Король и спасительница

Король ничего не ответил и Геф, потоптавшись у двери, вышел с понурым видом. Мы с Наткой, не сговариваясь, тут же сорвались с места и побежали к королю. Лид в то же самое время как раз поднялся и пошел к нам, так что мы встретились на середине комнаты, дружно попятились и уселись рядочком на мою циновку, лежащую под окном. Пока подруга, собираясь с мыслями, рассеянно ковыряла занозистую серую стенку, я подняла на короля глаза и выпалила:

— Лид, что с тобой такое? Ты ведь всю жизнь людьми управлял!

— Да, и ты видела, чем это закончилось.

— Ага, у его величества комплексы? — протянула Натка, но я шлепнула ее по плечу:

— Да тихо ты. Лид, ты же как-то людей собрал, и слушались они тебя, а сейчас, по-моему, все идет чем дальше, тем хуже.

Король молчал и смотрел, как Натка отковыривает от стены очередную занозу. Глаза его закрыла длинная челка.

— Мы тебе мешаем? — тихо догадалась я. Король тут же повернулся ко мне и радостно подтвердил:

— Да, правильно, Соня. Я как раз пытался подобрать слово.

— Ну и ну, — заморгала я. — Да чем же мы тебе так не угодили?

— Не вы, а ты.

— Знаешь что, Лид, если ты не был рад меня видеть, так и сказал бы сразу, и нечего…

— Нет, я был рад, — прервал меня король и перешел на варсотский, видимо, собираясь выразить какую-то сложную мысль. — Но чем мне радостней, тем сильнее мое… беспокойство, так, кажется.

— А, так ты опасаешься, что с нами может тут что-то случиться из-за мстительности Сьедина, поэтому не хочешь ничего резко предпринимать? Слушай, поздравляю, наконец-то ты овладел эмпатией! — обрадовалась я.

— Спасибо, — отозвался король уныло. — Но поздравлять меня с ней не надо, потому что это абсолютно бесполезное простолюдинское чувство. К тому же, я им не овладевал, оно у меня всегда и было, но применить его было не к кому.

— Лид, так, может, ты и сейчас погодишь его применять? — подняла голову Натка. — А то если ты еще хоть немного расчувствуешься, я боюсь, мы отсюда ноги живыми не унесем.

— Если бы у нас была задача унести ноги, все было бы гораздо проще, — отозвался король сердито, и, повернувшись, уставился на меня с какой-то немотивированной надеждой в глазах. Чувствуя себя обязанной эту надежду хоть как-то оправдать, я поерзала и сказала:

— Слушай, ты, конечно, можешь сердиться, но я опять хочу поговорить с тобой насчет колдовства. Я уверена, мы что-то упустили. Только мы-то колдовать не умеем и не знаем, как это делается. А ты знаешь.

— И что? — подстегнул меня внимательно слушающий король.

— Расскажи, как тебя учили колдовству, прямо как можно подробнее, сколько вспомнишь.

Король поглядел на меня исподлобья, однако покорно забубнил равномерным голосом, снова перейдя на варсотский:

— Колдовству нас никто не учит, мы рождаемся с нужными способностями. Но в детстве они не сильнее, чем у колдунов из простолюдинов…

— В каком детстве?

— Примерно до тринадцати-четырнадцати лет.

— А потом что? Способности возрастают?

— Да, высокородных начинают обучать набирать силу. Сначала на насекомых, потом…

— Погоди, — бесцеремонно прервала его я, похлопав по циновке. — Я не поняла. Так у вас способности возрастают перед тем как вас начинают учить, или до начала учебы остаются такими же?

Лид крепко задумался, взгляд его застыл, и мне показалось, что я увидела в нем тьму древних времен, куда он ушел, чтобы отыскать ответ на мой вопрос. Наконец король шевельнулся и сообщил уверенно и четко:

— Способности остаются такими же. Возрастают только с началом обучения.

— Угу, — сказала я и задумалась, чего бы еще спросить. Натка, пощелкав себя ногтем по губе, тоже задала вопрос:

— Слушай, Лид, а у всех высокородных есть эти способности набирать силу? Не было на твоей памяти, чтобы это не получалось?

Лид молча качнул головой. Мы с Наткой переглянулись и принялись дружно чесать головы, стимулируя мыслительный процесс. Наконец из меня вывалился еще один вопрос:

— А вообще-то, генетически, вы с колдунами-плебеями одно и то же или нет?

