Страница 7 из 11
– Старая, не ругайси, мине и так плохо, я жа за тебя волнуюся, хожу один по дому, как привидение, а ты всё ругаесси и ругаесси, а тебе незя, у тебе сердце слабое. Лечись ужо, да давай скоре домой возвертайси.
– Ладноть, старый, потерпи маненько, скоро уже приеду, врач обещал отпустить через неделю.
– О-ё-ё-ё-й! Старая! Как через неделю? Это жа так долго, попроси его, пущай побыстре отпустить тебя домой.
– Ладноть. Попрошу. Всё, ехайте. Нюр, увози деда, сил моих не хватат мотреть на его страдания.
Прошло две недели. Баба Маня выписалась из больницы, я её привезла домой. Дед выскочил её встречать к калитке. Не успела баба Маня выйти из машины, как мы увидели деда Саню, который на всех парах семенил к их дому. Баба Маня остановилась, поджидая его. Дед Саня подбежал и, запыхавшись, спросил:
– Манечка! Ты как? Выздоровела?
– Саня! Тебе чё за дело? Да, выздоровела.
– Так я испереживалси тута без тебя.
– Саня, сейчас Трохвим схватить свою оглоблю и будете опять бегать по улице дружка за дружкой, как дети.
– Мань, да твой Трохвим меня ишшо ни разу не догнал, слабак!
– Знашь чё, Саня, иди отседова, чёбы тебя мои глаза не видели, не догнал значитца – не хотел!
Дед Трофим стоял у калитки и на удивление спокойно реагировал на слова Санька, а, когда услышал, что его ненаглядная «старая» встала на его защиту и прогнала его недруга, он приободрился и молодцом выскочил из калитки, чтобы встретить свою любимую бабку. Дед бережно взял её под локоток и повёл в дом. Я посмотрела им вслед и позавидовала им, по-хорошему.
***
Нина с дочкой приехали без предупреждения. Дед пошёл к колодцу за свежей водой и увидел подходящих к их двору двух женщин. Он остановился и стал смотреть из-под руки, кто это пожаловал в их деревню. Когда приезжие подошли ближе, сердце у него оборвалось и покатилось в пятки, а ноги как-то сразу ослабли. Он смотрел на молодых женщин, а сердце больно билось о рёбра. Когда они подошли ближе, остановились, старшая, посмотрев на деда у колодца, поставила свой чемодан и пошла навстречу деду, который бросив ведро на негнущихся ногах уже шёл в их сторону. Приблизившись к женщинам, дед остановился, опустив руки и рассматривая дочь, а она кинулась ему на шею.
– Отец! Прости! Я виновата перед вами и заплакала, уронив голову ему на плечо, – а он стоял, боясь шелохнуться и всё это ему казалось сном, а в голове крутилась одна мысль:
– Эк тебя жизь скрутила-то, доча! Видать не сладко тебе было замужем. Надоть было давно возвернутьси домой.
Дед посмотрел на стоящую рядом красивую девушку лет семнадцати и спросил:
– Нинк! А эта и есь твоя дочка, как бишь её?
– Назира.
– Да, точно, я помню, Назира. Внученька, ты чё тама стоишь, как не родная, иди к мине, дай я хучь тебя обыму, я жа твой родной дед.
– Да, деда, здравствуйте, мне мама о вас рассказывала.
– Вот и хорошо. Чичас я воды наберу с колодцу, и пойдём в дом, тама бабка моя обед стряпат. Нинк, неси воду, а я твои чижёлые чемоданы возьму.
Они вошли в дом, Нина понесла ведро с водой на кухню, где баба Маня готовила обед, а дед понёс чемоданы в комнату. Назира пошла следом за матерью. Баба Маня думала, что зашёл дед Трофим, повернулась отчитать было его, за то, что так долго за водой ходил, глянула на вошедших дочь и внучку, схватилась за сердце и стала медленно оседать вдоль стенки, хватая ртом воздух. Когда опустилась до самого пола, села, а потом завалилась на бок, так и замерла. Нина подскочила к ней и стала звать:
– Мама, мамочка, что с тобой, ну скажи хоть слово, ну пожалуйста, не молчи!
Услышав крик, прибежал дед, потряс бабу Маню за плечо, потом встал рядом с ней на колени и уткнувшись ей в грудь тяжело и протяжно завыл, как зверь, почуявший беду. Через некоторое время затих, замер и лежал не шевелясь. Нина стояла и виновато смотрела на них, а слёзы градом бежали и капали со щёк на кофту, оставляя мокрые следы. Её дочь Назира стояла рядом и держала свою мать за локоть. Нина повернулась к ней и сказала:
– Назира, сходи к соседям, позови, скажи, что я просила прийти.
