Мечебоец

– Скажи, сейчас выйду, – отозвался Слав, поправляя кольчугу. – А еще лучше проводи их сюда и позови Радко.

Темир оказался поистине богатырского сложения, плечи напоминали две горы, огромное тело можно было обнять лишь втроем, макушкой он подпирал потолок двухметрового шатра.

– Кто ты? – пробасил он.

– Сначала представляются гости, а только потом хозяева. Но тебе я отвечу, я Слав – воевода вольной дружины, которая идет в долину Пяти князей.

– Воевода смоленградский, звать меня Темиром. Так зачем ты, Слав, меня звал?

– Вы идете в Новый-град?

Воевода кивнул.

– Там высокие стены и мощная дружина.

– Новый-град обречен, – с грустью в голосе сказал Слав, – и когда его атакуют, он, скорее всего, падет. Я иду оттуда, эти люди согласились пойти со мной, потому что не верят, что стены Ново-града окажутся не по зубам нежити. Я веду людей в долину Пяти князей. Там до сих пор вот уже четыре сотни лет держится крепость Славиград. Сейчас в ней мало защитников, но если помочь им отбиться и выдавить нежить в большой мир, то эта долина станет последним убежищем. Во всяком случае, я хочу попытать счастья там. За горным хребтом богатейшие плодородные земли, в горах много металла, а проходы и перевалы удобны для сторожевых крепостей. – Полог шатра распахнулся и внутрь вошел Радко. – А вот и посол этой крепости, – указал Слав на сына ведуна. – У него есть посольская грамота от его князя Ратмира. Радко, покажи ее воеводе.

Тот огромной рукой сгреб пергамент, протянутый славиградцем, и бережно развернул его. Шатер охватила тишина, Темир изучал грамоту. Слав и Радко ждали его реакции.

– И что? – свернув пергамент и вернув его сыну ведуна, спросил он.

– Я предлагаю тебе и твоим воинам присоединится к нам. Смолен-град пал, Бело-град разрушен неделю назад, Новый-град ожидает такая же участь. Я же предлагаю путь к спасению. Старому миру конец, а значит, нужно строить новый, и твои четыре сотни ратников могут принести огромную пользу.

– Я не могу решать за воинов, что идут со мной, – сказал Темир. – Если ты не лжешь, то старому миру, который мы знали действительно конец. Я передам им то, что ты мне сказал. И через час дам ответ. А что будет с людьми, которые идут впереди нас?

– Скорее всего, они погибнут, даже не дойдя до Ново-града, и вы вместе с ними. Дойдут единицы, но их даже не пустят в город, когда мы оттуда уходили неделю назад, там уже не было свободного места, шатры, шалаши стоят везде, где только можно. Перед воротами вырос целый город из людей, кому не хватило места за стенами.

– Ладно, через час сообщу решение моих сотников и воинов. От себя же скажу, что пойду с вами.

И богатырь вышел из палатки. Вскоре в лагерь въехало чуть больше трех сотен всадников, остальные же решили испытать судьбу и идти в Новый-град.

– Они погибнут, – глядя на удаляющихся воинов, сказал Слав.

– Они готовы к этому, – отозвался Темир, – слишком любят старый мир.

Спустя час лагерь был свернут, и обоз пополз к конечной цели своего путешествия – горному хребту, который становился все ближе и ближе.

Минуло еще два дня. Горы выросли настолько, что впереди кроме них уже ничего не было видно.

– Завтра мы пройдем сквозь проход, – сказал Слав, когда вечером в его шатре собрались все, кто управлял движением огромного обоза. Дальше нас поведет Радко, только он знает дорогу в Славиград.

Сын ведуна встал и поклонился.

– Там за хребтом, – продолжил седой воевода, – земли нежити, их вотчина. Днем все спокойно, но ночью может случиться всякое. С нами идут больше трех десятков ведунов, ночью они будут окружать лагерь печатью Сварога, за которую путь нежити заказан для всех, кроме вовкулаков, они ее не видят. Любой человек, перешагнувший через эту границу, сотрет печать. С этого дня строжайше запрещаю покидать кольцо повозок. Всем ратникам приказываю ночевать только на телегах и убивать любого, кто попробует перешагнуть через печать. Это понятно? Если печати исчезнут ночью, очень не многие доживут до утра. Не забывайте о волчьих пастырях, они, скорее всего, смогут стирать печати, так как являются обычными людьми. Передайте это всем в лагере.

