Страница 86 из 97
13 мая
Дома я объяснил Данте Угетти, что дата отъезда предвещает нам много хорошего: «13 мая — годовщина явления Мадонны в Фатиме. Мы в надежных руках». Наступила заря долгожданного дня. Утром от нас потребовали заявление, что мы не имеем материальных претензий к советской власти. Днем дали еды на дорогу: консервы и хлеб на четыре дня. После досмотра багажа мы в сопровождении офицерского чина пешком отправились на станцию.
Поздним вечером приехали в Москву, на метро добрались до Киевского вокзала. Там нас встречал малоприятный майор, а перед отъездом подошел подполковник Леонов, начальник быковской дачи, человек не спесивый; он пожал нам на прощание руку и сказал, что в итальянских газетах про нас уже пишут.
После полуночи поезд тронулся. Мы были в купейном вагоне, где можно спать, разложив матрас: две полки внизу, две наверху. Только ночь с нами в купе ехал четвертый пассажир, советский офицер, остальное время мы были втроем. Майор не желал общения с посторонними: он не пустил нас в вагон-ресторан, а велел принести горячее нам в купе и сам расплатился. Попытки пассажиров поговорить с нами он пресекал и не терял нас из виду ни на одну минуту, даже когда мы выходили по нужде.
На Украине
В поезде я написал несколько открыток в Одессу и коллегам, и товарищам по заключению. Утром 16 мая проснулись в Чопе на границе России и Венгрии.
Благодаря авторитету нашего майора таможня проверила нас среди первых и даже не слишком строго, видно потому, что Угетти и я всю дорогу вели себя смирно, послушно выполняя его указания: потратить все советские деньги и уничтожить подозрительные записи. Тем не менее таможенники поморщились, увидев мою самодельную богослужебную утварь и переписанные части Священного Писания.
Прощай, СССР!
И снова в поезде, через Будапешт проехали ночью. В Веславе нас встречал посол Италии в Австрии[161]. Приехав в Веслав в восемь утра, мы выехали оттуда в половине девятого вечера по центрально-европейскому времени. В Веславе состоялся первый из длинного ряда самых сердечных приемов, который мне оказало множество людей, в том числе незнакомых.
На машине мы отправились в Вену, в университетскую церковь, в которой служили отцы-иезуиты. У меня было одно желание: причаститься Святых Даров в красивом храме, в точности соблюдая все предписания Католической Церкви. Потом мне передали приветствие и благословение Понтифика. Торжественный прием нам устроило посольство Италии итальянская колония в Вене.
Это было только начало: то ли началось потом, с момента, как утром 18 мая мы ступили на итальянскую землю в Тарвизио, и до прибытия в Премилькуоре, где я обнял свою почтенную мать и всех родных и друзей. Вслед за тем, в праздник Вознесения 19 мая, меня ждал спонтанно организовавшийся триумфальный прием в Риме. И, наконец, особая аудиенция у Святого Отца, который братски меня поцеловал и похвалил одним кратким словом «молодец!», сказанным от всего сердца. И тут я подумал о той радости, с какой душа в небесах, в сопровождении ликующих сонмов блаженных, предстает перед Христом и слышит: «Благий рабе и верный! Вниди в радость Господа твоего» (Мф. 25, 23).
Послесловие
17 мая 1955 года Пьетро Леони был восторженно встречен в Вене: приемы в посольстве и у нунция иезуитов, толпы почитателей, многочисленные интервью корреспондентам газет; с 19 мая все повторилось стократно в Италии. Он принимал это с благодарностью, но благодушно, без героических поз, говорил в ответ самые простые слова о своей преданности Церкви, вызывая к себе огромную симпатию. 22 мая после общей службы с его участием в церкви иезуитов в Коллегиуме «Руссикум» состоялась пресс-конференция. На вопрос корреспондента: «Доволен ли он возвращением на родину?» — отец Пьетро ответил, что, конечно, доволен, но… «как я могу забыть тех, кого я оставил там». Вскоре отец Пьетро был назначен духовником студентов Коллегиума «Руссикума».
