Страница 5 из 10
— Взаимно, — вежливо ответила та, в свою очередь, рассматривая братьев.
Парни отличались не только внутренне, но и внешне. Схожесть была разве что только в пепельно-русом цвете волос. Даже оттенок глаз различался. Огромные омуты Кости были серыми с небольшими светло-карими вкраплениями. А обладающие почти азиатским прищуром глаза Макса в своей глубине содержали зелень.
Костя был на десять лет моложе, но все же было очевидно, что разница в их телосложениях не возрастная. Младший брат не был хлипким, однако имел достаточно стройное гибкое тело. Максим же был более коренастым. Вероятно даже склонным к полноте, как мать, но об этом можно было только гадать — мужчина явно часто посещал спортзал. О чем говорила его спортивная подтянутость и рельеф мышц.
Ира никогда не заглядывалась на накаченных парней, но по-мужски привлекательной фигурой старшего Леера вдруг залюбовалась. Хотя возможно, дело тут было еще и в его вальяжной, почти кошачьей, манере держаться. От него исходила какая-то подавляющая уверенность, которая с одной стороны немного пугала, а с другой притягивала внимание. Опустившись на стул, Макс на несколько секунд отвернулся к окну, впившись в улицу серьезным взглядом. Его пальцы машинально запустились в отпущенные сверху волнистые волосы, лежащие шапкой, чуть касаясь ушей. Ира засмотрелась на этот жест, отступила назад и буквально подпрыгнула от громкого звука.
Кухня была небольшой, для многолюдных посиделок в доме имелась столовая. Вдоль стен, углом, располагалась темно коричневая, стилизованная под дерево, мебель. И по какой-то причине, с краю, на рабочей поверхности одного из нижних шкафов стояла огромная ваза. Ее и задела девушка. Старинный предмет свалился на бок, а потом и вниз, разлетевшись на куски. Раиса Николаевна отлучалась из помещеньица, но на моменте падения как раз входила, вернувшись.
— Бабушкина ваза, — истошно запричитала она, — какое несчастье! Это же такая память!
Она принялась картинно сгребать черепки, отчаянно моргая и пытаясь произвести слезы.
А вот Ире и производить ничего не пришлось. Напряженная обстановка этого выходного дня, недавно выслушанный грустный рассказ уже и без того лишили ее спокойствия. Неловкая ситуация, в которую она сама же себя и поставила, подвела итог, и по щекам девушки побежали непрошенные и неконтролируемые слезы. Она тоже кинулась собирать осколки, прямо в руку.
Костя, словно оцепенев, наблюдал за развернувшейся картиной. Макс, приподняв бровь, качал головой. Потом вздохнул и встал из-за стола, прихватив пару салфеток.
— Бросьте это, — сурово приказал он Ирине, кивая на осколки, и подал ей салфетки, — возьмите.
Девушка послушалась и встала. Костик наконец отмер и подошел к невесте, приобняв в утешительном жесте.
— Мама, ты тоже успокойся, — тем же тоном обратился к Раисе Николаевне Максим. Не хватало нам тут травм на ночь глядя.
— Какое горе! — женщина продолжала драматизировать.
— Горе?! — раздраженно выдохнул Макс. — Тебе напомнить, как эта ваза здесь появилась? Когда твоя родная мать поехала за границу и вместо сапог или какой-то еще женской ерунды привезла тебе ее ко дню рождения? Как ты плакала тогда, проводив гостей, и говорила, что когда старуха умрет, ты засыплешь в сосуд ее прах? Не говоря уже о том, что бабушка жива. Какая память? Хочешь вспомнить ее, съезди в гости. Я год не был здесь, давайте не будем делать из этого вечера дерьмо.
Присутствующие молчали. Даже хозяйка дома прекратила истерику и вышла, бросив все же детям с надрывом: — Я прилягу.
Максим тоже покинул кухню, трель мобильного увлекла его в прихожую. Костик прижал к себе Иру.
— Ну что ты, кис? Все хорошо.