все в порядке? Как идут дела?

— Если не брать в расчет то, что моя жена отбыла на Майорку недельки эдак на две, бросив меня на произвол судьбы, в остальном все идет хорошо. — Клуфтингер сознательно ушел от серьезного разговора о делах.

— Ах, Боже мой! Так вам теперь самому придется готовить и стирать? А знаете, если хотите, я с радостью возьму у вас корзину. Белья, я имею в виду, на стирку. Честное слово, мне совсем не трудно!

Клуфтингер неопределенно кивнул и улизнул к себе в кабинет, правда, из вежливости оставив дверь неприкрытой.

— Сделать вам кофе? — В щель просунулась голова Санди.

— Спасибо, у меня уже есть, — ответил он с некоторым раздражением в голосе, подумав, что слегка переборщил с вежливостью.

Когда собрались подчиненные, комиссар провел короткое совещание, распределив между ними задания на день. Майер оказался на высоте и довольно расторопно раздобыл адрес сыроварни Роберта Лутценберга, бывшего друга покойного, о котором вчера поведала старшая дочка Вахтера.

— Прекрасно, Ричи, на выезд!

— Вы берете меня с собой? — не поверил своим ушам Майер.

— Идем уже, — усмехнулся Клуфтингер, чувствуя себя отцом, везущим свое чадо на загородную прогулку: так на него подействовала безудержная радость Рихарда.

В какой-то момент он пожалел о том, что не поручил это дело Штроблю, но в последнее время молодой подчиненный проявлял такое рвение — не считая его выступления на похоронах, — что комиссар решил не держать его на бумажной работе, а дать понюхать пороху.

Они ехали в молчании уже несколько минут. Клуфтингер наслаждался тишиной и покоем. День занимался чудесный. Небо мягко светилось бело-голубым перламутром. У Хелленгерста, когда они свернули с автострады А980, их встретил щит с надписью «Добро пожаловать в долину Вайтнау», а дальше потянулись зеленые пологие холмы, за которыми угадывались уже и горы. Клуфтингер никогда не мог взять в толк, почему именно пейзажи западной части Верхнего Альгоя и Западного Альгоя служили визитной карточкой их краев. Ведь как раз Восточный Альгой был известен практически всем и каждому, особенно сказочный замок Нойшванштайн на фоне заснеженных Альп, с недавних пор ставший знаменитым еще и по мюзиклу о жизни романтичного Людвига Второго. Или, скажем, Нижний Альгой, популярный высокогорным аэропортом Мемминген с великолепными автобанами от него. Даже его родной Верхний Альгой с Кемптеном и Оберсдорфом и в первую очередь Альгойскими Альпами являлся излюбленным местом отдыха. А Западный Альгой еще не наводнили туристы в отличие от его «братьев». «Может, оно и к лучшему, — рассуждал Клуфтингер, — ведь со строительством скоростных магистралей кончится эта идиллия, а прогресс неизбежно принесет с собой транспортный шум, убивающий тишину». Разглядывая крестьянские дворы слева и справа от дороги, он немного загрустил, очутившись в настоящей глухомани.

У альпинистского спортклуба «Зельтманс» комиссар повернул налево. Эту дорогу он любил, посвященные знали, как здесь «скостить путь». Хотя как сказать. Существовало множество мнений, чей путь короче. Насколько ему известно, время еще никто не засекал. Зато его вариант предлагал больше природных красот.

— Пусть скажут спасибо, что мы не из дорожной полиции, — прервал его раздумья Майер.

В следующее мгновение Клуфтингер понял, что тот имел в виду: на крутом подъеме навстречу им гнал под уклон огромный трактор. Сбоку у кабины водителя сидел человек, точнее, висел между трактором и асфальтом. При виде такого легкомыслия оба полицейских укоризненно покачали головами, хотя Клуфтингер хорошо помнил те времена, когда сам лихачил с тем же безрассудством.