Король и спасительница

— Во спасибо-то, — растерянно сказал Геф, почесав затылок. — А почему это я должен столько ждать?

Лид удивленно поднял брови: видимо, это для него само собой разумелось, но все же ответил:

— Естественно, не должен. Но если ты вообще собираешься быть с ней, такие неудобства не должны тебе помешать.

— Да, вот некоторые, не будем показывать пальцем, дожидались своего счастья без малого триста лет, а ты тут физиономию кривишь, — ехидно заметила Натка.

— Триста восемнадцать, — уточнил король педантично. Геф взглянул на него со сложной смесью уважения, тоски и ужаса и перевел глаза на Натку.

— Знаешь что, я буду навещать тебя каждую неделю, — тут же смягчилась подруга. — То есть для тебя каждые семь месяцев… Или даже два раза в неделю. Каждые три месяца. А?

— Лады, — кивнул Геф сумрачно, явно прикидывая свое безрадостное существование на ближайшие несколько лет. Но Лид глядел на него с таким уверенным видом, а Натка так радостно повисла на шее, что он все же смягчился и ушел с подругой прогуляться по коридору — благо коридоры парламента годились не только для прогулок, но даже и для езды на велосипеде.

— Если мы приедем в Варсотию следующим летом, — нарушила я задумчивое молчание, — то у них пройдет 365 месяцев, а это…

— Чуть больше тридцати лет, — подсчитал король. — Что делать, Соня. Я тоже привык к этим простолюдинам. Зато мы сможем увидеть прогресс здешней науки и техники, так сказать, в ускоренном варианте.

— А если мы будем являться сюда раз в пару наших лет, то скоро станем живыми легендами, — хихикнула я. — Будем стоять с торжественными физиономиями и принимать чествования от правнуков сегодняшних людей.

— Очень может быть, — король тоже хихикнул. — Известно, что чем реже простолюдины видят человека, тем лучше о нем думают… Пойдем спать, Соня.

Провожать нас в дыру с толпой, чествованиями и помпой король своим бывшим подданным запретил, но от учеников мы, конечно, не смогли отвертеться. Тихим и мокрым осенним днем на нескольких машинах нас доставили к дыре. Луг под ногами чавкал, роща почти полностью облетела. Слепленная Лидом на троне статуя раскисла до состояния бесформенного кома…

Ученики выстроились печальной шеренгой, и мы принялись с ними обниматься, хлюпать носами и обещать, что будем приезжать по крайней мере раз в нашу неделю. Я похлопала по прическе расстроенной Мады, еще раз пожала руки близнецам, Лену, Адару и Соту и оглянулась на прочно вцепившуюся в Гефа Натку. Геф от расстройства выглядел старше и симпатичнее, чем есть. Иа начала кривить рот и вытирать слезы…

— Может, пойдемте?! — взмолилась я, чувствуя, что прощание того гляди превратится в панихиду. К счастью, Лид был со мной согласен.

— Да, пойдем. Мы видимся далеко не в последний раз, поэтому вовсе не обязательно так горевать. Геф, если ты хочешь дождаться Натку в здравом уме, ты должен вырабатывать терпение. До свидания всем.

— До свидания, ваше величество! — дружным тихим хором отозвались ученики. Лид улыбнулся, помахал им, взял меня за руку и потянул в дыру…

Я сделала шаг, и на меня пахнуло теплом. Горел закат, под ногами шуршала зеленая трава. Ну да, я совсем забыла, у нас же лето!

— Му-у, — протянул кто-то большой, надвинувшись на нас сбоку, и, лизнув мне руку, принялся жевать рукав.

— Ой, — умилилась я. — Корова!

— Чего ты сюсюкаешь, — проворчала еще немного расстроенная подруга. — Не видишь, эта белая, а наша черная была. Наверное, вторая смена…

Когда мы подошли к бабушкиному дому, закат уже почти догорел. Бабушка сидела на крыльце и при виде нас всплеснула руками и тихо заговорила:

— Господи, ребятки мои! Помирились? Вот молодцы! А что это вы, девчонки, на себя нацепили в такую жару-то, как обмороженные? А ты зачем так подстригся-то, а? Ты лучше уж обрежься под машинку, как нормальные мальчики ходят…

— Я… — ошарашено начал король, явно не желающий превращаться в «нормального мальчика», но бабушка не дала ему договорить и продолжила так же тихо восклицать:

— А загорелые какие! И ты загорел, а говорил, у тебя родители рыжие! А похудели-то как, господи! Два дня вас не было, а будто месяц не кушали! Ну давайте, давайте скорее в дом. Сонечка, родителям позвони, я их успокоила вчера, конечно, но на всякий случай-то…

— С твоего мобильника. Я свой, понимаешь, потеряла… — смущенно уточнила я. Бабушка вдруг вздрогнула.