— Как? — не понял Лид, напряженно заглядывая мне в лицо. Я спохватилась:

— Фу ты, ты же не знаешь, что такое гены… Ну, короче, простолюдин-колдун плюс высокородный колдун могут дать жизнеспособное потомство? Дети у них будут?

— Дети?! — поразился Лид, уставившись на меня расширенными глазами. — Какие могут быть дети у высокородного с простолюдином?!

— Мы у тебя и спрашиваем, какие, — хихикнула Натка.

— Никогда такого не было, чтоб высокородный и плебей вступали в брак.

— Понятно, короче, ты не знаешь. Только как же не было, если… — тут подруга, осененная мыслью, вдохновенно прищурилась и вывалила на короля неожиданный вопрос:

— А у тебя и Соньки дети могут быть?

Я покраснела и попыталась незаметно ущипнуть подругу, но та ловко увернулась, даже не глядя на меня. Лид, к моему удивлению, отреагировал совершенно спокойно, просто задумчиво сказав:

— Не знаю наверняка, но это довольно вероятно.

— Почему? — удивилась я такой странной уверенности.

— Вид наш, — Лид повел рукой в воздухе вокруг своего лица, — похож, пища одинаковая, жизненные привычки тоже схожи…

— Да, вот и видно, твое величество, как у вас в средние века фигово преподавали биологию и анатомию, — вздохнула Натка. Но Лид, не обращая на нее внимания, продолжал:

— К тому же, я колдун.

— И что? — спросили мы хором.

— Не знаю, как это вам в точности объяснить, — даже несколько замялся Лид. — Но за всю нашу историю, из какого бы мира ни был спаситель или спасительница высокородного колдуна, с детьми никогда проблем не возникало. И все они рождались тоже колдунами.

— Ого, — присвистнула Натка. — Нехилые у вас доминантные гены…

Король непонимающе моргнул, но подруга не дала ему опомниться:

— А среди колдунов-простолюдинов это так же действует? Если колдун-простолюдин женится на просто-простолюдине… Тьфу ты, на человеке обычном, дети кто будут?

— Колдуны.

— Всегда?

— Да.

— Так у вас же такими темпами колдунов будет все больше и больше! — сообразила я.

— Их и стало больше. И многие помогают Сьедину.

— А, да, Сьедин… — с трудом вспомнила я, на каком мы свете. Натка подытожила, загибая пальцы:

— Короче, твое величество, и высокородные, и простые колдуны — явные носители какого-то сильного доминантного гена, который все вокруг околдунивает. Это во-первых. Во-вторых, вы выглядите настолько одинаково, что ты можешь среди своих маскироваться. Это во-вторых. Почему вы, собственно, считаете, что вы — другой вид? Не похоже. Если ты хочешь сказать, что высокородные не загорают, то я тебе тоже скажу, что это чепуха. Погляди на свои руки: вы загораете, просто, похоже, очень медленно. Заводские рабочие из колдунов тоже незагорелые, как недорезанные аристократы, зато которые в поле работают, что колдуны, что люди, чернющие.

Мы с Лидом одновременно оглядели его руки и, видимо, тоже одновременно обнаружили на них блеклый, но все же явно видимый загар. Я честно говоря, не очень удивилась, король удивился больше, однако не сдался:

— Хорошо, на загаре я не настаиваю, я действительно за свою жизнь мало времени провел под открытым небом. Но речь не о загаре, а о силе, которую мы можем набирать, а они — нет.

— «А они — нет», — передразнила Натка его высокомерный тон. — А с чего им, собственно, не набирать-то? Как-то странно, что ваше отличие заключается только в этом, причем проявляется не с рождения. Сонька, чего сидишь, как украшение, давай вспоминай биологию!

— Ну, а… — начала я, но король перебил мою зреющую мысль очередным самовосхваляющим высказыванием:

— У высокородных гораздо лучше развито мышление и память.

Натка скорчила рожу и покрутила пальцами в воздухе:

— Это бабушка надвое сказала. Во-первых, может, ты один среди своих такой выскочка, мы же других не знаем. А во-вторых, может, вы просто развивались в хороших условиях. Ну, возможно, вы даже вывелись отдельной породой, как какая-нибудь там кошка с плоской мордой. Но морда хоть и плоская, а зверь-то кошка, а не собака! А, Сонь?