Агар

Встав из-за стола, старец вышел им навстречу.

— Бога нет, братья! — приветствовал он их, и обнял каждого, сначала Шедарегана, а после и второго гостя, переодетого священником.

— Бога нет, Ваша… — начал было тот.

— …святость? — показал клыки старец. — Оставь это…

— Хариб… — представился мужчина.

— Аиб, — сказал старец. — Аиб-Ваал… Шедареган зовет меня отцом, но это не имеет отношения к сану… Он действительно мне как сын… — правитель планеты тепло посмотрел на Шедарегана. — А для тебя, Хариб, я просто Аиб.

— Как вам будет угодно, Аиб… — тщательно скрывая неловкость, согласился Хариб.

— Идемте за мной, братья! — старец направился через кабинет к высоким дверям, украшенным витиеватой резьбой, изображавшей мифических животных. Двери сдвинулись в сторону, и перед гостями открылась залитая солнечным светом галерея зимнего сада, укрытая от стужи прозрачной крышей.

По вымощенной брусчаткой прямой дорожке старец направился вглубь галереи. Шедареган и Хариб последовали за патриархом.

В нескольких арашах слева от дорожки была стена патриаршего дворца с выходившими внутрь галереи окнами, а справа, журча небольшими фонтанчиками, тянулся узкий неглубокий бассейн, за которым раскинули пышные кроны множество самых разных деревьев и растений со всей Империи. Дальше за деревьями была стена из стекла, за которой простиралось Средиземное море.

Дойдя до перекинутого через бассейн мостика, старец свернул на него и, перейдя, пошел через сад к стоявшей на небольшом возвышении у прозрачной стены каменной беседке-ротонде с куполообразной крышей.

Внутри ротонды на окруженной с трех сторон коваными перилами, площадке были расставлены глубокие плетеные кресла. Взойдя по каменным ступеням, старец расположился в одном из кресел, указав поднявшимся следом Шедарегану с Харибом на места напротив.

— Я пригласил вас обоих сюда… — начал старец, когда гости сели, — …тебя, Шедареган, моего названного сына… и тебя, Хариб-Связник, человека, о судьбе которого я узнал недавно… для того, чтобы рассказать вам одну историю… Мою историю.

— Отец… — взволнованно произнес Шедареган, но старец его оборвал:

— Подожди, Шедареган! Я знаю, что делаю! Целую жизнь эта история была моей тайной, но близится время, когда ты должен будешь занять мое место и продолжить мною начатое… а ты… — он взглянул на Хариба. — Позже ты поймешь, почему я позвал тебя. Я хочу, чтобы ты тоже узнал историю Аиб-Ваала…

Взглянул на лица почтительно молчавших в ожидании его дальнейших слов мужчин, старец перевел взгляд на казавшийся бескрайним водный простор за стеклянной стеной и начал свой рассказ…

Он, Эвааль, таково его настоящее имя, родился на Авлис — одной из трех лун Аиви — планеты, давшей название его цивилизации.

Авлис — это маленький мир — планета-спутник с тяжелым ядром, покрытый океаном с редкими цепочками островных архипелагов. Два тысячелетия (аивлянских тысячелетия, которые в три раза продолжительнее агарских) потребовалось аивлянам для того, чтобы превратить ледяной некогда шар в наполненный жизнью водный мир, вдоль экватора которого теперь возвышались города-башни, населенные десятками тысяч жителей каждая.

В детстве маленький Эвааль очень любил смотреть на звезды. Он внимательно следил за тем, как перемещался по небу сине-голубой диск Аиви, планеты-родины его народа. Мальчику было интересно, почему оранжевый Олирес, главное солнце Аиви, и светло-голубой, почти белый Асфилихтес, второе солнце (как для Агара Нуброк), так странно вели себя в разное время года: то ходили по небу друг за другом, то принимались играть в прятки. Эвааль терпеливо дожидался, когда в небе можно будет увидеть другие спутники Аиви — Аплиа и Эфо, чтобы запечатлеть их вместе с Аиви на очередном панорамном снимке, которых у него была целая коллекция. Мальчик проводил много времени в детском парке на верху башни из металла, камня и пластика, наблюдая за небом, делая зарисовки в своем населенном сказочными виртуальными существами биоальбоме. После, приходя домой, Эвааль рассказывал родителям о сделанных им (не без помощи его виртуальных друзей из альбома) открытиях, показывая снимки, проекции и свои зарисовки, чем порой здорово веселил их.

