Король и спасительница

Но король Сьедин, представший перед нами, выглядел от силы лет на восемнадцать. Преувеличенно прямая и царственная, как у Лида, осанка, не скрывала его подростковую худосочность и небольшой рост. На нем был жутко наверченный костюм, который невольно останавливал глаз: ярко-красная рубашка, на ней — ярко-голубой жилет, на жилете — ярко-синий камзол, а сверху на все это была наброшена огромная и широченная темно-синяя мантия, вся в крупных белых звездах, как у чародея из мультика. Брюки у него оказались тоже красными, типа галифе: они несуразно увеличивали королю верхнюю часть ног, а высоченные и блестящие черные сапоги с острыми носами и длинными шпорами на пятках, напротив, делали нижнюю часть ног от колена до стопы неестественно узкой. Кроме этого, король Сьедин имел широкий пояс, на котором висели черные перчатки, стеклянный флакончик с розовой жидкостью и что-то вроде кривого короткого кинжала. Это еще не считая колец, брошей и свисающих отовсюду цепочек из серебра и золота. Корона тоже останавливала взгляд: она была здоровенной, видимо, серебряной или платиновой, и состояла, как и спинка трона, из множества длинных пик, среди которых затесались крупные золотые звезды и синие прозрачные камни. Заглядевшись на корону, я не сразу даже нашла под ней лицо короля. Оно было не особенно и грозным, худым, но юношески гладким и довольно бледным. Из черт лица бросались в глаза удлиненный подбородок, небольшие тонкие губы и, в особенности, глаза, глубоко сидящие под прямыми черными бровями. Они были двухцветными, как у Лида: в середине темно-голубыми, а по краям — практически черными. Взгляд короля Сьедина, в отличие от спокойного взгляда Лида, был каким-то лихорадочно-тяжелым, но все же короли неожиданно оказались сходны друг с другом. Может быть, из-за того, что у обоих были тонкие носы с небольшими горбинками, а может, из-за одинаково уложенных прямых длинных волос, хотя у Сьедина они были чуть короче и чуть растрепанней, пепельно-черного цвета.

Король-подросток вторично оглядел нас исподлобья, слегка задержав взгляд на мне, что вызвало у меня сильное беспокойство, которого я постаралась не показать, резко дернулся к трону и, взгромоздившись на него, сказал хриплым ломающимся голосом:

— Король Лидиорет, приветствую вас в моем королевстве и моем дворце.

— Здравствуй, король Сьедин, — кивнув, отозвался Лид, к моему удивлению, совершенно житейским тоном. Сьедин зыркнул на него и, вздернув подбородок, гаркнул на повышенных тонах:

— Кто дал вам право называть меня на ты? Или у вас в королевстве каждый плебей равен с королем?

— У нас в королевстве внешние формальности общения и излишняя пышность всегда считалась уделом плебеев, — ответствовал Лид со светски-гадкой улыбкой. — Какая, в сущности, высокородному разница, уважительно ли его назвали, если он уважает сам себя?

— Вы в моем королевстве, король Лидиорет! — напыжившись, снова рявкнул Сьедин. — Мне все равно, как у вас там на родине делают, у меня извольте соблюдать мои правила!

— Хорошо, я буду называть вас на вы, хотя меня и удивляет ваше внимание к плебейским нормам общения.

Я переглотнула, думая, не перегибает ли Лид палку. Но, видимо, все же король умел обращаться с себе подобными, потому что Сьедин нас не заколдовал и даже, вроде бы, не особо разозлился, а закинул ногу на ногу и, совершив небрежный взмах отягощенной кольцами рукой, прохрипел:

— Раз вы мои гости, садитесь.

Позади нас возникли два больших шикарных стула: на Натку с Леней, конечно, никто не рассчитывал. Лид, не заставляя себя долго упрашивать, уселся, я уселась тоже. Сьедин снова напыжился, явно пытаясь казаться грозным, и быстро спросил:

— Из какого вы королевства, король Лидиорет?

— Из Варсотского.

— А, да, я слышал о вашем мире, — Сьедин нарочито небрежно кивнул. — Говорят, у нас были общие предки.

— Даже более того: говорят, что короли Варсотского королевства много веков назад поселились в вашем мире и основали династию, — отозвался Лид все тем же спокойно-житейским тоном. — Думаю, с этим и связана ваша старинная роспись на потолке этого зала, где показывается, что вы пришли со звезд.

