Страница 34 из 39
-- Послушайте, уважаемые, -- развязно на манер подвыпившей шпаны обратилась я к мужчинам, -- Я, конечно, рада, что у вас полнейшая идиллия, вы так достойны друг друга и все такое... Но я-то тут зачем сижу? Ваша Дарья посимпатичнее будет... Может я домой пойду, а?
-- Нет, милая, -- противно захихикал старик, вино уже и ему дало в голову, тем более после коньяка, -- Мы с тобой уйдем вместе.
-- В каком это смысле? -- не поняла я и нечаянно икнула. Тащиться куда-либо с не вызывающим симпатий стариканом не хотелось абсолютно. У меня даже почтения к его возрасту не наблюдалось, хотя обычно я очень уважаю пенсионеров, стараюсь им не перечить и место в трамвае уступать.
-- А я объясню, -- покивал сам себе старый хрыч и нырнул в воспоминания, как профессиональный дайвер под воду, -- Была у меня дочка, Элечка. Хорошая, славная девочка. Ей тогда лет как тебе было. Институт должна была вот-вот окончить. Она на менеджера училась, хотела от жизни многого добиться. Это уже тогда в моде было. После смерти моей жены, Элечкиной и Игорюшиной мамы, дочка душой семьи стала. Готовила нам, все время что-то вкусное пекла. Пропали бы мы тогда без нее, -- вздохнул Машков и, набравшись сил, продолжил, -- Я полностью в работу погрузился, Игорек в себя ушел, а Эля, как могла нас тормошила, все время вместе собирала: в общем, не позволила нам отдалиться друг от друга и замкнуться каждому в собственном горе. А уж мы ее как любили, единственная же у нас девочка осталась. Баловали Эльку изо всех сил: постоянно что-то покупали, отправляли за границу... -- старик замолчал, предавшись воспоминаниям.
Я тактично молчала и силилась понять, какое же имею отношение к этой без сомнения душещипательной истории.
-- А в один далеко не прекрасный день дочка покончила с собой, -- Машков так резко и неожиданно окончил рассказ, что я аж закашлялась, -- Вскрыла себе вены прямо в нашей ванне, -- пояснил он, как будто я мечтала знать подробности, -- Но самое грустное выяснилось позже, -- как ни в чем не бывало продолжил старик, -- Эльвира оказалась беременной. А бойфренд, как их сейчас принято называть, на тот момент у нее был один. И имя ему -- Соболев Егор Станиславович.
При звуке имени Егора у меня в ушах застучало, а на лбу и спине выступила испарина, словно я была столетней старухой и взялась не смотря ни на что пробежать марафон. А в голове было такое ощущение, как будто кто-то без предупреждения включил профилактику: белый шум и ни малейшей надежды на внятную картинку. Губы Машкова продолжали шевелиться, и я даже видела, что он что-то говорит, вот только услышать не могла. А в мозгу упрямо билась лишь одна мысль: Егор не может иметь отношения к истории с нерожденным ребенком и покончившей с собой от отчаяния девушкой.
-- ...уже позже я узнал, что этот подонок признавать ребенка отказался, так же как и жениться на моей дочери. И если бы не он, наша Элечка была бы до сих пор с нами, -- слух наконец вернулся и я смогла услышать окончание рассказа.
-- Так значит я для вас -- что-то типа орудия мести, -- медленно проговорила я, по крупицам возвращая контроль над сбившимся дыханием, -- И что вы собираетесь делать?
-- Лишим его той, на ком он так опрометчиво надумал жениться вместо моей дочери, -- мерзко захихикал старик, а я в этот момент поняла, почему люди утверждают, что старики -- те же самые дети. Машков, этот беспринципный и прожженный жизнью воротила, действительно радовался как ребенок тому страшному факту, что собирался проучить обидчика, убив ни в чем не повинного человека, -- Он отнял у нас дорогую женщину, а мы в ответ -- отнимем у него.
-- Око за око... -- вставил блондинчик, как будто говорил о чем-то столь же безобидном, как обмен щелбанами.
В ответ я непонимающе моргала: одно дело попасть в передрягу с логичными обстоятельствами, в которую обычно человек сам себя и загоняет, и совсем другое -- попасть в лапы сумасшедшего старикашки, смертельная болезнь которого явно поразила, помимо прочего, клетки головного мозга. Процентов на девяносто девять. Ясно одно -- в память о безвременно погибшей дочурке отпускать меня живой Машков не собирается, а помощи от его сыночка ждать точно не приходится: против папаши тот не пойдет. Скорее собственноручно меня укокошит, только бы лишний раз угодить могущественному родственнику. А кстати...