Собравшиеся дружно кивнули, мол, все ясно, от магии зависит безопасность, а значит, магия должна жить. Вскоре все вопросы были решены, и шатер опустел. А ночью произошел первый серьезный бой.

– Воевода! – влетев в шатер, заорал Яромир. – Нежить идет. Много, около двух тысяч – вовкулаки, ведьмаки и упыри. Прут прямо на нас.

-Крестьян и всех, кто не сражается, в центр лагеря. Воинам укрыться за бортами телег, стрел не жалеть, потом соберем, – облачаясь в кольчугу и опоясываясь мечом, приказал Слав.

– Уже, – отчеканил Яромир, – все готово, ратники ждут. Но одну печать кто-то стер, именно в этом месте собираются ведьмаки и упыри, одного из пастырей мы все-таки проморгали.

– Проклятье! – разозлился Слав. – Кто это сделал?

Яромир откинул полог и втащил внутрь пьяного в дрыг дружинника. Молодой парень лет двадцати едва держался на ногах.

– Пастырь? – спросил Слав у сотника.

– Неа, – отозвался Яромир, – эта пьянь залила глаза и пошла не в ту сторону, перешагнув печать. Его поймали и скрутили, но было поздно.

– Свяжи его покрепче, – приказал Слав. – Если выживем, устроим суд, а нет, значит, такова наша судьба.

– Стража, – крикнул Яромир и, дождавшись появления двух ратников в доспехах, приказал, – этого связать, дадите сбежать, займете его место. Все ясно?

Ратники кивнули и выволокли парня из шатра Слава.

– К месту, где разорвана печать, стяни побольше умелых дружинников, там будет самое жаркое место.

– Будет сделано, – отрапортовал Яромир.

– Ну, пойдем, глянем на наших орлов, – сказал седой воевода и в сопровождении сотника вышел из шатра.

В этот момент нежить пошла на приступ. Ратники стояли двойным кольцом: первыми – копьеносцы и меченосцы, не дающие пробиться нежити к лучникам, бьющим из-за спин. Борта телег завалены трупами нежити, вокруг раздается вой, брань, предсмертные хрипы. Но дружинники встали насмерть. Вскоре нежить отхлынула, прекратив штурм по всему периметру, и стала прощупывать оборону в конкретных местах.

– Упыри! – заорал кто-то.

Сразу несколько сотен стрел ударили по падающим на лагерь летучим кровососам. Через час нежить перебили. Крестьяне стаскивали трупы в одну кучу, женщины вырезали стрелы. Все это проходило под бдительным присмотром дружинников.

– Мы потеряли около сотни ратников убитыми и вдвое больше ранеными, – доложил Темир, принявший командование над всеми воинами. – Крестьян пострадало немного. Все, кто был укушен, обнаружены. Таких всего с два десятка.

– Как поступил? – спросил Слав, зная ответ.

– Убили.

Слав кивнул, именно такой приказ он отдал три дня назад, никто не возражал, все понимали, что может произойти, если этого не сделать.

Часам к десяти трупы были сожжены, стрелы собраны, раненые уложены в повозки. Все члены вольной дружины собрались вокруг невысокого холма, на котором стоял шатер предводителя. Слав вышел и остановился у входа, где стоял палач в красном колпаке, опираясь на огромный топор.

– Сегодня ночью, – громко сказал седой парень, – был нарушен мой приказ – один из ратников пьяным вышел за телеги и стер одну из печатей сварога. Из-за него мы потеряли много храбрых дружинников. Их смерть на его совести. И посему я выношу свой приговор. – Слав сделал паузу и осмотрел стоящих в молчании людей. – Смерть! – на одном дыхании выкрикнул он. – Если есть те, кто хотят выступить в его защиту, пусть выйдут вперед.

Люди, собравшиеся у холма, продолжали стоять на месте, сохраняя тишину.

Слав махнул рукой, и двое ратников вытащили связанного парня. Тот уже протрезвел и вполне осознавал, что с ним сейчас произойдет, поэтому пытался вырваться, осыпая отборной бранью стражей, сотников, Слава и всех присутствующих.

– Тебе есть, что сказать? – спросил Слав.

Парень выдал очередной поток ругательств.