Страница 3 из 15
О солдатской любви
Стоят у околицы женщиныИ смотрят в осеннюю стынь.Из Киевщины в Смоленщину,Из Гомельщины на ВолыньМятутся солдатские тысячи.Любовь и для них отыщется,Но горькая, как полынь…В наградах и ранах —Штык да сума —В шинелишке дранойОн входит в дома.И славная бабаБезоговорочноПризнает хозяиномЗапах махорочный.«Быть может, и мой так по свету скитается!» —Подумает бедная и запечалится.…Озябшие птицы кричат на ветле,Туманы заколобродили.И мнится солдату: он снова в тепле,Он – дома, он снова на родине.Он снова в уютном и тепломДому, где живет постоянство…А там, за темными стеклами, —Неприбранное пространство.А там,за темными стеклами, —Россия с войною, с бедою;И трупы с слепыми глазами,Залитыми водою;И мельницы, как пугала,Закутанные в рогожи;И где-то родимый угол,И дом почти такой же.И там – почти такой же —Солдат, усталый и черный,Лежит с твоею бабой,Податливой и покорной…Я душу с тоски разую.Закрою покрепче двери,Чтоб мучить тебя, чужую,За то, что своей не верю,За то, что сто лет не бачил,Какая ты нынче стала,За то, что холод собачийИ дождь, и вороньи стаи,И псы цепные брешут,В ночи чужого чуя,И реже все, и режеНад нами сны кочуют!..И нет, не бредить снами,Покуда беды дуютИ вся Россия с намиВо весь простор бедует!Апрель 1944Дом у дороги
Когда-то здесь жили хозяева,За этими стенами белыми,А нынче потухли глаза его,Закрыты фанерными бельмами.И мы здесь стояли постоем,Недолгие постояльцы.И мы здесь вдыхали простоеДомашней судьбы постоянство.В цветении яблонь пернатых,В печных разноцветных разводахЗдесь дремлет домашних пенатовВойной потревоженный отдых…Мы вышли в тот вечер из боя,С губами, от жажды опухшими.Три дня рисковали собою,Не спали три дня и не кушали.Почти равнодушные к памяти,Не смыв с себя крови и пороха,С порога мы падали замертвоИ спали без стона и шороха.Так спят на оттаявшей пахоте,Уткнувшись пробитыми лбами.Так спят утонувшие в заводиСлепцы с травяными чубами…Мы спим под разметанной крышею,Любимцы фортуны и чести,От дома надолго отвыкшие,Привыкшие к смерти и мести.1944 или 1945Дом на Седлецком шоссе
Дом на Се́длецком шоссе.Стонут голуби на крыше.И подсолнухи цветут,Как улыбки у Мариши.Там, на Седлецком шоссе,Свищут оси спозаранок.В воскресенье – карусельРазодетых хуторянок.Свищет ось – едет гость,Конь, как облак, белоснежен.Там Мариша ждет меня,Ждет российского жолнежа.Ты не жди меня, не жди —Я давно под Прагой ранен.Это едет твой жених —Скуповатый хуторянин.Скоро в доме на шоссеБудут спать ложиться рано.Будешь петь, дитя жалеть:«Мое детско, спи, кохано.Спи, кохано, сладко спи.В небе звездочка кочует.Где-то бродит мой жолнеж?Где воюет? где ночует?»Конец 1944Атака
Приказ проверить пулеметы.Так значит – бой! Так значит – бой!Довольно киснуть в обороне.Опять, опять крылом вороньимСудьба помашет над тобой!Все той же редкой перестрелкиНеосторожный огонек.Пролает мина. Свистнут пули.Окликнут часовых патрули.И с бруствера скользнет песок.Кто знает лучше часовыхПустую ночь перед атакой,Когда без видимых заботХрапят стрелки и пулеметПрисел сторожевой собакой.О, беззаботность бытия!О, юность горькая моя!О, жесткая постель из хвои.Мы спим. И нам не снятся сны.Мы спим. Осталась ночь до боя.И все неясности ясны.А ночь проходит по окопам.На проволоке оставит клок.И вот – рассвет. Приедут кухни.Солдатский звякнет котелок.И вот рассвет синеет, пухнетНад лесом, как кровоподтек.И вдруг – ракета. Пять ноль-ноль.Заговорили батареи.Фугасным адом в сорок жерлВзлетела пашня. День был желт.И сыпался песок в траншеи.Он сыпался за воротникМурашками и зябким страхом.Лежи, прижав к земле висок!Лежи и жди! И мина жахнет.И с бруствера скользнет песок.А батареи месят, месят.Колотят гулкие цепы.Который день, который месяцМы в этой буре и степи?И времени потерян счет.И близится земли крушенье.Застыло время – не течет,Лишь сыплется песок в траншеи.Но вдруг сигнал! Но вдруг приказ.Не слухом, а покорной волейНа чистое, как гибель, полеСлепой волной выносит нас…И здесь кончается инстинкт.И смерть его идет прозреньем.И ты прозрел и ты постигНегодованье и презренье.И если жил кряхтя, спеша,Высокого не зная дела,Одна бессмертная душаЗдесь властвовать тобой хотела.«Ура!» – кричат на правом фланге.И падают и не встают.Горят на сопке наши танки,И обожженные танкистыПолзут вперед, встают, поют,«Интернационал» поют.И падают… Да, надо драться!И мы шагаем через них.Орут «ура», хрипят, бранятся…И взрыв сухой… и резкий крик…И стон: «Не оставляйте, братцы…»И снова бьют. И снова мнут.И полдень пороха серее.Но мы не слышим батареи.Их гром не проникает внутрь.Он там, за пыльной пеленой,Где стоны, где «спасите, братцы»,Где призрачность судьбы солдатской,Где жизнь расчислена войной.А в нас, прошедшая сквозь ад,Душа бессмертия смеется,Трубою судною трубя.И как удача стихотворца,Убийство радует тебя.Уж в центре бросились в штыкиБойцы потрепанной бригады.Траншеи черные близки.Уже кричат: «Сдавайтесь, гады!»Уже иссяк запас гранат,Уже врага штыком громятИз роты выжившие трое.Смолкает орудийный ад.И в песню просятся герои.8 сентября 1944Конколевница