-- А картину зачем было воровать? Вы ж ее спокойно купить могли, -- решила я светски поболтать перед смертью.
-- И упустить прекрасный шанс досадить Егорке и треснуть его шлюху по голове? -- разоржался блондин, хотя раздавшийся звук скорее походил на скрип старой дачной калитки, которую некто зловредный взялся тягать туда-обратно. Похоже испускать мерзкие звуки вместо обычного человеческого смеха -- семейная черта Машковых.
В общем-то примерно так Леха и говорил, кивнула я самой себе, радуясь, что хоть одной загадкой стало меньше.
-- И так как время у нас не резиновое, предлагаю приступить к делу, -- торжественно заявил Виктор Иванович, глядя в окно, где солнце уже готовилось начать свой путь за горизонт.
Верить в то, что сегодняшний закат я уже не увижу, я отказывалась категорически, поэтому неожиданно даже для самой себя выпалила:
-- А как же последнее желание приговоренного?
Машков как-то по доброму рассмеялся и величаво махнул рукой:
-- Ну говори.
К такому повороту я была не готова, потому ляпнула первое, что пришло в голову:
-- Хочу принять ванну, -- в полнейшей тишине раздался мой голос и я в досаде на саму же себя прикрыла глаза: ничего умнее не могла придумать?
-- Хорошо, набери ей ванну, -- услышала я и распахнула глаза.
Машков с довольным видом возлежал на кушетке -- не иначе как упивался собственным великодушием, а изумленный сын сидел в кресле с такой ровной спиной, будто помимо своей воли проглотил нечто прямое и крепкое...
-- Отец? -- решением папаши блондинчик был явно недоволен.
-- Пускай девчонка искупается, -- махнул тот рукой, -- А я устал что-то, отдохну пока. Двадцать минут в деле роли не сыграет.
Пару секунд Машков-младший не шевелился, силясь прийти в себя, а затем стремительно встал, отстегнул меня от батареи и, грубо дергая, поволок на выход.
-- Учти, если девка сбежит, тебе никакие документы уже не помогут, -- донеслось нам в спину. Причем тон Машкова был настолько суровым, что я невольно съежилась и поняла, почему блондинчик так рьяно старался угодить папаше. А еще почему Егор упорно утверждал, что тот страшный и опасный человек, хоть и давно уже пенсионер. Даже будучи при смерти дедуля страху нагнать был способен.
-- Не знаю, что ты затеяла, шлюха, но можешь быть уверена, ничего у тебя не получится. Уж я прослежу, -- злобно прошипел конвоир.
А я про себя усмехнулась тому, что он мои умственные способности сильно переоценил. Во всяком случае сама я в нелепости и бесполезности собственной "предсмертной просьбы" не сомневалась.
Мужчина тем временем приволок меня в санузел, размерами как два моих рабочих кабинета, центральное место которого занимала белоснежная ванна на золотых тигриных лапах. Ну или львиных, не важно... Интерьер помещения соответствовал жилищу Машкова в целом и полностью подходил под определение "роскошно всем врагам на зависть". Блондин опять приковал меня к батарее, точнее хромированному полотенцесушителю и принялся набирать воду.
-- А джакузи у вас нету? -- я капризно поморщилась и изо всех сил постаралась удержать серьезное выражение лица.
-- Вконец охерела? -- праведно возмутился Игорь Викторович, а я не сдержалась и закатилась истерическим смехом -- все-таки нервы давали о себе знать.
-- Чокнутая, -- в досаде покачал головой мужчина и, отвернувшись, продолжил заниматься делом. Хотя кто из нашей компании чокнутый, можно было сказать и без консультации психиатра.
В какой-то момент я буквально захлебнулась смехом и уставилась на струю воды, молясь о том, чтобы эта помпезная лохань никогда не набралась. Желание, конечно, было из разряда фантастических. Наконец блондин повернул латунные ручки и, отстегнув меня, тактично оставил одну. Наручник, тем не менее, продолжил болтаться на запястье, видимо как напоминание о неизбежном. Долбаный ублюдок! Чтоб ему попасть в тюрьму и стать там любимцем особо изобретательных верзил! Причем сразу нескольких...