***
Я сидела на диване и мечтала, как мы приедем с Лизой в город, будет у нас свой бизнес, заработаем денег, куда-нибудь съездим к морю. Увидеть настоящее море это моя вторая мечта. Решила: раз баба Маня выздоровела, теперь дед не один можно и в город ехать. Хорошо бы, конечно, дождаться Нинку с дочкой, но неизвестно, когда они приедут, а мне не хочется терять времени. Вспомнила, что давно не видела Лизку и подумала:
– Интересно, чем она таким занята, что столько времени ко мне не прибегала, какие дела её задержали? – тут услышала стук в дверь и удивилась, – кто бы это мог быть? Лизка всегда врывается без стука. Пошла открывать, но тут дверь распахнулась и на пороге появилась очень красивая девушка восточной внешности и я сразу поняла, что это и есть Нинкина дочь Назира.
– Назира? Проходи. – сказала я, отступая в сторону.
Она вошла и сказала:
– Здравствуйте. Вы меня знаете? Откуда?
Мы вас с мамой давно ждём.
– Мама просила вас прийти к бабушке с дедушкой. Они сидят на кухне на полу и не шевелятся, мы не знаем, что делать.
– Как не шевелятся?! Ну-ка, быстро, побежали!
Я схватила телефон, выскочила из дома и ринулась к калитке, Назира бежала за мной. Мы прибежали к ним, я залетела на кухню и подскочила к деду с бабой Маней, лежащих на полу. Взяла руку деда… – пульс есть, потом руку бабы Мани… пульс не прощупывался, я медленно опустила её руку, поднялась и сказала Нине:
– Помоги деда отвести на диван!
Он пошевелился, поднял голову, посмотрел на бабу Маню и прошелестел:
– Нюра, что с бабкой? Она жива? – дед смотрел на меня с надеждой.
Мы с Ниной подняли его с пола и под руки повели на диван, уложили, потом я, сев рядом с ним, взяла его за руку и, как-то враз охрипшим, чужим голосом, проговорила:
– Нет, дед, померла баба Маня, ты держись! Я сейчас вызову Елену Николаевну из медпункта.
– Нюра-а-а-а! – взвыл дед с надрывом, – как я без моей бабки жить-то буду? Мне жа без неё воздуха не хватат, пока лежала в больнице думал помру, не дождуся её! А таперя чё делать? Ты, старая, зачем меня оставила тута одного? Нет, Нюра, не жилец я, хочу к моей бабке, – он сел, обхватил голову руками и, раскачиваясь из стороны в сторону, заплакал навзрыд горькими слезами.
Я обняла его, как маленького, прижала к себе, гладила по плечу, а он плакал, вздрагивая всем телом. Нина сидела на кухне около матери и тоже плакала, причитая:
– Мамочка, как же так! Я ведь даже не успела тебя обнять. Это всё из-за меня, простите…
Я позвонила в медпункт, Елена Николаевна приехала на скорой и забрала нашу бабу Маню, с собой, поставив деду укол, после которого он быстро уснул. Через три дня мы её похоронили. Несколько дней после похорон дед лежал на кровати, отвернувшись к стене, и не реагировал ни на какие уговоры встать и поесть. Мы с Ниной не выдержали и подняли деда насильно, усадили за стол и заставили есть. Теперь дед ходит потерянный и всё время плачет. Каждый день с утра, позавтракав, он уходит на кладбище и сидит около своей «старой», а потом бродит по лесу вокруг деревни. Тяжело ему находиться дома, где всё напоминает о его горячо любимой «старой» и, поэтому, он старается приходить домой только ночевать. Нина много раз уводила его с кладбища домой, но стоит ей отвернуться, он берёт свой посох и идёт в лес. Как-то я нарвала полевых цветов и пошла перед отъездом попроведовать родителей и зашла к бабе Мане. Подхожу ближе и вижу: дед Саня стоит на коленях у могилы бабы Мани, а дед Трофим навис над ним и ругается.
– Ты, Санька, хучь здеся оставь в покое мою бабку!
– Не дождёсси! Сюды ты мине не запретишь приходить, здеся территория обчая, где хочу, тама и хожу.
– Ну и ходи, по обчей территории, а к моей бабке не подходи.
– Трохвим! – сказал дед Саня просительным голосом, – ну ты уймись ужо, таперича тебе волноватьси точно не о чем, хуже, чем есь, ужо не будеть. Манечки нет с нами и спорить нам над её могилкой не след.