Отец Эвааля, Афарегаль, был ученым. Он изучал непонятные мальчику космические штуки, вроде черных дыр и пульсирующих звезд. (Эвааль вспомнил, как силился понять — что же это такое, черная дыра? и почему ее нельзя увидеть глазами?) Эвапахелия, мать Эвааля, напротив, занималась вполне понятными мальчику обитателями океана Авлис — морскими животными, которых (если хорошо себя вести) иногда можно было даже потрогать.

Подрастая, Эвааль стал все больше интересоваться другими планетами и звездами, и мир вокруг него становился все сложнее и интереснее. Он читал основательные научные труды по астрофизике и астробиологии, разобрался, наконец, с черными дырами, и все больше времени уделял просмотру отчетов из далеких экспедиций. К двенадцати годам (времени совершеннолетия у аивлян) Эвааль уже знал, кем он станет…

…Космическим путешественником.

По совершеннолетии Эвааль на семь суток погрузился в глубокую симуляцию, внутри которой его разум находился семь долгих десятилетий субъективного времени.

Там, в симуляции, Эвааль поступил в университет исследований пространства, где вначале двадцать лет, подобно губке впитывал знания своей цивилизации, собранные за тысячелетия изучения космической бездны, а после, став профессором, в течение полувека преподавал в том же университете. Из той симуляции Эвааль вышел уже совершенно другим человеком.

Эвапахелия и Афарегаль отнеслись с пониманием и уважением к выбору сына. Для столь молодого человека погружение в виртуальность на 70 лет — достойный уважения поступок. Пусть в базовой реальности и прошло всего семь дней, те 70 лет, что были прожиты Эваалем в реальности виртуальной, симулированной, ускоренной, были прожиты им полностью.

В далеком прошлом, когда аивляне только открывали для себя силу пара и электричества, 70 лет были продолжительностью жизни лишь немногих, — большинство умирали, едва дожив до 35-ти. В еще более глубокой древности этот срок был вдвое меньше: тогда 10-ти, 11-ти и 12-тилетние молодые мужчины гибли от зубов и копыт свирепых зверей на охоте и от ударов каменных топоров и копий во время столкновений с себе подобными. Теперь же, когда бессмертие стало доступным всем без исключения, 70 лет считались возрастом молодого человека, от которого вполне нормальным было ожидать соответствующего молодым людям поведения и образа жизни. Возраст же в 12 лет был принят аивлянами за тот порог, за которым человек его достигший признавался вольным решать за себя и нести ответственность за свои решения и поступки. Среди сверстников Эвааля мало кто решался на такое: юность — то время, когда человек желает испытывать и чувствовать, радоваться и наслаждаться, когда человек влюбляется в другого человека и изучает объект своей любви и себя самого, а не космическую бездну. В этом отношении молодой Эвааль, конечно, не был изгоем — он испытывал все то, что и другие люди, как в базовой, так и в виртуальной реальностях, но все это было для него второстепенным, после космоса.

Год спустя, Эвааль оставил родителей и присоединился к экспедиционному кораблю по имени Аллаиллити…

— Значит ты, отец… — Шедареган не решился закончить фразу.

— Ты ведь знаешь скрытую историю, Шедареган? — спросил его старец.

— Да, отец. Знаю. Я всегда считал тебя непростым человеком… но, то, что ты и есть Учитель… этого я не предполагал…

— Я сдержал обещание и вернулся на эту планету в обещанный срок.

— Но… ты ведь… Ты…

— Агарянин? — с грустным выражением лица показал клыки старец.

— Да!

— А как иначе я бы стал Патриархом?

Шедареган не ответил. Он понял, что имел в виду старец.