В середине 1950-х политика правительства Италии по отношению к СССР стала меняться, и в Ватикане стал поддерживаться дух открытости в отношению РПЦ, а в «Руссикуме» появились студенты из СССР. Пьетро Леони не мог понять и принять это, открыто высказываясь в статьях против коммунистов, пытался убедить начальство, что у них появились информаторы чекистов. Но это вызывало негативную реакцию в Ватикане. Атмосфера отчужденности и непонимания братьев мучили отца Пьетро, и когда поступило предложение выехать миссионером в Бразилию, он сразу же согласился. В 1959 году Пьетро Леони выехал в Америку, а по приезде был направлен на служение в русскую миссию в Монреале, став помощником отца Ледита, позднее — его преемником. С 1965 года стал окормлять заключенных в местной тюрьме, тогда же и больных в госпитале. В 1971 году решил расширить храм: и своими руками выполнил работу каменщика и окрасил купол. Его активное служение привлекало все новых прихожан. 26 июля 1995 года во время купания в озере отец Пьетро скончался, успев исповедаться накануне. Днем и вечером были отслужены панихиды по латинскому и византийскому обрядам.
Среди выпускников Колледжа «Руссикум» и западных университетов были люди разных национальностей: поляки, украинцы, белорусы, чехи, словаки, французы, итальянцы и даже американцы, — и все они готовы были нести людям веру в Бога, веру, которую большевики в течение многих лет пытались силой искоренить из народного сознания. Священники-миссионеры, готовившиеся для служения в России, избрали нелегкий путь — обращение неверующих к истинной вере, а верующих иных вероисповеданий обратить в католическую веру через пропаганду восточного обряда, чтобы сохранить православные народные традиции, и объединить всех их с Католической Церковью. Эта «цель, исключительно духовная, достойна, чтобы ей посвятить жизнь и пожертвовать собой». И ради этой цели они готовы были принять муки, готовы были даже умереть…
Несомненно, что власти имели достаточно оснований для арестов и осуждения людей, нелегально перешедших границу и живших по подложным документам. И священники-миссионеры, конечно, понимали, сколь трагично может сложиться их судьба в России. Но шли на это сознательно, и эта готовность к самопожертвованию не оставляла их ни в тюрьмах, ни в лагерях. Их служение Господу отличал дух апостольства, дух мученичества в гонениях последовать за Христом «вплоть до смерти и смерти крестной».
Приложение I
Воспоминания прихожан католических храмов в Одессе
Отец Петр Леони прибыл в Одессу еще при немцах, остался служить в храме и при советской власти. Я пела в церковном хоре. Обычно службу проводил отец Леони, а отец Жан Николя играл на органе. Жили они в церковном доме: на втором этаже жил отец Петр, на третьем — отец Жан. Отец Петр собирался делать иконостас, он даже показывал мне книгу, в которой были иллюстрации картин, покрытых сусальным золотом. Но сделать это он не успел, его с отцом Жаном арестовали.
Отец Петр был маленький, худенький, волосы и бородка светлые. С прихожанами отец Петр говорил на русском языке, проповеди и Евангелие читал также по-русски. Вел службу в восточном обряде, и прихожане к этому относились хорошо. На службу приходили даже неверующие люди, которые интересовались этим обрядом. Вообще, на службе было всегда много народу, в церкви нашей пели даже артисты из оперного театра, у нас и Иван Козловский пел <когда посещал Одессу>. Многие приходили, чтобы послушать хор. Когда отца Петра просили причастить больного или отпеть умершего, то он всегда навещал своих прихожан.
161
«Акт о передаче Петра Леони» итальянскому послу, подписанный 17 мая 1955 года, стал последним документом в деле Пьетро Леони. — Прим. сост.
162
Родилась в 1920 году в Одессе. Окончила школу. В июле 2000 года, при записи воспоминаний, была прихожанкой храма Св. Петра. В 2008 году скончалась. — Прим. сост.