Сьедин резко задрал голову вверх, показав тощую шею и острый кадык. Его корона звонко стукнула по трону. Он ничего не ответил на Лидовы слова, но когда опустил голову, я заметила, что расстановка сил между королями будто бы слегка изменилась в Лидову пользу. В это время Сьедин посмотрел на меня и без церемоний поинтересовался:

— Зачем вы приволокли в мой тронный зал своих слуг и фрейлину?

— Это не фрейлина, — сказал Лид, ловко пустив мимо ушей вопрос о слугах.

— А кто? Ты же не колдунья, девушка, я вижу, — малолетний король нагло подмигнул мне. Я неловко отвела глаза.

— Это Соня, — сказал Лид негромко. — Она моя спасительница.

Сьедин снова посмотрел на меня, на этот раз не масляным, а внимательным и даже как будто обиженным взглядом.

— Зачем ты его спасла? — вдруг поинтересовался он.

— Хотела и спасла! — не успев подумать, брякнула в ответ я и сама чуть не померла от ужаса. Тут, разряжая обстановку, прозвучал негромкий смех Лида.

— Прямота, Соня, конечно, естественна для вашего с королем Сьедином возраста, но вы друг друга не так поняли. Любому королю всегда хочется узнать, что двигало спасителем, когда он это спасение совершал.

— Мной двигало… — начала я и откашлялась, как на экзамене. — Мной двигало… Ну, много что. Во-первых, я не поняла, куда я попала, во-вторых, из людей вокруг была только статуя, а говорить она не умела, в-третьих, она была похожа на… — тут я вовремя сообразила, что ни к чему мне распространяться о своих снах, и скомкано докончила:

— …Похожа на человека. Вот я и подумала, что если бы он был живой, я бы с ним поговорила. И сказала, что жалко, что он неживой…

Сьедин откинулся на спинку трона и презрительно расхохотался. Ржал он старательно и долго, а я смотрела на него и думала, что всегда терпеть не могла закомплексованных подростков.

— Женщины… — выдохнул он наконец сквозь смех. — Что с них взять, ни ума, ни логики. В общем, по случайности вас расколдовали, я понял.

— Как говорят в мире моей спасительницы, случайность — это непознанная закономерность. Ну а что до женского ума и логики, то они, несомненно, проявляются гораздо лучше, если женщина не заколдована.

Вывалив все это, Лид с безмятежным видом уставился в глаза Сьедину. Натка позади моего стула тихо икнула, мне вспомнилась известная присказка «сделал гадость — сердцу радость». Сьедин, явно не умеющий скрывать свои эмоции, то ли в силу возраста, то ли темперамента, раза три переменился в лице и, остановившись на самом мерзком его выражении, прошипел:

— Между прочим, ваше величество, до меня тут дошли сведения, что вы обозвали мою любимую фрейлину простолюдинкой. А ваша спасительница-то тоже не высокородная изначально. Высокородной ее сделали вы, так же, как я — свою фрейлину.

— Простите, ваше величество, — почти ласково сказал Лид. — Но вы, как говорят в мире моей спасительницы, сейчас сравниваете пень с ярмаркой.

Сьедин в ответ молча и зловеще сморщил нос. Я заерзала на стуле, поглядывая на Лида и не понимая, почему он все время лезет на рожон: эдак мы отсюда точно живыми не выйдем, если он будет продолжать хамить… Но, видимо, для высокородных в разговоре считалось нормальным периодически показывать зубы, потому что нас опять благополучно не заколдовали. Наоборот: Сьедин перестал морщить нос, сошел с трона и направился к нам широкой покачивающейся походкой обычного нахального юноши, по дороге небрежно шевельнув пальцем. В результате перед нами образовался развесистый стол с яствами, а напротив нас — еще более развесистый стул-трон, на который и пересел Сьедин, пригласив нас:

— Можете разделить со мной трапезу.

Лид кивнул, но ничего не взял, и, мало того, еще и схватил меня сразу за обе руки под столом, при этом не меняя светского выражения лица. Я же почувствовала, что моя благостная улыбка явно покривилась, а по спине прошлись ледяные мурашки. Близкое соседство со Сьедином и его непонятное поведение действовало мне на нервы. Прав был Лид: от короля, как бы он ни выглядел, можно ожидать чего угодно…