— Ты чего так кричишь-то, Сонечка? Я тебя хорошо слышу.

— Я не кричу, — удивилась я.

— И слова тянешь как… Ты не заикаться у меня начала? — озаботился бабушка.

— Соня не заикается, — попытался успокоить ее Лид. Не тут-то было: теперь бабушка уставилась на него:

— А ты чего с таким акцентом вдруг говорить стал? Ты ж говорил хорошо. Ты к своим, что ли, ездил? Как они за два дня тебя обработали.

Тут я поняла, что бабушка говорит вовсе не тихо, а совершенно нормально, а мы привыкли к варсотскому языку и теперь тянем слова и орем дурными голосами, и порадовалась, что родители приедут еще не скоро.

— Бабушка-а, не обращай внима-ания-а, это пройдет, — сказала я, пытаясь не очень тянуть слова и вопить. — Просто Лид — варсот, а у них такой характерный язы-ык, что мы заразили-ись…

— Варсот? — бабушка повернулась к Лиду и вручила ему батон колбасы. — А ты не из цыган, часом?

— Нет, — сказал Лид и рассмеялся.

— Смеется, ишь ты, — пробормотала бабушка. — А то какой смурной ходил. Вы что-то за два дня как по новой на свет родились…

Натка откинула назад сбившийся капюшон своего шерстяного варсотского платья и сказала:

— А может, и так.

Электричка громко стучала. За грязноватым подмерзшим окном быстро проносились снежные поля. Вагон был почти совсем пустой — кроме нас с Лидом, нашей трехлетней дочки Лизы и Гефа с Наткой в нем никого не было.

Мы сидели напротив, разглядывая друг друга с большим интересом — Геф и Натка только-только вернулись из годичной командировки по делам Гефовой инженерно-строительной работы, и мы, как встретились, сразу же поехали к дыре между мирами, решив наболтаться по дороге.

— Обалдеть, как Лизка выросла! — прервала короткое молчание моя подруга и попыталась пощупать светлые кудрявые волосы нашей дочки. Лиза поспешно, но с королевским достоинством увернулась от ее руки и прилипла носом к окну. Натка расхохоталась.

— Ты меня забыла, да, Лиз? Помнишь тетю Наташу?

— Нет, не помню, — пробормотала дочь по-варсотски — она всегда, когда стеснялась, начинала говорить на этом языке, и тут же, перейдя на русский, завопила:

— Мама! Смотри, домики! Приехали?!

— Нет, еще рано, это другие деревни, — ответил за меня Лид, взглянув на часы из-под очков. — Сядь спокойно и не кричи так.

Лиза покорно отлипла от окна, вывернула из-под себя ноги, распрямилась и уселась с постным видом, выложив руки на колени.

— Во послушная, — одобрил Геф. — А нашему Лешке хоть кол на голове теши. Два года, а хулиган. Я еще не рассказывал, как мы его по всему строительному объекту искали?

— Рассказывал пять раз, — оповестила Натка. — Он бы нам и тут показал, но у него, слава богу, насморк, я его с бабушкой оставила… Лид, слушай, только сейчас заметила, что ты в очках. Для форсу, что ли?

— Да нет, какой там форс, — махнул Лид рукой. — За компом сижу постоянно, вот зрение и посадил.

— Ну, зрение я тебе выправлю, — пообещал Геф, бодро потерев красноватые от холода руки. — Парочку деревьев только наберу…

— Спасибо, — кивнул Лид, покопался в своей сумке, достал оттуда ноутбук и воткнулся туда. Геф и Натка уставились в окно, что-то там разглядывая, Лиза, позабыв, что она их боится, подавала оживленные реплики то по-русски, то по-варсотски. Я же, глядя на них всех рассеянным взглядом, вспоминала времена, когда мы только вернулись из Варсотии после свержения Сьедина.

Конечно, приехавшие родители, тогда, мягко говоря, сильно удивились, увидев, какого размера и вида теперь стала моя комната, и совсем уж обалдели, когда я представила им Лида, сказала, что он бывший король и мой будущий муж и жить будет у нас, поскольку дома у него нету. Для убедительности Лид продемонстрировал несколько картинок, и нам с трудом поверили. С женитьбой тоже обошлось почти без скандалов, хотя родители проворчали, что я даже короля ухитрилась найти бездомного, без документов и без работы. Я в качестве ответа расколотила парочку тарелок и одну чашку, и все снова стало тихо-мирно.